Отдельно Мерседес мечтала побывать в калифорнийской Санта-Монике – отчего-то она была уверена, что там ее ждет нечто совершенно удивительное.
Но, несмотря на то, что мечта казалась вполне осуществимой, поездка в Штаты постоянно откладывалась. То рождались дети. То внуки. То они шли в школу. То болели и находиться в школе никак не могли. Как только появлялись время и деньги, вместе с ними всегда возникало что-то еще – срочная плата за обучение в университете, ремонт дома, очередная свадьба старшего сына и так далее, так далее, так далее.
А потом неожиданно подошло к концу здоровье. И простая мечта Мерседес, как это ни печально, стала совершенно невозможна к исполнению.
– Не судьба… – повторила Мерседес.
Близкие, оставив ножи и вилки, снова наперебой стали желать ей здоровья.
– Все! Я прошу вас! Хватит! – взмолилась Мерседес спустя некоторое время. – Спасибо вам всем огромное! Но я уже чувствую себя рождественской елкой, вокруг которой пляшут хоровод. Давайте уже дарить подарки!
Предложение встретили с радостью. По очереди Мерседес вынимала из общего мешка рождественского подарки (это было семейной традицией, и ее исполнение всегда доверяли именно Мерседес, как самой уважаемой в семье персоне), упакованные и подписанные одним членом семьи для другого. Кира подарила Мире чехол для мобильного телефона. Альфонсо получил от жены младшего брата Марии свитер. Сестра Тереза поздравила брата Адриана с Новым годом новым галстуком-бабочкой, которые он всегда предпочитал обычным.
Особенно все радовались подаркам от Мерседес, даже ее засмущали. Лежа в больнице, она смогла найти силы для того, чтобы корявым слепым почерком расписаться на праздничных открытках и приложить к ним по банкноте-другой.
– Я просила у Адриана по пятьсот евро каждому, – шутила она, – но на какие купюры заменил их этот негодник, не имею понятия!
Все смеялись и чмокали слепую Мерседес с благодарностью в щеки.
Прошло еще немного времени. Фабио получил от Адриана набор сигар. Мигель подарил сестре Моне совершенно не идущие ей сережки и получил от нее в ответ то, чего избегал всю свою жизнь – книгу.
Дочки Мира и Кира и, примкнувшие к ним племянница с золовкой, скинувшись, подарили Мерседес роскошную брендовую сумку, модную именно в этом сезоне. Мерседес, как и всякая женщина, высоко ценившая подобные мелочи, с таким трепетом ощупывала пальцами дорогую поверхность сумки, будто пыталась прочесть по ней что-то на азбуке Брайля. Кира и Мира помогали ей своими руками – показывая, где у сумки какой кармашек, молния, дополнительные отделения и кнопочные замочки.
Наконец в мешке остался последний подарок. Конверт – от Адриана Молины своей драгоценной супруге.
– Ну-ка, что там? Прочитай, Кира, – попросила Мерседес. – Но будь уверена, вашу сумку он уже не перебьет!
– Нет! Я сам! – воскликнул вдруг адвокат, сидевший молча с тех пор, как Мерседес начала раздавать подарки. – Кира… ушла в туалет.
Чтобы удивленная Кира, сидевшая в это время за столом, не вздумала ничего сказать, Молина показал ей пальцем на губы – «молчи!».
Удивленно вскинув брови, дочка подчинилась.
– В это рождество, Мерседес, – произнес Молина, – я дарю тебе… твою долгожданную Америку.
– Что? – воскликнула Мира.
– Что? – повторили за ней Пабло и Альфонсо.
– Что?!! – громко крикнула Тереза.
На вынутой из конверта открытке, которую держал в руках Молина, был подарочный купон в местный торговый центр – это было видно всем за столом.
– В Америку, моя дорогая, – повторил Молина и вложил в ее руку картонный прямоугольник. – Вот билеты. Ты заслужила это давно, моя любовь.
– Я увижу Америку?.. – прошептала в Мерседес, и из-под ее черных очков пролилась слеза. – Но… как? Как я поеду? Я же…
– Я полечу вместе с тобой, – сказал Адриан и обнял жену за плечи. – Мы побываем везде, где ты мечтала. В Нью-Йорке. На Манхеттене и около Статуи Свободы. Мы поднимемся на Эмпайр Стейт билдинг и сходим на Пятую Авеню. Я не обещаю, что мы купим там что-нибудь из недвижимости, но на несколько дешевых сувениров ты всегда можешь рассчитывать…
Мерседес заплакала.
