– А он доживет до следующего воскресенья? – встревожилась я.

– Покажите мне его, – потребовал Клайв и, бегло осмотрев «огурец», сказал: – Несомненно. Если бы вы слушали мою лекцию, то знали бы, что условия жизни на Муар-Мане очень нелегки. Подобное состояние для беременной особи четвертого пола, разумеется, крайне дискомфортно, но во время движения болот случается и не такое.

– Я обязательно посмотрю вашу лекцию, – с энтузиазмом обещала я. – Я выучу ее наизусть!

– Очень на это надеюсь, – язвительно проговорил Клайв, прежде чем звонок завершился.

В лабораторию вошли двое: мужчина и мальчик, лет десяти. На обоих были брюки из грубой ткани на подтяжках, клетчатые рубашки, сапоги и шляпы с помятыми полями. У отца на сапогах подсыхали ошметки грязи. Пар комков отвалилась прямо в лаборатории. Маша даже бровью не повела – все ведь ясно: простым труженикам не до реверансов, они и так от работы оторвались, отыскали время и на дорогу, и на беседу с человеком из Отдела по Кибербезопасности. И пусть перелет в обе стороны и перевоз кибера им оплатили, недовольства на лице фермера столько, что будь Маша молоденькой лаборанткой, уже давно стушевалась бы. Она приветливо поздоровалась с вошедшими. Мальчик вежливо ответил, мужчина неодобрительно окинул фигуру Марии взглядом:

– Профессор, значит? Мария Бронски? – во взгляде мужчины явно читалось: если тут, у них, в профессорах вчерашние студентки, то что говорить обо всем остальном?

– К вашим услугам, Мистер Джуроу, – ровным тоном ответила Маша.

– И зачем, позвольте вас спросить, тащились мы через пол-Кластера с этой издевкой над Божьей Волей… профессор? – фермер указал на кибера, стоявшего посреди лаборатории.

– Вам компенсируют все расходы.

Фермер крякнул:

– Уж компенсируйте, убытки-то немаленькие. А ваша-то выгода в чем?

– Мы изучим вашего кибера, чтобы избежать повторения подобных проблем в будущем.

– Проблем? – мужчина возмущенно фыркнул. – Точное слово – «грехов»! Я покупал это… исчадие ада как машину для работы на полях, а оно завело дружбу с моим сыном, – фермер сплюнул на пол. – Никакого изучения! Требую, чтобы вы уничтожили это дьявольское отродье прямо при мне! Тот человек… из этого, вашего… Отдела, сказал я имею на это право, денежки ведь мои.

Маша мысленно вздохнула. Ну если куратор ее лаборатории Октав не смог уговорить гостя не утилизировать робота, то ей это и подавно не удастся. И все же она попыталась.

– Если вы позволите нам сохранить кибера для дальнейшего исследования, вам выплатят его двойную стоимость. И еще компенсацию.

– А эта ваша компенсация… и ваши двойные деньги смоют грех с души моего сына? – мистер Джуроу посмотрел на Машу исподлобья.

– Я уважаю ваши…

– Вот и уважайте, дамочка. Знаю я, что вы обо мне думаете, мол, чокнутый фермер с занюханной планеты, тронувшийся на религии.

– Я так не думаю.

– Вы все так считаете. Мои предки заработали право на собственное волеизъявление, покоряя космос и вливая пот и кровь в нашу землю. А потом кто-то, вроде вас, привыкших к комфорту, диктует нам свою волю и морщится при виде нас, простого люда, верного Господу во всех его заповедях. Скоро нам, небось, и прилетать на Матушку Землю запретят, люди не любят, когда им напоминают про их неправедное поведение. Ну ничего, посмотрите тогда, что значит остаться без жратвы и ресурсов. Забыли, кто вас кормит?

Маша молча ждала. Спорить с этим человеком было бесполезно. Сельскохозяйственного кибера доставили в лабораторию утром. Его владелец пожаловался в «Си Эс», что машина «дьявольским образом ожила», и его сын, поддавшись искушению, стал обращаться с ней, как с домашним питомцем, еще и имя ей дал, тоже сатанинское, языческое. Отдел отслеживал подобные сигналы и перенаправлял их на Землю. Это была Ма́шина область деятельности. Ей выдали грант на изучение таких случаев, и она уже неплохо продвинулась.

