Кассандра судорожно вдохнула и выдохнула.

– Не дави на меня, Лео! Это нечестно! Одной мне будет проще справиться. Я по-прежнему считаю, что нам лучше идти разными дорогами.

Её ослиное упрямство раздражало меня всё больше. Кассандра упорно не хотела признаваться, что я ей нравлюсь. Она ещё как нуждается в человеке, который о ней позаботится! Она нуждается во мне, поэтому и позволила себя поцеловать и сидит сейчас у меня дома!

– Ты хоть знаешь, как ты выглядела сегодня, стоя у открытого окна? Так, будто твоя жизнь кончена! Не делай из меня жертву наших отношений, а расскажи, что мешает тебе на самом деле. Хотя бы это я заслужил. Начинай. Твои вещи до утра всё равно не высохнут, у нас вся ночь впереди.

Я не знал, что она носит в душе и насколько всё окажется серьёзно. Но мне нужна ясность – тогда мы перестанем топтаться на месте. Рано или поздно Кассандра должна была капитулировать, и она капитулировала.

– У тебя есть что-нибудь покрепче, чем чай? – спросила она.

– Виски подойдёт?

– Вполне.

Я налил нам обоим виски в два стеклянных стакана и добавил льда. После этого молча вернулся к Кассандре и протянул ей один из них. Она тут же сделала щедрый глоток, поморщилась и начала свой рассказ.

– Я была помолвлена, но два с половиной года назад мой жених погиб. Он ехал на велосипеде, и его сбила машина.

Моя рука дрогнула, когда она это произнесла, и кубики льда звонко звякнули. Такого мне в голову не приходило, хотя теперь её слова о страхе потери обрели смысл. Впустить в свою жизнь нового человека означает привязаться к нему, и, возможно, испытать боль потери в будущем. Но ведь люди обычно не задумываются о таких вещах, а наслаждаются отношениями, строят планы и мечтают о совместном счастье. К чему истязать себя страхом перед неизвестностью и возможным плохим исходом? Очевидно, Кассандра интуитивно боялась допустить близость между нами, чтобы не обжечься. Я искренне ей сопереживал, она прошла через огромное горе. Но в то же время я малодушно радовался отсутствию конкуренции. Это мерзко, однако я ничего не мог с собой поделать. Как бы то ни было, признание Кассандры всё равно не объясняло помутнения рассудка, до которого она себя довела. Всё-таки два с лишним года – достаточно большой срок, чтобы отойти от потрясения…

– Соболезную, это очень печально, – произнёс я.

– Спасибо. Мне было очень тяжело после его гибели. Я встретила Кристофа, когда была совсем юной и зелёной, на последнем году обучения в гимназии, а он в то время уже был студентом вуза. В старших классах я по обмену побывала во многих странах, чтобы учить языки. В немецкой семье, где я гостила несколько месяцев, я познакомилась с Кристофом. Это было самое большое чувство, испытанное мной в жизни. Боже, нам буквально сорвало голову от любви! Мы не хотели расставаться, так что я после окончания школы уехала учиться в немецкий вуз. Родители Кристофа поддерживали наши отношения, несмотря на то, что мы были так молоды. До этого я жила с родителями в Норвегии и училась там же.

Я уставился на неё удивлённо. Кассандра упоминала про свои скандинавские корни, но я не думал, что в ней нет ни капли немецкой крови. Она разговаривала без малейшего акцента. Хотя, если подумать, здесь нечему удивляться. Звание профессора ей не просто так досталась, она наверняка полиглот.

– Ты говоришь на норвежском? – спросил я на всякий случай. Кассандра задорно усмехнулась.

– Это мой родной язык. Конечно, я говорю на нём!

– Ты безупречно владеешь немецким – я бы никогда не подумал, что ты не немка. Тебя только внешность немного выдаёт и фамилия.

– Мне часто такое говорят. Хотя и по фамилии не догадаешься, откуда я родом. Мы не чистокровные норвежцы. Мой дедушка американец, точнее англичанин. Мои предки когда-то давно перекочевали в Новую Англию. Я унаследовала фамилию деда через отца. Дед, моя тётя и три племянника живут в Америке в Портленде. В детстве я несколько лет провела у них и посещала там среднюю школу. Это очень красивый город, и в округе много райских мест. Мы частенько ездили в Канаду на каникулах. Это время было незабываемым. Там, в Портленде, и проснулась моя любовь к английскому языку и писательству.

– Невероятно! – восхитился я искренне. По миру она поколесила знатно. Мне такое и не снилось. Хотя, для того чтобы писать книги на чужом языке и говорить на нём так, как говорит она, недостаточно школьных и институтских знаний. Нужно много общаться с носителями языка, а лучше жить среди них.

Я не отрывал взгляда от Кассандры и ощущал невиданное воодушевление – потому что обнаружил новые грани её личности, прежде недоступные для меня.

От моего пристального взгляда её щёки опалил лёгкий румянец. Она смущённо улыбнулась и пригубила виски.

– И что было дальше, после твоего переезда в Германию? – спросил я, пытаясь скрыть нетерпение. Подробности… я хотел знать абсолютно всё о ней!