– Я так люблю тебя, Адриан! Это лучшее рождество в моей жизни! А Лас-Вегас и Санта-Моника?
– Обязательно! Какой смысл тащиться через океан, если не побывать там?
«Что?! Ты?! Делаешь?!» проговорила одними губами сестра Молины. Вид у Терезы был не только изумленный¸ как у любого из присутствующих, но и крайне возмущенный.
Нежно обнимающий свою счастливую супругу Молина, спокойно обвел взглядом всех, кто был за столом, и кивнул, призывая не волноваться. Мира пошла за десертом.
5. «Какая Америка?!»
– Что ты наплел?! – бушевала Тереза. – Какая к черту Америка? Где мы возьмем на это деньги?!
– Тихо! Прошу тебя не разбуди Мерседес. Я даю ей весьма крепкое снотворное, но ты так кричишь…
– А чего ты хотел? Как тут не кричать? – продолжила сестра, перейдя хоть и на громкий, но все-таки шепот. – Мы не можем выкроить даже пару лишних сотен, у нас все уйдет на ее лекарство. Я ничего не говорю. Я не жалею ни копейки потраченной на это, но… Америка?! Адриан? Америка?
Успокаивающими жестами Молина «попросил» сестру не выходить снова на крик.
– Еще и с заявленной тобой программой? – продолжила она, опять шепотом. – Это тысяч пятнадцать, если не больше. На одного! А ей обязательно нужен провожатый. Умножь то, что невозможно на два, и ты получишь два невозможно!
– Тереза, Америка будет, – ответил Молина твердо. – Завтра помоги, пожалуйста, Мерседес с вещами для путешествия. Новый год мы с ней встретим уже в США.
6. В Нью-Йорке
Радости Мерседес не было предела. Что-то сопоставимое по охватившему ее восторгу она испытала, когда родилась Мира, или когда Пабло и Мария сделали ее бабушкой, родив первого внука. Это было тоже счастье. Но, конечно, другое.
За всю свою жизнь она, конечно, покидала Испанию. Вместе с Адрианом они были в соседней Португалии, несколько раз ездили во Францию и Италию, один раз в Африку. Вот и все. Все остальное оставалось в мечтах, которые они откладывали на потом. Потом, когда вырастут дети. Потом, когда вырастут дети, появившиеся вслед за подросшими детьми. Потом, пока вырастут дети, появившиеся у детей. Потом, когда с работой станет полегче. Потом, когда закончится ремонт и переустройство поместья. Потом когда, первый, второй, третий ребенок закончит университет. Потом, потом, потом…
Это не казалось трудным. Мерседес не чувствовала никаких страданий самопожертвования и рассмеялась бы на любое предположение об этом. Так было надо семье, частью которой она являлась, и все вопросы отпадали сами собой.
Годовую визу в США они с Адрианом оформляли уже трижды – каждый раз на день свадьбы, он был у них в апреле – это стало уже традицией. Но каждый раз поездку приходилось откладывать. Так случилось и в этом, самом тяжелом году.
Чертов диабет. Самое страшное и неудобное из всех «потом». Сначала он ударил по ногам, потом по сердцу и печени, теперь вот прикончил ее зрение. И, как будто этого не хватало, появившаяся «доедать» то, что от нее осталось, онкология.
Что осталось от мечты? Ничего. Но ее родные… Муж, над которым она вечно посмеивалась, слишком простодушный для юриста, как она всегда считала, воплотит ее мечту в жизнь! Сделает это для нее.
Полет прошел утомительно, но не настолько, как ожидалось. Восемь часов пролетели, как, максимум, пять. Таможенники с пограничниками в аэропорту Севильи были крайне любезны – никаких очередей, все очень быстро и почтительно.
В самолете, пересев с инвалидного кресла, на котором ее теперь везде возил муж, в самолетное, Мерседес с восторгом сама застегнула ремни и принялась расспрашивать, что за окном. Стюардесса, к сожалению, настояла, чтобы ее посадили ближе к проходу, в целях безопасности. Мерседес переживала, что неважно знает английский, всего пару фраз, но экипаж был испанским, поэтому языкового барьера не возникло.
