– А если бы я был серьёзен, Кесси? Если бы хотел рискнуть? Дай мне хотя бы маленькую надежду, и тогда я обязательно сделаю так, что мы сможем быть вместе! Не отталкивай меня!

– Я не могу! – заявила Кассандра решительно, высвободилась из моих рук и отвернулась. Она поднялась и вытерла слёзы, возвращая себе самообладание. – Я не готова и не хочу этого, Лео. Ты мой студент. Будет лучше, если на этом мы остановимся. Это моя вина, что всё так сложилось и зашло настолько далеко.

Я усмехнулся горько.

– От того, что ты свалила вину на себя, мне не легче. Но я уважаю твоё решение.

Я не стал переубеждать её или настаивать на своём. В этот момент я ясно видел: причина, по которой она не желает со мной близости, кроется не только в том, что я её студент. Разница в возрасте и положении – тоже всего лишь удобные отговорки, чтобы отказать. Что-то куда более серьёзное мешало ей согласиться на отношения, и она не хотела говорить мне об этом. Если даже в такой момент я не смог пробиться через её стену, мои дальнейшие усилия не дадут никакого результата. Всё только усугубится, она совсем закроется от меня. Мне реально не везёт… мои чувства оказались не нужны – уже во второй раз. Настоящая насмешка судьбы. Возможно, мне просто бумерангом вернулось моё свинское отношение к подружкам. Я ведь тоже отказывался принимать их любовь, а теперь, когда я сам был готов открыться для этого чувства, мне плеснули холодной водой в лицо.

Кассандра встала вполоборота и взглянула на меня на удивление очень нежно. Её глаза покраснели от слёз, одежда была растрёпана, а ещё я оставил отчётливые следы на её запястьях. Я слишком сильно стиснул их, и теперь у неё останутся синяки. Сейчас, когда мой гнев остыл, я ощущал одно лишь горькое раскаяние.

– Спасибо. И, пожалуйста, прекрати ревновать меня к другим студентам. Ты как никто другой должен понимать, что я не допущу отношений со своим учеником.

– И от этого понимания мне тоже не легче, – ответил я с сарказмом. – У меня и до этого не было права ревновать тебя. Ты всё правильно сказала, ты не должна передо мной отчитываться.

Опустив голову, я побрёл в сторону двери. Подняв с пола ключи, я отворил её.

– Прости меня. Я причинил тебе боль. Я больше не буду тебя донимать, – сказал я напоследок.

– Лео, и ты меня прости! Я тоже сделала тебе больно, но, поверь, так будет лучше для нас обоих. Если бы мы пустили всё на самотёк, потом было бы ещё больнее, – её голос прозвучал сдавленно, словно ей пережали горло.

– Ты сейчас убеждаешь в этом саму себя или меня? – задал я риторический вопрос, после чего вышел из кабинета, оставив её наедине с собой. Теперь каждому из нас предстояло в одиночку бороться со своими демонами. С её нежеланием дать мне шанс я ничего не мог поделать. Дальше я буду подавлять свои чувства к ней. Такой вот незатейливый выход.

С того момента я старался избегать Кассандру, а она меня. Никто из нас не держал в сердце обид, и в какой-то момент на замену разочарованию пришла лёгкая грусть, которая сменилась обыденным спокойствием. Иногда что-то кололо сердце, словно булавка, когда мой взгляд случайно останавливался на её силуэте и снежно-белых волосах, но это чувство быстро пропадало, стоило отвести взгляд. Мои мысли переключались на другие вещи, как по команде, и я шагал дальше по жизни без неё.

Гидо занял первое место на олимпиаде, как все и думали. Мы компанией пили все выходные по этому поводу. А там уже и Рождество незаметно подкралось. Праздники я провёл с родителями, хоть и не хотел. Кроме мамы, моё появление в доме никому радости не принесло. Отец продолжал злостно меня игнорировать. Интересно, сколько он ещё собирался отвергать мои решения и желания? Но хотя бы не выставил за дверь. Уже прогресс. Моя успеваемость в университете не давала ему в открытую выражать свои протесты, но я знал, что он тайно надеется на мой провал. Один неверный шаг с моей стороны, и он снова сможет командовать мной, как в армии своими солдатами. Я ни разу не пожалел, что ушёл из дома, пусть даже это повлекло неприятные последствия. Зато нервная система перестала страдать из-за постоянных разногласий.

На Новый год мы с друзьями отрывались на одной из самых гламурных дискотек Берлина. Я подцепил там очередную малышку, с которой мы в итоге стали встречаться. Да-да, я решился на такой подвиг. Поначалу мне просто хотелось, чтобы кто-нибудь зализал мои раны, но как-то всё само собой стало серьёзно.

