– Ласково нужно, – неслышно подошла Ольга, взяла сумку и одним движением открыла. – Вот так нужно. Нежно и бережно, – она улыбнулась и облизнула нижнюю губу.

«Что я делаю?! Она же малолетка! Ребёнок! Да какой она ребёнок!!» – пронеслось у Толика в голове.

Что было потом, он помнил плохо. Помнил лишь: никогда в жизни так не желал и никогда в жизни ничего подобного не испытывал.

Ольге любовь, из-за которой у взрослых «сносит мозги», совсем не понравилась. Когда стало больно, хотела сбросить Толика с себя, но видя, как он корчится и сладострастно стонет над ней, решила дотерпеть до конца. Он наконец-то успокоился и сполз с неё. Она брезгливо отодвинулась и накрылась одеялом. Как он оказался в её комнате, он не заметил.

Толик, осознав, что произошло, испугался:

– Олюшка! Милая! Ты никому не говори. Слышишь, никому не рассказывай, – у него перехватило дыхание от одной только мысли, что с ним станет, узнай об этом кто-либо.

– Да не бойся ты, – по-взрослому сказала Ольга. – Ты здесь ни при чём. Я давно хотела попробовать. Лучше уж с тобой, чем со слюнявым одноклассником. К тому же ещё и дома.

– Тебе было хорошо со мной? Больно не сделал?

– Всё нормально, – сказала она и поднялась. – Тебе нужно уходить.

Толик уже в который раз за вечер удивился взрослости девушки. Или распущенности?

– Да, да. Конечно, – он встал, натянул брюки.

Ольга сдёрнула простынь, Толик увидел пятно, к горлу подступил комок, он обнял Ольгу и стал целовать.

– Олюшка, милая. Ты только скажи, я для тебя всё сделаю. Всё что захочешь, только скажи.

– Правда?

– Правда. Лишь бы ещё раз прикоснуться к тебе, ещё раз быть с тобой, – у него вновь просыпалось желание.

– Я видела в магазине для железнодорожников часики красивые, позолоченные. Купишь?

– Куплю, – Толик не мог оторваться от девушки, она решительно его оттолкнула.

– На сегодня хватит. Сам должен понимать.

– Да, да, – засуетился он. – Когда теперь? Где?

– Не знаю, – Ольга надула щёчки. – Я ещё не решила, подумаю. От тебя всё зависит.

– Олюшка, скажи, что ты хочешь, – Толик был в полной её власти.

– Хочу часики.

– Куплю! Только не надо больше ни с кем, кроме меня. Хорошо? – попросил он, почему-то нисколько не сомневаясь: Ольга легко отдастся и другому, и от такого понимания ему становилось невыносимо больно.

Ольга долгим взглядом посмотрела на него.

– С кем и когда, решать буду сама. Ты мне не указ.

– Олюшка, – Толик прижал её к себе. – Ты же девушка порядочная и должна понимать, что ты теперь моя.

Она отстранилась и повелительно произнесла:

– Всё. Уходи. И запомни, я не твоя.

– Но?..

– Уходи, – скомандовала она, и он послушно пошёл прочь.

От позолоченных часов Ольга отказалась: как объяснишь близким их происхождение? – взяла деньги. Купюры – десятки, двадцатипятирублевые – появлялись в её кармане какое-то время частенько. Часть «кровно заработанных», так она называла их, тратила на школьных друзей, часть откладывала, спрятав на чердаке дома.

Вскоре Толик ей надоел, она была не готова к его взрослой потребности. Он же, окончательно запутавшись в сетях юного тела, умолял не бросать его, что только злило её, и она безжалостно высказала ему своё безразличие, близкое к отвращению. Не обидело его и это. Тогда она пригрозила:

– Не отстанешь – скажу отцу, что ты меня изнасиловал.

– Но ты же сама! – растерялся он.

– Кто поверит, что сама? Распишу так – мало не покажется. Забыл? Я несовершеннолетняя!

– Но ты же сама! – безнадёжно повторил Толик. Эта девчонка может делать с ним, что угодно: унижать, оскорблять, может уничтожить, но и в силах вознести на недосягаемую высоту удовольствия.

– Ладно, сильно не расстраивайся, – вдруг изменила она решение. – Это не окончательно. Потом может быть опять.

– Опять?! Когда?!

– Не знаю. Не решила. Сам не ищи со мной встречи. Когда время придёт, сама позову. А будешь доставать – всё расскажу отцу.

