– Прекрасно, – истолковал Молина общее молчание как общее согласие. – И есть еще кое-что, о чем вы должны знать.

Адвокат рассказал о заказанном лекарстве, и о том, как его стоимость повлияет на все их ближайшие, связанные с деньгами, планы.

– Наверное, я не был вправе принять такое решение один, но… Я надеюсь, вы отнесетесь с пониманием, – сказал он с надеждой.

– Пап! Разумеется, – Мира поднялась, и, подойдя к отцу, крепко обняла его.

Кира, не отставая от сестры, положила на его запястье руку.

– Мы со всем справимся, пап. Не беспокойся.

Семья дружно поддержала принятое им решение.

– Мерседес получит все, что нужно, – согласились сыновья Пабло и Альфонсо.

– Пусть только будет здорова, – сказала невестка Мария.

– Это всего лишь деньги, – заметил и зять Фабио.

– А сколько именно оно стоит, Адриан? – задала рациональная Тереза вопрос о лекарстве.

После названной вслух суммы в гостиной воцарилась тишина, которую, как деревенскую поленту, можно было нарезать суровой ниткой.

– Ничего себе, – наконец, сказал племянник Молины, конопатый Мигель. – А я думал студию переоборудовать.

Подзатыльник, который он тут же получил от сестры Моны, был красноречивее всяких слов.

– Да я ничего такого не имел в виду! – потирая ушибленное место, воскликнул Мигель. – Обойдусь, конечно.

– Нам всем потребуется от чего-то отказаться, – сказал Молина.

– Мы, думаю, пока повременим с бетонным цехом, – сказал Альфонсо, и Пабло ему кивнул. – Все равно как раз навалило работы, есть чем заняться и так.

Братья работали вместе, в собственной строительной фирме, обслуживающей запросы всего региона.

– Мы хотели купить минивэн, но это не к спеху. Дети пока маленькие, – сказала Мария.

– А вы пользуйтесь пока нашим, – с готовностью предложил Фабио. – Мы все вместе все равно уже давно никуда не ездим.

– А я устраиваюсь на работу к Фелипе, – сказала Мира, – так что карманные деньги мне больше не нужны. И насчет Киры тоже могу там поговорить.

– Могу бросить университет, – предложил Мигель и получил еще один подзатыльник, но уже от матери.

– Можешь продать мотоцикл, – выдвинула Тереза сыну встречное предложение, – не только Мерседес, но и сам проживешь подольше!

Предложения сыпались одно за другим. В совокупности с накоплениями на банковском счету и средствами, вложенными в недвижимость, часть которой тоже решено было продать, положение перестало казаться безвыходным.

Растроганный семейным единодушием Адриан поднялся из-за стола и прижал к сердцу руки:

– Спасибо вам больше, дорогие. Всем. Я очень рад тому, что вы думаете так же, как я. И тому, что мы с вами вместе.

Два с половиной часа – столько потребовалось на путь туда и обратно, от поместья Молины до больницы Санта-Моники и выписку из нее, включившую в себя разговор с врачом, все его советы и пожелания.

В ожидании Мерседес родственники выстроились возле парадного подъезда к главному, большому дому в поместье. Помимо него на территории был еще и внушительный трехэтажный гостевой дом – в него все собиралась, но никак не могла найти времени переехать, семья Терезы.

Въехав через главные ворота и преодолев около ста метров бетонированной подъездной дороги, машина Молины остановилась возле входа. Пабло и Альфонсо бросились помочь Мерседес, но их опередил отец. Покинув водительское место, Адриан сам открыл заднюю дверцу автомобиля; опираясь на его руку, кряхтя и охая, из машины выбралась Мерседес.

Тереза и Мария, как и положено впечатлительным женщинам, заблестели глазами и приложили к губам ладони. Жена Адриана сильно сдала, это бросалось в глаза стразу. Если бы не помощь мужа, самостоятельно она, вероятно, не смогла бы сделать и шага.

Родственники помладше, пока что знающие жизнь чуть хуже, переживали чуть меньше.

Мерседес передвигалась прерывистыми, мелкими, шаркающими шагами, покачивая при ходьбе головой – как будто что-то с негодованием, без слов, осуждая.

– Тетя так раньше делала? – вполголоса спросил Мигель у Моны.