– Ничего необычного. Я подала документы в университет. Сначала я жила в общежитии. Мы с Кристофом встречались и вскоре съехались. Бернд и Ингрит – его родители – постоянно помогали нам, пока мы оба окончательно не встали на ноги. Кристоф после окончания института открыл с несколькими друзьями архитектурное бюро, а я в это время писала магистерскую диссертацию. Когда защитилась, пошла работать в гимназию и параллельно писала докторскую. Мне было двадцать четыре года, ему двадцать шесть. За пару лет дело Кристофа по-настоящему набрало обороты. Как раз в это время нам приходилось сложнее всего. Мы редко виделись, потому что были очень загружены делами. Получив степень доктора, я решила сделать небольшой перерыв в своей преподавательской карьере и посвятить себя написанию книги. Это всегда было моей мечтой, и Кристоф поддержал меня. Но больше полугода дома я не выдержала и вернулась к преподаванию – но уже в университете. В это же время я начала писать учебник о том, как преодолеть языковой барьер, обо всех нюансах и сложностях английского языка. Неожиданно эту книгу очень хорошо приняли критики и эксперты. Благодаря этому мне даже дали звание профессора. Потом Кристоф сделал мне предложение. Это не было неожиданностью, ведь мы так долго встречались. Логичное развитие логичных отношений. Наши родители очень ждали этого момента. Мы обручились незадолго до его смерти. До свадьбы мы приобрели новую квартиру в доме, который проектировал Кристоф, – наше будущее семейное гнёздышко. Настоящая сказка наяву. До нашей женитьбы оставался месяц, когда его сбила машина. Это был страшный удар. Всё шло так гладко, ничто не предвещало беды. Сама не знаю, где я нашла силы, чтобы двигаться дальше. Я хотела вернуться в Норвегию к родителям, но спустя где-то четыре месяца после смерти Кристофа нас ждало новое потрясение. Объявилась незнакомая женщина, которая заявила, что у неё дочь от Кристофа. Представь, какой у меня был шок, и у родителей Криса тоже. Даже после его смерти мы оставались с ними близки. Бернд и Ингрит меня очень поддерживали и до сих пор это делают. Естественно, мы не поверили в это наглое утверждение. Никогда не было даже намёка на то, что Кристоф мне изменял, а девочке было на тот момент чуть больше годика. Сейчас ей уже, наверное, почти четыре. Я думала, что невозможно скрыть существование незаконнорожденного ребёнка. Мы решили бороться с обманщицей. Эта женщина захотела получить имущество Кристофа. Он оставил после себя немалое наследство и основную часть завещал родителям. Мне досталась наша квартира, в которую мы не успели въехать. Когда Крис погиб, я поселилась у его родителей. Я не могла оставаться одна в доме, где мы собирались жить вместе. После оглашения завещания друзья Криса, с которыми он вёл общее дело, захотели выкупить у Бернда и Ингрит его долю в фирме. Возражений не было, поэтому договор оформили быстро, но с оплатой в рассрочку. Это внушительная сумма, которую так сразу не выложишь на стол. Но не в этом суть. Как раз после заключения сделки появилась любовница Кристофа с претензиями на его деньги. Когда Бернд и Ингрит отказались с ней сотрудничать, она начала качать права и подала заявление об оспаривании завещания. Начались судебные тяжбы одна хуже другой. Я не смогла бросить родителей Кристофа разбираться с этой проблемой в одиночку, поэтому в итоге осталась в Берлине. Злоупотреблять их гостеприимством мне больше не позволяла совесть, так что через полгода я всё же въехала в нашу обставленную, но пустовавшую квартиру. Я долго моталась в вуз на другой край города, где преподавала в то время. Это было ужасно утомительно, а потом мне наконец предложили работу в нашем университете, и добираться стало гораздо удобнее. Все эти годы шла война за наследство. Через что мы только не прошли… Любовница Кристофа оказалась очень напористой. Её иски отклоняли один за другим, но она не сдавалась и подавала на апелляции. У неё остался только один способ оспорить завещание – доказать родство с семьёй Криса, но его родители, естественно, не соглашались добровольно делать тест ДНК. Тогда она через суд принудила их к этому. Ей удалось. Слушание состоялось пару недель назад, а сегодня нам сообщили результат. Эта женщина не соврала – её дочь действительно ребёнок Кристофа. – Голос Кассандры осип на последних словах. Она схватилась за горло и опустила лицо. Её снова душили слёзы. – Но это ещё не всё. Не знаю, что будет дальше с подписанным договором купли-продажи на долю фирмы, одним из учредителей которой являлся Кристоф. Эту сделку наверняка признают недействительной, потому что его дочери положена как минимум половина наследства. Сколько ей присудят, неизвестно, всё это теперь затянется на непонятный срок. Суды – дело такое. Нервотрёпке не видно ни конца ни края. Под ударом теперь не только Бернд и Ингрит, но и бывшие компаньоны Кристофа, а они нам не чужие. Как это разрешится, понятия не имею. Наверняка она захочет иметь на руках всю сумму, а не выплаты в рассрочку. Мы все уже так устали от этих юридических дрязг, сил никаких нет. Но хуже всего то, как обманул нас Кристоф. Это удар ножом в спину. Мы столько времени потратили, чтобы защитить его честь, а теперь сидим у разбитого корыта.