Что бы ни говорил владелец робота, а именно обещанные Отделом немалые деньги позволили сохранить «жизнь» «исчадию ада». На корпусе робота имелись вмятины. Наверняка фермер отвел на нем душу, узнав о том, что функции кибера выходят за рамки копателя грядок и сборщика овощей. Ничего, главное, кор-плата осталась целой.

– Я обещал сыну… попрощаться с этим… я не тиран и люблю свою семью, – неохотно продолжил Джуроу, не дождавшись от Маши какой-либо реакции. – Георг, у тебя есть время. Помолись Господу, чтобы он простил тебя и людей, сотворивших сию… пакость.

Мужчина вышел из лаборатории, топоча грязными сапогами. Скорее всего, пошел в отдел выплат, получать компенсацию. Маша посмотрела на мальчика. Тот стоял, опустив голову. В отличие от отца, шляпу он снял и теперь теребил ее в руках.

– Если хочешь помолиться, я могу выйти, – сказала Маша.

Мальчик покачал головой и ответил срывающимся голосом:

– Я уже много молился. Отец велел.

– А… Этот кибер был твоим другом?

– Машина не может быть другом. Она неживая. Отец сказал, – мальчик впервые поднял на нее глаза.

– Может, ты и прав, – кивнула Маша. – А что он делал у вас на ферме?

– Собирал клубнику.

– О, я люблю клубнику!

– Локи… он тоже ее любил, – сказал мальчик. – Он мог есть все. Даже землю. Но любил клубнику и морковь.

– Вы ведь как-то общались?

– Да, – тихо признал Георг.

– Как? – Мария не смогла сдержать любопытство: у киборга не было речевой функции. – У тебя стоит имплант?

– Нет, отец говорит, это дьявольское изобретение. Мы… – мальчик замялся. – Я говорил с ним, а он мигал. Один раз – «да», два раза – «нет».

– Хм… – усомнилась Маша – ответов «да, нет» для заполнения пластины-накопителя до нынешнего состояния было явно маловато. Увы, Мария так и не смогла выудить «воспоминания» кибера, во включенном состоянии он «сопротивлялся». – Ты что-то загружал ему на плату?

– Да, – Георг почти шептал, – я скачал ему… свои мультики. Через комфон друга. У меня нет своего комфона. Я люблю придумывать мультики. Вечерами, когда мне нечего делать… лежу в кровати и придумываю, а потом сбрасываю на комфоны друзьям в школе. Им нравится. Они никому не говорят… они знают. И вы тоже никому не говорите!

– Не скажу, – пообещала Маша. И поинтересовалась: – А мультики про кого?

– Про роботов, – мальчика было еле слышно, – маленьких киберов. Они живут в доме у одного мальчика и помогают ему. Они очень смешные… путаются под ногами и часто все портят. Семья мальчика думает, они просто уборщики. Я таких видел. У одноклассника. Смешные…

Маша выудила из пластикового контейнера одну из отработанных, вскрытых кор-плат, показала ее Георгу:

– Видишь, что там внутри?

– Процессор?

– Да. И много чего другого. Например, терманитовая пластина. Терманит – материал, способный хранить большие объемы информации. Она записывается прямо на молекулярную решетку. Это не просто информация, а данные с очень сложным, многоуровневым алгоритмом.

– Я знаю, – осмелевшим голоском сказал мальчик. – Мы в школе проходили. Раньше кор-платы были большими и неудобными, а киборги очень примитивными. Потом открыли свойства терманита. Один ученый нашел, как записывать на него данные. А второй… нам его еще в школе всегда приводят, как пример… забыл… он нашел, как делать маленькие кор-платы для киборгов, – на щеках Георга проступил слабый румянец.

– Это был Кирилл Демидов, один из разработчиков линейки джей-семь компании «Сайклон Серендипити», – улыбнулась Маша. – Благодаря ему, наши циклоны сейчас такие… умные. Но первым свойства терманита обнаружил профессор Мацумото. Я его немного знаю.

Маша почувствовала, как в груди заворочался ком тревоги. В Отдел ее больше не вызывали, несмотря на то, что она сама попросила Октава о встрече. Она хотела выудить у разговорчивого куратора, который явно неровно к ней дышал, хоть какую-нибудь информацию о профессоре. А повод у нее был вполне реальный: циклоны Мацумото вели себя неадекватно. Оба. Но один особенно.