За следующие пятнадцать минут мы обсудили новый магазин женского белья, открывшийся по соседству с клиникой, поднадоевший всем сериал, который, однако, никто не бросал смотреть, и планы на лето, обещавшее быть жарким. Довольные обедом и самими собой, мы вышли из паба и, улыбнувшись яркому солнышку, разошлись по машинам.

Движение в дневное время было терпимым, а потому дорога в другой конец города заняла не более получаса. Димка жил в небольшой квартире в парковой зоне, наслаждаясь определённой степенью свободы от родительского надзора.

Остановившись по пути в супермаркете, я купила продуктов в количестве, достаточном, чтобы заполнить полки в пустом холодильнике. Возвращаясь к парковке, я решила предупредить сына о визите, но пообщаться удалось только с автоответчиком.

Пока я складывала пакеты с покупками в багажник, от Димки пришло сообщение: «Вынужден срочно уехать. Буду через пару часов. Кофе сварил две минуты назад. Целую».

Я решила всё-таки доехать до сына, тем более что ключи от его квартиры у меня всегда были с собой. Легко забежав на третий этаж без лифта, я открыла дверь и с приятным удивлением отметила, как аккуратно всё прибрано в пенатах моего вечного разбросахи. «Взрослеет», – подумала я и пошла на кухню.

Налив кофе, который, в самом деле, был ещё горячим, я открыла холодильник в поисках сливок: на верхней полке, завёрнутые в полиэтиленовую пленку, одиноко лежали два куска пиццы. Больше ничего не было. «Даже это передаётся в генах!» – улыбнувшись собственной мысли, я захлопнула дверцу и побежала на улицу к своей машине. Загрузившись пакетами, еле дотащилась до квартиры, пнула ногой дверь и бросила всё разом на пол.

Через несколько минут холодильник выглядел вполне пристойно. Я, довольная собой, пила холодный кофе, сидя на подоконнике и ожидая появления Димкиной машины на горизонте. Через час мне стало жаль времени, поскольку гарантии, что блудный сын вернётся в назначенный срок, не было. Написав, что кофе выпит, я украсила своё сообщение парой сердечек и отправила его Диме.

На улице светило солнце, стоял первый день лета, и на душе было легко и радостно. Мне казалось, что я сделала очень важный шаг – приняла решение, расставив правильные приоритеты в жизни. Я видела совершенно отчётливую картинку: Димка, Я, Солнце, Работа и распахнутая для новых приключений дверь. Жизнь прекрасна, и всё ещё только начинается!

Кира, моя жена, называет меня пессимистом и уверяет, что я постоянно преувеличиваю степень своей невезучести, тем самым умножая вероятность развития любого события по неугодному мне сценарию. Я в корне не согласен с подобной точкой зрения. Прежде всего, я не пессимист. Напротив, я твёрдо уверен, что, несмотря на все мелкие и крупные препятствия, попадающиеся на жизненном пути, я всегда достигаю желаемого результата. Ну или почти всегда… Или почти желаемого… Соответственно, не совсем корректно и понятие невезучести. Если учесть, что ничего мне не даётся сразу и легко, что за каждую мелочь приходится биться, то, возможно, именно элемент везения в конце концов предопределяет итог непростого пути к цели. Так что, пожалуй, я самый оптимистичный и везучий человек из всех, кого знаю.

На мои доводы Кира приводит свои аргументы, заявляя, что всё у меня случается через определённое место. Она имеет в виду тот факт, что даже к маленьким вершинам, которые без лишних усилий достигают все «нормальные», по её определению, люди, мне приходится продираться через тернии. Каждый день я попадаю в десятки мелких приключений, что давно стало привычным для меня, но до сих пор раздражает мою жену.

Здесь следует упомянуть, что к пятидесяти годам я выработал потрясающее чувство самообладания. Для меня впасть в панику – это не просто глупо! Это, во-первых, не по-мужски, во-вторых, не по-врачебному, а в-третьих, совершенно бесполезно в смысле нахождения выхода из критической ситуации. «Спокойствие! Только спокойствие!» – говорит мой любимый с детства герой. И если бы в наше время была популярна геральдика, на моём фамильном гербе в качестве девиза красовалась бы именно эта фраза!