– Не припомню. Во всяком случае, не так сильно.

Еще, из нового для всей семьи, у Мерседес появились огромные черные очки, закрывающие половину лица.

– Как кинозвезда, которая прячется от папарацци, – пошутил Мигель и очередным подзатыльником, на этот раз отцовским, от Фабио, был отправлен помочь дяде довести Мерседес до крыльца и подняться по ступенькам.

– Привет всем! – вопреки плачевному внешнем виду держалась Мерседес бодро. – Эй! Вы тут вообще? Не прячьтесь!

Словно очнувшись, родственники тут же окружили ее заботой, по очереди заключая в объятия, предлагая любую помощь, интересуясь всеми ее желаниями – присесть, перекусить, утолить жажду, включить радио, сделать потише рождественскую музыку и так далее.

Мерседес благодарила и добродушно посмеивалась:

– Чувствую себя персоной важнее папы римского!

Вскорости пришло время рождественского ужина (в виду обстоятельств, перенесенного на обеденное время). Тереза, Мария, Мона и сводные сестры Кира с Мирой с утра торчали на кухне и, конечно, не зря. На столе стояли многочисленные закуски, традиционные для любого андалузского застолья: тончайше нарезанный хамон, оливки, каперсы, фаршированные баклажаны и яйца, сыр – всего по несколько видов. Тут же на стол подали благоухающий кальдо – наваристый суп из мяса и овощей. Затем настала очередь праздничного жаркого, щедро сдобренного лучшими, что можно найти в андалузских горах, душистыми травами, душицей, тимьяном и розмарином, черным перцем и чесноком, обложенного разрезанными на четверти молодыми лимонами, брусками запеченной моркови и дольками, посыпанного тмином и молотой паприкой, картофеля. В качестве десерта ждали своей очереди традиционные рождественские туроны – цельные орехи, покрытые слоями шоколада и карамели, а также польвороны и мантекадо – песочное печенье с миндальной пастой и жареным в свином сале пеканом.

Хоть об этом заранее и не договаривались, за столом постоянно кто-то говорил. В основном все бесперебойно желали Мерседес здоровья. Так усердно, что она даже что-то заподозрила.

– Вы меня тут что, хороните? – спросила она с удивлением. – Адриан, ты рассказал им о тетрофлизимабе?

– О чем, о чем? – переспросила Тереза, одновременно поймав многозначительный взгляд брата.

– Это лекарство, – пояснила Мерседес. – Новое, из Нидерландов. Поставило на ноги тысячи таких, как я. Все верно?

– Так и есть, – подтвердил Адриан.

– Я думаю, оно жутко дорогое, – рассмеялась Мерседес,– но он не признается!

Молина на всякий случай обвел всех присутствующих выпученными глазами.

– Нет, это совершенно не так, – возразил он жене. – Гроши! Современная медицина не такая дорогая, как о ней думают. Плюс мы… э… попали в программу с государственной поддержкой. Мы без труда справимся.

На самом деле таблетки, внушающие надежду своей невероятной стоимостью, а также оптимистичным, полным жизни светло-салатовым цветом (оценить по достоинству который Мерседес все равно не могла), были закуплены Молиной на сумму, сопоставимую, как минимум, с четвертью всего его поместья. Это был запас на ближайшее время. Под личным контролем Адриана Мерседес принимала их трижды в день.

Возникла пауза, в течение которой Мерседес слышала только, как стучат ножи и вилки, и пережевывается рождественское жаркое.

– Ну и отлично, – сказала она сама, не дождавшись никого другого. – Единственное, о чем я по-настоящему жалею, это то, что мне придется отказаться от мечты всей своей жизни. Я говорю о… Ну, вы сами знаете о чем. Что же – не судьба!..

О чем мечтала Мерседес, в семье действительно знал каждый. С самых малых лет она грезила путешествием в Америку. В принципе, не таким уж и далеким – нужно было всего лишь пересечь океан. Нью-Йорк, Вашингтон, Лас-Вегас – известные любому названия этих американских городов годами щекотали ее фантазию, дразнили и манили к себе. Она наизусть знала их улицы, парки и музеи – все главные достопримечательности. Голливудские фильмы, которые теперь ей было увидеть невозможно, она помнила на уровне самых точных цитат. Так же хорошо знала и литературу.