Литмир - Электронная Библиотека

Резкие, болезненные выкрики испугали Надю, она не готова отвечать на простые, но пока непонятные для неё вопросы.

– Нет, мама! Нет! Я не хотела тебя обидеть. Ты не так поняла. Ты не старая. Молодая. Самая молодая, – она заплакала, обхватив руками мать за талию. Людмила Алексеевна с самого начала стояла, опираясь на разделочный стол, кухонька такая маленькая, что Надя протянула руки и мама оказалась в объятиях. – Молодая! Самая красивая! Самая лучшая!

– Что ты?! Что ты?! – Людмила Алексеевна гладила и целовала непослушные волосы, лоб, щёки плачущей дочери.

«Что я делаю? Зачем, зачем всё это? Она ребёнок, а я?! – горько подумала Людмила Алексеевна, и пришло успокоение: – Нужно решать самой! Она моя дочь! Она любит меня и всё поймёт!»

Надя перестала плакать, и Людмила Алексеевна начала разговор издалека: она была чуть старше дочери, когда встретила Виктора, полюбила, родила дочь. Они были счастливы, но однажды он сказал: «Я больше не люблю тебя и не хочу жить с тобой под одной крышей». Как принять и согласиться с предательством? Тогда, да и сейчас ничего не изменилось, слова любимого человека – страшная черта, за которую, как ей казалось, переступать нельзя. «Что? Что ты сказал? Я не расслышала…» – «У меня есть другая женщина. И давай без истерик. Не ты первая, не ты последняя». «Как же дочь?» – она попыталась уцепиться за соломинку. «Когда вырастет, поймёт и простит. Без любви жить нельзя», – сказал он, собрал вещи и ушёл. Последний раз виделись во время развода. Общие знакомые рассказали: уехал в другой город, там у него семья, растёт сын.

Они говорили долго, впервые не как мама и дочь, как две взрослые, одна умудрённая опытом, другая только-только приоткрывшая створки сложного недетского мира женщины.

Получилось ли у Людмилы Алексеевны доказать дочери: она достойна личной жизни, она любит её больше Сергея, он хороший человек, и ничего в их семье с его приходом не изменится? Ей показалось – да.

Надя утвердительно кивала головой и отвечала: «Да, конечно. Я всё поняла. Ничего не изменится. Ты любишь меня больше него», – но в душе зародилась и за разговор окрепла обида, подпитываемая эгоизмом: мама променяла её на чужого человека, как когда-то папа. Вдобавок ко всему ей не нравится Сергей Николаевич. Смотрит он на неё как-то не так…

Глава 2. Лучшая подруга

Ольга Калинина встала поздно. Мать заступила на смену, отец вторую неделю отсутствовал, работал дальнобойщиком. Разбудить некому.

Ольга какое-то время повалялась в постели, затем встала, приняла душ. Цивилизация дошла и до их частного дома. Три года назад микрорайон газифицировали, и отец, как всегда он говорит: «Всё для вас, мои любимые женщины!» – переоборудовал террасу под кухню, ванную и туалет. Не квартира, но вполне сносно.

Отец у Ольги классный, балует, покупает, что ни попросишь, и особенно не напрягает. Учёбой не интересуется, если мать заведёт волынку: «Опять в дневнике одни замечания, двойка по физике и химии. Поговорил бы с дочерью», – отмахивается: «Главное замуж удачно выйти, и никакая учёба не нужна. Вот ты. Что толку? Училище окончила, а зарплата копеечная, работа сменная. Хорошо – я тебя люблю и обеспечиваю всем, что ни пожелаешь». Мать замолкала и с осуждением смотрела на мужа. Ольга про себя усмехалась: «Ага, любишь?!»

Отец матери изменял, и знала об этом вся округа. Ольга и сама неоднократно видела, как из его огромной машины высаживались расфуфыренные и не очень тётки. Соседка неоднократно, ехидно улыбаясь, говорила:

– У твоего отца, Оля, в другом городе другая семья имеется, неофициальная. Сын растёт. Сам проговорился по пьяному делу.

Только мать ничего не замечала! Ольга её за это не очень… уважала. Иногда, когда отец возвращался из рейса довольный, сытый, ей так и хотелось крикнуть матери в лицо: «Курица! Не видишь? Он изменяет тебе налево и направо. Где твоя гордость?»