Сегодня Кира осталась ночевать у тёщи, время от времени страдающей гипертоническими кризами. Про Раису Львовну, так же как её гипертонию, можно писать романы. Но я решил расслабиться и не думать ни о жене, ни о её матушке. И вечер мог бы оказаться вполне замечательным, если бы на меня не оставили Фроську – существо, всей своей сущностью опровергающее утверждение «Собака – друг человека». Фроська, безусловно, является настоящим другом Киры, состоит в приятельских отношениях с тёщей, но между нами все пять лет совместного проживания наблюдается полное непонимание и расхождение характеров. Я ничуть не сожалею, что не имею ничего общего с этим созданием, но Кира постоянно упрекает меня в неуживчивости и нелюбви к её питомцу.

Несмотря на взаимную неприязнь, сегодня один из вечеров, когда приходится терпеть компанию друг друга. Больше всего меня напрягает необходимость вести Фроську на прогулку, и я оттягиваю этот момент как можно дольше, но не настолько, чтобы вздорная собачонка омрачила моё существование внеочередной уборкой квартиры.

С огромным нежеланием оторвав своё солидное тело от уютного дивана и отметив, что за окном уже темно, я присвистнул, приглашая псину на променад. Воспитанная на убеждении Киры, будто в её жилах течёт чистопородная кровь, доморощенная «принцесса» отвернула морду в противоположную сторону, но, понимая, что я не буду долго церемониться, медленно и важно поднялась на тонкие, вечно полусогнутые ножки и, осторожно ступая, но так и не глядя на меня, направилась к двери.

При всей нелюбви к вздорному животному не могу не отдать должного чувству собственного достоинства, с которым идёт по жизни эта маленькая сучка. Остановившись перед дверью, Фроська наконец удостоила меня взглядом, но вовсе не потому, что решила откликнуться на хозяйский свист, а чтобы напомнить об одном из уроков Киры. Жена выдрессировала всех, начиная с собаки: нельзя покидать квартиру без мешочка. Я, собственно, очень уважительно отношусь к ритуалу уборки за своим питомцем, так что в лишнем напоминании не нуждаюсь. Прошуршав мешочком в кармане и оповестив, что готов к прогулке, я открыл дверь, и мы оказались в тёмном подъезде.

– Прохиндеи! Снова выкрутили лампочку! – Фроська прижалась к моим ногам, и я, опасаясь, как бы не наступить на хрупкое трясущееся тельце, взял её на руки.

Наш вечерний променад занял не более пяти минут, и мы готовы были вернуться: я – к своему дивану, Фроська – к своей подушке, – но не тут-то было! Попытки найти ключи от подъезда и квартиры не увенчались успехом. В нагрудном кармане обнаружилась связка ключей от гаража, машины и рабочего кабинета. Связки от дома не было!

– И биться сердце перестало! – я с расстройства плюнул, едва не попав на Фроську. – Вытащил вместе с твоим мешочком!

Впервые я пожалел, что Фроська такая маленькая: была бы побольше, можно было бы пнуть её под зад от обиды. Но обижаться приходилось только на себя.

Ждать у подъезда запоздавших соседей не имело смысла, так как в квартиру мы всё равно не попали бы. Ехать к Кире в двенадцать ночи тоже не хотелось. Оставалось только подобрать собачку и отправиться к гаражу. Провести ночь в машине не представлялось мне чем-то сверхъестественным. Откинув сиденье, я развалился и постарался устроиться поудобнее. Но соизмеримый по размерам с моим авторитетом живот и потерявшие гибкость колени были явно не согласны. А когда через десять минут заломило поясницу, я понял: нужно искать другой выход из сложившейся ситуации.

Фроська всё это время, свернувшись клубочком, грелась у меня на груди, чего я никогда не позволял ей дома. Я сел, и собачонка, недовольно поскуливая, перекочевала на холодное сиденье рядом. Раздумывать долго было не о чем. Из всех имеющихся в наличии ключей неиспользованным остался только ключ от рабочего кабинета. Там, к слову сказать, у меня отличная кушетка. Попасть в клинику проблем не составляло, ведь с некоторых пор у нас открылся стационар: он хоть и назывался дневным, но больные в нём при необходимости находились круглосуточно. Я попытался припомнить, кто из докторов сегодня дежурит. Хотя, собственно, какая разница…