«Осень — время подводить итоги», — неожиданно вспомнился мне голос Шаарда. Когда он это говорил? И о чем шла беседа? А впрочем, какая разница. Хоть бы ты приехал, что ли, брат. Ты же хотел навестить меня. Неужели послушался моей просьбы? Да брось. Уж ты-то куда лучше других меня знаешь. Или мне так только казалось…

Я вздохнул. Поднял голову и закрыл глаза, подставляя лицо холодному осеннему солнцу.

— Шьешь ночную рубашку для Великой Матери? — послышался ехидный голосок. Я вздрогнул и открыл глаза: из-за дерева появилась Ирилла с пустой корзиной для сушки белья. — А не редковаты ли нити?

Она приблизилась, как всегда соблазнительно покачивая бедрами, приподняла сеть и демонстративно просунула в одно окошечко четыре пальца. