Спустившись в ординаторскую, я налила кофе и положила на тарелку приготовленный для него бутерброд. Дождавшись, когда он справится с завтраком, в нетерпении потребовала:

– Рассказывай!

Тут же дверь распахнулась, и шумный Антонов разрушил своим появлением неспешное течение утра.

– Чего рассказывай? – уточнил он. – Очередное происшествие с дежурства?

Улыбнувшись, Захар кивнул.

– Чего оперировал? – продолжал допрос Юра, как будто это была его идея вывести Малакова на историю.

– Полночи в бригаде чинил мочевой пузырь, – начал Захар. – Мужик упал со стремянки и сломал таз. Мне достался разрыв мочевого пузыря.

– И что тут интересного? – уточнил Антоха.

– Интересно то, зачем он на стремянку полез.

– И зачем? – в два голоса спросили мы.

Захар помолчал, достал из кармана халата трубку, постучал ею по столу, убеждаясь в отсутствии табака.

– Белку спасал, – наконец ответил он.

– Белку? – переспросил Юра. – Перепил, что ли?

– Вот и мы так подумали, но мужик был трезвым, жена, приехавшая с ним, подтвердила, что он спасал белку, которая кричала на дереве.

– То есть мужик реально полез по лестнице на дерево спасать реальную белку? – уточнил Юра.

– Точно.

– И, неудачно навернувшись, сломал таз и разорвал мочевой пузырь?

– Угу, – Малаков сунул трубку в рот и улыбнулся уголками губ.

Юра рухнул на диван.

Я ничего не понимала.

– А зачем он полез её спасать?

Я представила белку, которая наверняка задавалась вопросом, зачем мужик лезет на дерево. Весь комизм и абсурдность ситуации дошли до меня, и я упала на диван рядом с Юрой, который сгибался пополам от смеха. Вскоре к нам присоединился Сиротин, а потом пришли Тёткин с Сириным, и к началу рабочего дня все врачи были в курсе операции по спасению белки, а потом долго ещё к месту и не к месту поминали этот случай.

Убедившись, что на первые полчаса ко мне никто не записан, я решила забрести к своей подруге в отдел медицинского страхования.

Ирина Митрофановна Костина полностью оправдывала своё прозвище, придуманное мной в первый день нашего знакомства, – Ирка-книжка. Читали мы помногу и обе считали, что хорошая книга непременно должна быть настоящей, не электронной, чтобы новенькие страницы пахли типографской краской, а со временем обложка пообтёрлась о соседствующие с ней на полке и приобрела вид, достойный домашней библиотеки.

Ирка была не просто начитанным, а пропитанным хорошей литературой человеком, она чувствовала хорошую книгу каким-то седьмым или десятым чувством, заполучив её, не выпускала из рук, смакуя страницу за страницей. Мы зачитывались одними и теми же произведениями, открывали новых авторов и спешили поделиться находками друг с другом. Накануне вечером Ирка-книжка сообщила, что у неё есть для меня сюрприз.

Я заглянула в дверь и сразу увидела Костину, царственно восседающую в офисе. Вообще, по образованию Ирина была лингвистом, свободно владела русским, английским, немецким и испанским. Но каким-то образом её занесло в медицину, а после и в нашу клинику. Хитро улыбаясь, она протянула мне карманного формата книжечку «La mujer que lo tiene todo».

– Ира, иди ты! Я так обрадовалась, когда ты сказала, что нашла что-то новенькое! Читать вообще нечего!

– Вот и читай.

– На испанском!

– Ну, я же не предлагаю тебе на немецком. Но уж испанский выучить – плёвое дело!

Я вздохнула и взяла книжечку. Конечно, Ирина права. Полгода назад я взялась за испанский: зубрила слова, мучила подругу вечерами, практикуя спряжение глаголов… и вдруг всё забросила. Но не тут-то было: Ирина Митрофановна не одобряла бесцельно потраченного времени и постоянно подпинывала меня на тернистом пути к намеченному результату.

– Чай зелёный с мёдом будешь? – она облизнула ложку и опустила её на блюдечко.

– Нет, мы с Захаром кофе уже пили, – ответила я и плюхнулась на стоящий в углу маленький потёртый диванчик, всегда наполовину заваленный историями болезней. – И потом, я сказала: мёд больше не ем! У меня от него задница растёт не по дням, а по часам, – продолжила я, для пущего эффекта стараясь ущипнуть себя за ягодицу.

