Так, рассуждая о превратностях в организации здравоохранения в нашей стране и за рубежом, я прослушала доклад до конца и поспешила выйти из зала, чтобы встретиться с докладчиком. Мы были хорошо знакомы, так как вместе обучались ультразвуковой диагностике на кафедре усовершенствования врачей. Витя свободно владел английским, а потому ежегодно делегировался на конференции, проходящие в англоязычных странах. Я же регулярно заказывала ему книги, купить которые было проще и дешевле на конференциях, чем по Интернету. Увидев меня, Шустер остановился и достал из своего маленького чемоданчика на колёсах большую книгу.

– Привет! – обнимая меня одной рукой, сказал Витя. – Рад, что ты выбралась, а то пришлось бы мне твой заказ по всему городу с собой таскать.

– Привет-привет! – я чмокнула его в колючую щёку. – Отдай мое сокровище!

– У меня для тебя обалденный сюрприз! – Шустер посмотрел на меня загадочно.

– Какой? – заинтересованно спросила я.

– Ну, во-первых, вместо одной книги я привёз две.

Не дослушав, я взвизгнула от радости и протянула руки к его чемоданчику:

– Давай!

– Не беги впереди паровоза. Вторая тебе не по специальности. Они давали несколько на выбор, и я взял по эпилептологии.

Я вопросительно посмотрела на Витю:

– По эпилептологии?

– Да, я привёз её Кильчевскому – нашему начальнику по учебной работе.

– И… Какого хрена?

– Недальновидная ты, Нинка.

– И что я должна разглядеть в твоих хитроумных рокировках?

– А то, что, получив книгу, Давид Абрамович спросил у меня, кто среди коллег ещё владеет английским и кого бы я порекомендовал в следующем году послать со мной на конференцию.

– И?

Мне не терпелось услышать конец истории.

– Я сказал, что Нинка Лето будет лучшей кандидатурой, которая хоть фамилией не вышла, зато английский знает прилично, но, увы, без меня она никогда дальше Мухосранска на конференцию не выедет.

Я в порыве непритворной радости обхватила Витю за шею и снова чмокнула в щёку.

– Шустер, какой ты шустрый! Не зря я тебя так люблю!

– Вот, – улыбнулся Витя, – почаще мне это говори. Это повышает мою самооценку.

Я рассмеялась.

– Ну, с самооценкой, насколько я знаю, у тебя никогда не было проблем.

Из зала стали появляться люди: по-видимому, объявили короткий перерыв. Я решила воспользоваться моментом, чтобы вернуться в аудиторию. Расцеловав шустеровские щёки в третий раз, я отправилась на своё место, где меня вопросом встретил Захар:

– Ты где так долго пропадала?

– Витя привёз мне книги. И знаешь, он практически договорился, чтобы в следующем году я тоже поехала на конференцию!

– С ним? – недовольно спросил Малаков.

Я немного задумалась, прежде чем ответить, потому что об этом аспекте я даже не подумала.

– Ну да, а ты о чём переживаешь?

– Я обо всём переживаю, если это касается тебя, – проворчал Захар и демонстративно отвернулся от меня.

«Ревнует – значит любит», – решила я и, аккуратно пристроив моё сокровище-книгу на соседнее сидение, переключилась на начинающуюся лекцию.

По прогнозу погоды к вечеру ожидался дождь, а потому всех выходящих из здания больницы по окончании конференции приятно радовало солнце и отсутствие облаков на небе.

– А что, доктора, не зависнуть ли нам где-нибудь в кафешке? – предложил Сиротин.

– Как в старые добрые времена после занятий, – кивнул, соглашаясь, Карасёв.

– Ну, если как в старые времена, тогда в «Обжорку», – выступил с предложением Тёткин.

Все сразу оживились и, договорившись о встрече через пять минут, рассыпались по парковке в поисках своих автомобилей. Так как приехала я на конференцию позже других, машина моя запаркована была у самого выхода, и, пока я туда добралась, мимо, подбадривая весёлыми гудками, пронеслись все мои одногруппники и однокурсники.

Захар затормозил и, приоткрыв окно, спросил:

– Девушка, разрешите познакомиться?

Я обернулась, улыбаясь, и махнула рукой:

– Проезжайте, мужчина, не задерживайте движение.