– Не буду. Только, пожалуйста, сегодня в последний раз. Прошу. В последний раз, – он готов был, умоляя, встать перед ней на колени, лишь бы ещё раз через тёплые податливые бёдра познать всепоглощающее наслаждение.

На следующий день Ольга купила у спекулянтки Светки новую французскую помаду и тушь.

Ольга мечтала окончить школу и рвануть в Москву. Понятно, с таким аттестатом двери института, да и техникума закрыты, но в Москве можно и работать. Неважно где. На заводе, фабрике. Лишь бы в столице, где народ, развлечения, возможности. Она бы там развернулась.

– А что? Фигурка хорошая, вон какие ноги длинные, – Ольга после душа стояла перед трюмо. Часто оставаясь дома одна, она иногда разговаривала со своим отражением. – Мордашка тоже не подвела. Конечно, бывает и получше, но бровки подвести, ресницы наложить, губы поярче, прикид модный… Отбоя не будет, а там, как отец говорит – выгодно выйти замуж.

Полдня прослонявшись в лени по дому, к вечеру Ольга решила устроить «вечеринку», но желающих повеселиться не было. Кто-то делал уроки, кто-то поругался с родителями и отпрашиваться бесполезно, кто-то не хотел «плестись в такую даль», один Димка Полянов, он жил по соседству, согласился и робко спросил:

– Менька будет?

Менькой в классе звали Надю Менькову.

– Она по выходным дома сидит. С матерью, – сказала Ольга и подумала: «Вот так всегда, его приглашаешь, а он – Менька! Словно кроме Меньки никого на свете нет!» Она сквозь зубы нехорошо выругалась.

– Тогда не приду.

– Ладно. Если я решила устроить вечеринку, так тому и быть. Жди звонка.

Надю не пришлось уговаривать (удивительное дело!), она сразу же согласилась.

– Приходи. Твоя Менька скоро будет, – Ольга перезвонила Диме.

– Правда? Не обманываешь?

– Больно надо, – Ольга положила трубку, уверенная: Димка не заставит себя долго ждать.

«Мальчишка! – опять зло подумала Ольга. – Бегает за Надькой, как дурак. Весь класс над ним смеётся, а он ничего не замечает».

Мальчишеская влюблённость, ничем не испорченная и ничего не требующая взамен, вызывала зависть. Она-то хорошо знала, что есть и другое, взрослое и грязное, но это чистое чувство (почему не к ней?) злило и будило чувство собственницы.

– Менька пришла? – первое, что спросил Димка, войдя в дом.

– В пути.

– А-а, – разочарованно протянул мальчик. – Ты одна? Говорила – народ будет и всё такое.

– Проходи, – она включила громче музыку, подождала, пока гость снимет куртку и, покачивая бёдрами, подошла к нему. – Пошли танцевать.

Димка мгновенно покраснел и промямлил:

– Я?!.. Нет… Не могу…

Ольга засмеялась, обхватила руками голову мальчика и, громко причмокивая, поцеловала в обе щёки, отошла в сторону и опять засмеялась:

– Димка, ты просто красавец!

Мальчик только сейчас заметил, у неё ярко накрашены губы. Он подбежал к трюмо. На него ошалело смотрел испуганный парень с красными контурами губ на щеках. В дверь позвонили.

– Это Менька! – фыркнула Ольга.

Димка с остервенением стал тереть лицо, но жирная помада лишь размазывалась, окрашивая и руки.

– Привет, Дим! – Надя, увидев остатки помады на щеках и руках одноклассника, отвернулась. – Я думала, у тебя компания.

– Нам и вдвоём не скучно. – Ольга озорно подмигнула однокласснику. – Правда, Димочка?

– Может, я вам помешала, – Надя пожалела, что приняла приглашение.

– Не обращай на неё внимания! – Димка спрятал руки за спиной. – Она придуривается!

– Совсем и не придуриваюсь. Мы… – Ольга ещё хотела что-то сказать, но рассерженное лицо Димки остановило её. – С вами и пошутить нельзя. Сразу обижаетесь. Разбирайтесь сами. Мне нужно позвонить, – она ушла в спальню и плотно закрыла дверь.

Дима в гостях у Ольги бывал часто, ему нравилось здесь всё. Небольшая общая комната, так назвала бы комнату его мама, Ольга же всегда говорила «гостиная», две спальни и уютная кухня. Подобной мебели и посуды он не видел больше нигде. Цветной телевизор, холодильник почти под потолок и особенно проигрыватель вызывали восхищение, и он мечтал: когда-нибудь у него будет такая же бытовая техника. Он будет учиться и много работать, лишь бы купить то же самое.