Через три дня Алексей в компании нескольких сослуживцев сел в самолет и отправился в Иркутск.

Институтский приятель Ярыгина Николай Бублин внезапно появился в один из самых сложных периодов жизни Константина – за два месяца до сорокалетия последнего. Этой фатальной даты Ярыгин ждал давно и теперь, когда сие событие неотвратимо приближалось, он чувствовал себя все хуже и на то были причины. Именно в день сорокалетия его азартный отец на спор бросил курить, после чего стал регулярно фиксировать ухудшение самочувствия. Хотя он и прожил до семидесяти шести лет, но приучил сына к мысли, что после сорока все начинает меняться – тело тяжелеет и костенеет, а ум все чаще начинает подводить неутешительные итоги прожитых лет. Константин ждал своего сорокалетия, как ждут оглашения приговора. Фактически он был готов к тому, что первое утро пятого десятка встретит совершенно другим человеком. В последнее время по ночам ему снились тяжелые сны, а днем он задумывался о начале конца. Будучи человеком взрослым и неглупым, Ярыгин, конечно, понимал, что в один день физическое состояние может измениться лишь вследствие внезапной болезни или несчастного случая, и вряд ли он мгновенно почувствует приближение старости. Однако детский страх жил своей жизнью и не спешил считаться с разумными доводами.

В ту ночь Ярыгин мучился изматывающей бессонницей, несколько раз выходил на террасу, глотал успокоительное, но ничего не помогало. Помимо неизбежного сорокалетия, еще одна тема изводила измученное сознание Константина – это кризис на рынке. Стоит заметить, что компания Ярыгина в кризис чувствовала себя довольно благополучно. Буквально через полгода месяца после обрушения валютных курсов, она сумела подняться, отряхнуться и начать работать в плюс. Но, несмотря на это, настроение Константина было гнетущим. Дело в том, что в этот непростой период компанию «Фикс» перестали навещать «гости». Константин наблюдал, как закрывают конкурентов, и чувствовал, как позитивное состояние дел компании перестает его радовать. Он не мог найти разумное объяснение тому факту, что вот уже почти год, как менты, ФСБ-шники и все остальные обходят его офисы стороной. Почему? В чем дело? Возможно, идут какие-то скрытые процессы, результатом которых будет мгновенное уничтожение его бизнеса, или о нем просто забыли? Но как такое может быть? Как они могут забыть о компании, которая в период вялотекущей депрессии нагло фиксирует рост прибыли, имея лишь очень скромную «крышу» в лице старого полковника МВД на пенсии?

Как бы то ни было, Ярыгин продолжал активно «обелять» деятельность «Фикса», суеверно предполагая, что с каждым днем ставки повышаются. Он понимал, что любая «левая» накладная, забытая на столе ассистенткой менеджера, может стоить ему гораздо дороже, чем раньше и жил тревожным ожиданием. Текущее затишье означало для него лишь отсрочку на неопределенный период, который может закончиться в любой момент.

Он уснул лишь под утро и почти сразу был разбужен будильником. Ругая себя за то, что не отключил его накануне вечером, Константин попытался уснуть еще раз, но безуспешно. Напряженный ум был непобедим в своей способности источать будоражащие мысли. Некоторое время Константин еще ворочался, однако скоро понял, что дальше мучить себя бессмысленно, поднялся и отправился в душ. Позавтракав, он оделся и сел в машину, чтобы водитель Ренат отвез его в офис. В машине Константин открыл ноутбук и принялся проверять почту. Внезапно на въезде в город их остановил гаишник. Ренат вышел из машины, и Константин несколько минут наблюдал сквозь тонированное стекло, как водитель оправдывается перед толстым неумолимым офицером. Вдруг гаишник подошел к машине и жестом попросил опустить окно.

– Добрый день. Вы – собственник автомобиля? – угрюмо спросил он.

– Да, а что такое? Доверенность на него оформлена. – Ярыгин кивнул в сторону Рената.

– Пройдемте на пост, – сказал гаишник, – и прихватите с собой документы.

Константин тихо выругался и пошел следом, в круглое помещение поста. Там стояли два стола с компьютерами. Возле одного сидел офицер – такой же угрюмый и напряженный.