Я перестал дерзить и старался проявлять чуткость и понимание, насколько это возможно для такого, как я. Не знаю, почему я шёл на уступки. Всякий раз, когда назревал конфликт, у меня в голове звучал наставительный голос Кассандры: «В тебе ноль деликатности, и твои речи далеки от романтики, которую обожают почти все девушки в твоём возрасте. Почему бы тебе просто не постараться быть более мягким и понимающим, раз тебе не нравится, что тебя презирают после разрыва?». И меня переклинивало, как по взмаху волшебной палочки. Когда дело доходило до грубостей, я замолкал. В итоге количество ссор держалось в приделах разумного, и я всегда первым шёл на примирение, благодаря чему бойкоты не затягивались и не вели к разрыву. Но, честно признаться, меня это не особо радовало, хотя моя Мариса выглядела очень даже счастливой. Если бы и я мог быть счастливым от того, что счастлива она… Я честно очень старался убедить себя, что поступаю правильно, но голос внутри меня постоянно насмехался над моими потугами. Он регулярно повторял, что мои усилия бесполезны и я безнадёжный идиот, раз трачу себя на человека, которого не люблю по-настоящему. В присутствии Марисы этот голос затыкался, но я испытывал угрызения совести, из-за того что обманываю её. Она очень радовалась, когда я согласился быть её парнем, и хвасталась мной перед подружками, которые пожирали меня взглядами при любой случайной и неслучайной встрече. Видимо, девушкам нравится, если им завидуют другие девушки. Мне это непонятно, хотя особо не мешает.

Мариса была не слишком упрямой, хоть и ревнивой, не стремилась ограничить меня правилами, давала свободу и не запрещала общаться с друзьями. Секс с ней был неплох. Она не ломалась и не страдала приступами внезапной головной боли. В целом, если не брать во внимание мой назойливый внутренний голос, мне было комфортно с ней. Я почти не заметил, как прошло несколько месяцев с момента нашего знакомства. Дирк, Фабиан и Гидо гордились тем, что я наконец остепенился. Но я не считал, что мои скитания окончились, и не знал, сколько пробуду в этой тихой гавани. Я не любил Марису и не обманывал себя по этому поводу. Чем дальше заходили отношения, тем сильнее я чувствовал себя загнанным в угол. Я не врал ей в открытую, но и правды не говорил. Я всё еще чувствовал пустоту. Неужели так должно быть? Встреча с Кассандрой что-то во мне перевернула, хотя мы общались всего ничего. Пара бурных встреч – но она оставила неизгладимый след в моём сердце, который не хотел исчезать. Она была под запретом, и всё же я не переставал втайне желать её. Где-то в глубине души я продолжал надеяться, что наши пути снова пересекутся.

После зимней сессии Кассандры довольно долго не было в университете, её заменял другой преподаватель. Казалось, я должен радоваться – она наконец перестала маячить у меня перед глазами. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон, но вместо этого я беспокоился. И не я один – Гидо тоже ходил мрачный. Он, в отличие от меня, не собирался прощаться со своими безответными чувствами и так и таскался за профессором Грин, как собачонка. Но он был слишком трусливым, чтобы открыть свою любовь. Не знаю, задумалась ли Кассандра после нашего разговора о его чувствах к ней, но ничего между ними не изменилось. Она была добра к Гидо, хотя она ко всем добра, даже ко мне. Я поражался, как Гидо мог смириться со своим никчёмным положением и выносить страдания так безропотно. Он по уши увяз в своей платонической любви и даже не пытался ничего изменить. Мне это чуждо. Для меня не существует любви к женщине без физической близости. Я слишком сильно желаю того, кого люблю, и хочу обладать каждой клеточкой любимого человека. Но, видимо, у всех всё по-разному. Гидо сам выбрал такой путь, даже если я и остальные парни не одобряем этого. Мы уже порядком устали наблюдать за его безнадёжным воздыхательством и порывались сами найти ему девушку. Дошло до того, что вмешалась Мариса. Мы попытались невзначай познакомить Гидо с её подругой, но только разозлили его. После организованного нами свидания Гидо орал как ненормальный, чтобы мы не лезли в его жизнь, – таким заведённым я его никогда раньше не видел. Так что мы с ребятами забили на его поэтические страдания и больше не касались этой темы. Может, ему так даже нравится, кто знает… С тех пор повелось не упоминать вслух ничего, что связано с профессором Грин, чтобы не задевать лишний раз чувства Гидо. От этого и мне стало легче. Её образ постепенно стал тускнеть в голове, и иногда мне даже казалось, что наши встречи наедине мне приснились.