Ольга вообще была не по годам взрослой. То ли сказывалась наследственность, отец с четырнадцати лет жил самостоятельно, то ли раннее половое созревание. Она первой в классе надела бюстгальтер, первой начала встречаться с мальчиком, на четыре года старше себя. Первой познала, что такое по-взрослому любить.

Напарником у отца был неженатый тридцатидвухлетний Толик. Холостяцкая жизнь его вполне устраивала. Жил с мамой, окружённый заботой и вниманием. Не оставался и без женской ласки. Его склада симпатичные, заводные парни у женщин разных возрастов пользовались успехом.

Толик часто бывал в гостях у Калининых, подолгу беседовал с Ольгой, интересовался успехами в школе, какие читает книги, смотрит фильмы, с кем дружит, есть ли мальчик. Из домашних с ней никто так не разговаривал, и она встречала его с восторгом, тем более – он приходил всегда с подарком. Шоколадка, книга, жвачка. Пустяк, но одно дело шоколад, привезённый отцом, другое дело подаренный таким взрослым и симпатичным парнем.

Ей исполнилось шестнадцать, она расцвела ещё робкой, но уже притягательной красотой желания, Толик начал посматривать по-другому, отец заметил и, пригрозив, предупредил:

– Смотри, Толян, если что, ноги выдерну и на сук намотаю.

– Что ты, Николаевич? Разве не понимаю, с кем дело имею, – отмахнулся он и стал реже заходить.

В прошлом году перед Восьмым марта мать трудилась на смене, отец побрился, приоделся и ближе к вечеру засобирался из дома.

– Ты куда? – спросила Ольга.

– Пойду к Володьке в картишки перекинусь?

Армейский друг отца Володька жил в десяти минутах.

– Наодеколонился, за километр несёт. Для Володьки, что ли? – язвительно поинтересовалась Ольга.

– Что ж я, из дома как босяк должен выходить?

– Это ты матери сказки рассказывай – к Володьке он, в «картишки перекинуться». Знаю, куда ты, – Ольге стало обидно за мать, всё-таки завтра – женский день.

– Доченька, а по твоему разумению, куда я собрался? – отец жёстко смотрел на Ольгу.

– Туда.

Ольге захотелось выкрикнуть отцу в лицо: всё знаю и расскажу матери. Но прикинув: кассетник может остаться обещанием, – решила: «Пусть сами разбираются. Если мать ничего не видит и не понимает, это её проблема! Таким дурам, как она, так и надо».

Отец ждал ответа.

– Так куда, доченька, я собрался? – повторил он.

– Куда хочешь, туда и иди. Мне какое дело? – Ольга развернулась и пошла в свою комнату.

«Взрослой совсем стала. Как бёдрами виляет! Не одному мужику кровь попортит. В меня вся! Не в мать», – довольно подумал он и сказал:

– Закройся и ложись спать. Буду поздно.

Примерно через час Ольга услышала звонок в дверь:

«Облом вышел», – язвительно подумала она и, не накидывая халат, в пижаме пошла открывать.

При виде Ольги в коротеньких штанишках, малюсенькой кофточке на лямках у Толика перехватило дыхание. Ольга не ожидала позднего гостя, но не растерялась и не застеснялась своего полуобнажённого вида.

– Ой, отца нет. Вы проходите, – Ольга игриво улыбалась. – Я одна дома, – она многозначительно посмотрела на Толика и облизнула губы. Как-то видела: отец разговаривал с какой-то тёткой, улыбался и нет-нет кончиком языка облизывал губы. Тётка опускала глаза и теребила поясок у платья.

У Толика перехватило дыхание, он отвёл взгляд.

– Я мимо шёл, – начал оправдываться он и увидел покатые бёдра девушки, обтянутые тонкой тканью пижамы. – Отец где? Скоро будет? – он заставил себя не смотреть на завораживающие бёдра и наткнулся на откровенный разрез, Ольга секунду назад обернула пижаму, и девичья грудь заманчиво вырвалась из-под кофточки.

– К любовнице пошёл, придёт под утро, – развязно сказала Ольга. – Чай, кофе? Может, что покрепче? – предложила она и, не дожидаясь ответа, стала накрывать на стол.

Толик в нерешительности стоял в дверях, понимая: оставаться нельзя, но и уйти выше сил.

– Я тут подарки принёс, тебе и Ирине Петровне.

Он начал открывать спортивную сумку, но молнию заело, он дёргал замок вперёд-назад, вперёд-назад, застёжка не поддавалась.

3
{"b":"714347","o":1}