– Черный БМВ, превышение скорости, – сообщил ему первый, – это собственник, покажи ему видеосъемку.

Гаишник усадил Константина на стул рядом, щелкнул мышкой и на экране компьютера замелькали кадры. Ярыгин обомлел: это была запись соревнований гонки «Формулы-1». Несколько болидов с визгом промчались перед его глазами.

– Узнаете вашу машину? – неожиданно спросил постовой.

– Вы издеваетесь?

– Вашу машину узнаете?! Номер не спрячешь, так ведь? – Гаишник встал и торжествующе поглядел на Константина сверху вниз. – Или скажете, что не ваша? – Он ткнул пальцем в ревущий черный болид.

– Что происходит?! – Ярыгин округлил глаза.

– Что происходит?! Он еще спрашивает. Любуемся на то, как вы соблюдаете ПДД! Такое впечатление, что вы не по городу едете, а в гонке участвуете. Вот эта, с номером «1268», скажете не ваша? – ехидно сказал полицейский. Константин внимательно посмотрел на него – он был совершенно серьезен. Ситуация была настолько нелепой, что он не понимал, как себя вести. В это время на экране черный болид с номером «1123» врезался в бок другого, красного. Тот вылетел за пределы трассы, переворачиваясь и оставляя за собой клубы дыма. Зрители на стадионе взревели. Константин окаменел.

– Ну, еще вопросы есть? Пройдемте, – резко сказал гаишник и повел Ярыгина в соседнюю комнату, в которой не было ничего кроме исцарапанного стола и двух стульев.

– Послушайте, давайте решим вопрос, и я поеду. – Константин полез в карман за бумажником.

– Что значит «решим вопрос»? Вы к чему клоните, а?! – гаишник посмотрел на Ярыгина с такой ненавистью, что тому стало не по себе. – Садитесь на стул. – Хмуро буркнул он и вышел, закрыв дверь на ключ.

Константин занервничал. Он подошел к окну – оно выходило на площадку, на которой грудились останки нескольких покореженных легковушек. Вдруг за стенкой, из соседнего помещения раздались голоса. Константин стал прислушиваться, голоса становились громче, и скоро он разобрал слова:

– Это не моя машина!

– Не ваша?! А чья?! Может быть, моя? Моя?!

– Я не знаю! Прошу вас!

– Сергеич, кажется, он не понимает…

– Ща я объясню….

– Оставьте меня! А-а-а!!!

Послышался шум падающих стульев и ругань. Через минуту все стихло. По телу Ярыгина пробежала дрожь, он нервно сглотнул.

В следующее мгновение дверь распахнулась, раздался оглушительный хлопок, и на Константина посыпался снег из конфетти. В помещение ворвался сияющий Дед Мороз со Снегурочкой. Следом вошли полицейские, смущенно улыбаясь.

– Хэппи бездэй ту ю! Хэппи бездэй ту ю! – хором заорала вся компания. Раздались взрывы пиротехники, брызнуло шампанское. Один из гаишников с широкой улыбкой вручил онемевшему Константину большой толстый конверт, перевязанный траурной черной лентой с белой надписью: «Незабвенному Костику от друга». Ярыгин медленно опустился на стул, пытаясь сообразить, кто мог над ним подшутить столь радикальным образом.

Уже в машине, он от души выругался, после чего почувствовал себя немного легче. Вскрыв конверт, он обнаружил в нем табличку в рамке с желтыми буквами на черном фоне:

СОРОК ЛЕТ СОРОК ЛЕТ

ХУЙ УПАЛ И ДЕНЕГ НЕТ

Вскоре раздался звонок мобильника.

– Алло, кто это? – развязно спросил мужской голос. – Мне Леха нужен, зови его давай…

– Я здесь. С кем я говорю?

– Что значит «с кем»?! Может мне представиться?!

Константину очередной розыгрыш начал действовать на нервы и на том конце это, очевидно, почувствовали. Послышалось противное хихиканье, после чего голос заорал с такой силой, что у Ярыгина чуть не лопнули перепонки:

– С днем рождения, Леха-а-а-а!

Ярыгин поморщился, убрал трубку от оглушенного уха и осторожно поднес к другому:

– Кто это?

– Ну что? И теперь не понял? Это же Николай Борисович, блядский род!