– Вот-вот, даже не щипается, – усмехнулась Ирина Митрофановна, не поддерживавшая меня в диетических выкрутасах. – Зачем тебе худеть? Мы не в том возрасте, когда сохнут, а в том, когда цветут! – воскликнула она. – Жаль, что Захар не нейрохирург.

– Почему?

– Я бы попросила его найти в твоей голове ту извилину, в которой сидит бред про толстую задницу, и удалить её хирургическим путём, – Ирка посмотрела на меня поверх очков и засмеялась, – я имею в виду извилину, – уточнила она.

Не соглашаясь с мнением подруги, я вздохнула:

– Пошла работать, наверняка уже кто-то под дверью торчит.

– Ничего, твоя Татьяна всех рассортирует, не беспокойся. Вот дал Бог тебе медсестру! Не то что у Тёткина. Он, бедный, всё данные мне для отчёта по пять раз собирает, а ты даже понятия не имеешь, что это такое – за тебя Таня всё делает, между прочим.

– Пойду, куплю ей пирожок, – сказала я, улыбаясь. – Кто бы спорил, Татьяна у меня на вес золота.

Я вышла в коридор и направилась к своему кабинету. А ведь правда, я даже не задумывалась о многих вещах, например, о нудной бумажной работе, потому что у меня была Таня. Умница и красавица, она всегда прикрывала меня перед начальством и истеричными больными, принимая первый удар на себя; билась за расписание с регистратурой, организовывая удобные для меня часы приёма, напоминала тысячу мелочей, которые я забывала сделать и которые она тщательно записывала, чтобы не пропустить.

Мне вдруг стало стыдно, что я такая неблагодарная. Нужно что-нибудь сделать для моей Тани, отплатить добром за добро.

Я зашла в кабинет, моя верная помощница сидела за столом и перебирала бумаги.

– Танюша, ты у меня лучшая медсестра в мире! Вот что бы ты хотела прямо здесь и сейчас?

Таня удивлённо посмотрела на меня:

– Серьёзно?

– Да, – ответила я.

– Поездку на море не загадывать? – спросила она.

– Нет, – честно отсоветовала я.

– Ну, тогда зелёный чай с куском торта, который мы вчера у Людмилы Борисовны пробовали.

Развернувшись на каблуках, я выскочила из кабинета и заторопилась в приёмную Кунцевой. И не зря. В момент, когда я влетела запыхавшись, Наташа доставала из холодильника тарелку с аккуратно обёрнутым плёнкой куском торта. Последним.

– Наташа! – закричала я. – Отдай торт мне!

От испуга замерев на месте, секретарша вытаращила на меня глаза:

– Нина Викторовна, вы что, беременны?

Я быстро прикинула выгоду в данной ситуации и ответила вопросом на вопрос:

– А если скажу правду, отдашь торт?

Потеряв дар речи, Наталья, готовая услышать шокирующую новость, протянула мне тарелку. Я схватила торт и уже на выходе из приёмной ответила:

– Конечно нет! С чего ты взяла?

Опомнившись, секретарша крикнула мне вдогонку:

– Торт отдайте! Это для Людмилы Борисовны!

Но я уже была на пути к Костиной. Влетев в её кабинет и захлопнув за собой дверь, словно опасаясь погони за моим добытым обманным путём сокровищем, я выпалила:

– Срочно стакан зелёного чая!

Ирина отложила в сторону бумаги и не поднимаясь включила чайник, который всегда был у неё под рукой.

– Тебе зелёный какой? Китайский, с жасмином, бергамотом или корицей?

Так же, как в хорошей литературе, Ирина Митрофановна совершенно потрясающе разбиралась в чаях.

– Ты не знаешь, какой моя Таня любит?

– Жасминовый.

– Давай жасминовый.

Через пять минут я вошла в свой кабинет, осторожно держа чашку с горячим чаем и довольно внушительный кусок торта на тарелке. Таня, увидев меня, соскочила со стула:

– Серьёзно? Нина Викторовна! Вы что?! Я же просто так сказала!

– Танюша, ты не думай, что я тебя не ценю, – произнесла я, протягивая честно и не совсем честно добытые лакомства. – Мне ужасно повезло, что ты работаешь со мной, и прости, пожалуйста, если я нечасто говорю тебе спасибо. Уж такая у тебя дурында-доктор.