– Давай, довезу до машины, – предложил Малаков, продолжая медленно следовать за мной.

– Да я дошла уже, – ответила я и указала на свою крошку, зажатую между парой «Газелей».

– Ну ладно, увидимся, – ответил Захар и выехал за больничные ворота.

Я с трудом протиснулась в дверь и, оглянувшись, поняла, что выехать мне удастся, только пропустив череду автомобилей, растянувшуюся на километр. На моё счастье, в одной из ближайших машин я заметила Кунцеву. Она сидела на пассажирском месте и махала мне рукой. Людмила Борисовна что-то сказала водителю, и тот, приостановившись и посигналив фарами, дал мне возможность выехать. Счастливая, я тоже замахала рукой, поглядывая в зеркало заднего вида, чтобы убедиться: Кунцева и шофёр заметили проявление моей благодарности.

Когда я добралась до места сбора, все уже расселись за сдвинутыми столами и, как обычно, говорили одновременно, перебивая друг друга. Для меня оставили стул между Захаром и Марком. Увидев меня, Тёткин начал жестикулировать руками, как регулировщик движения, и, как только я примостилась рядом с ним, сообщил:

– Мы с Захаром тебе уже всё заказали.

Я кивнула и прислушалась к оживлённой беседе. Обсуждались новости, услышанные на конференции. Причём каждый считал, что доклад по его специальности был самым интересным. Тёткин, толкая в бок расположившегося по другую сторону от него Сиротина, пытался объяснить важность сахароснижающих препаратов, а тот, в свою очередь, старался докричаться до Карасёва, сидящего за противоположным концом стола. Захар и Мухин обсуждали новости из мира анестезиологии, а я оглядывалась вокруг, надеясь понять, которая из официанток направляется к нам, но пока все они проходили мимо.

Наконец начали приносить тарелки и на наш стол. Захар и Тёткин дружно захрустели салатом, все остальные тоже принялись жевать, не переставая при этом говорить и жестикулировать, и я, дёрнув Тёткина за рукав, спросила:

– Марк, а что мне?

Тёткин кивнул, дожевал и ответил:

– Ты салат бери у меня или у Захара, мы не стали тебе отдельный заказывать: ты же не ешь, а клюёшь.

Я чуть воздухом не подавилась от такого заявления!

– Ага, значит, я сижу такая между вами и буду из разных тарелок таскать? От возмущения у меня не хватило слов передать, что я о них обоих думаю.

– И кто придумал так заказать? – спросила я.

– Захар, – ответил Тёткин.

Я взяла свои приборы и, придвинув к себе тарелку Захара, стала с аппетитом её опустошать. Малаков захлопал глазами, наблюдая, как мы с Тёткиным дружно жуём, подождал, пока тарелка Марка наполовину опустеет, потянулся через меня и передвинул её к себе.

Марк, в это время споривший с Карасёвым, пропустил момент перестановки блюд и ткнул вилкой в стол.

– Ух, чёрт, – заметив, что тарелка перекочевала к Малакову, Марк грустно вздохнул и снова переключился на вопрос лечения диабета.

Начали приносить горячее.

– Малаков, кто горячее мне заказывал?

– Тёткин, – коротко переложил с себя ответственность Захар, продолжая жевать.

– Марк, что ты мне заказал на горячее?

– А ты что, и горячее будешь есть? – искренне удивился Тёткин.

Мне стало так весело, что я, не удержавшись, рассмеялась.

– Ребята, а я вот вспомнила, – стараясь всех перекричать и привлечь к себе внимание, замахала я руками, – ведь Тёткин всегда всё у меня с тарелки таскал! Я даже старалась не садиться с ним рядом! Вы помните?

– Так не только с твоей, – подтвердил Сиротин. – Он потому из всех нас самый солидный вырос.

Я тем временем взяла блюдо, которое, по-видимому, предназначалось нам с Марком на двоих, и начала демонстративно уписывать горячее за обе щеки. Марк даже перестал говорить и только грустно наблюдал за мной. Съев ровно половину, я передвинула тарелку к Тёткину и сказала:

– Ешь, друг!

Марк, нисколько не смутившись, тут же принялся за еду и возобновил свой диалог с Карасёвым.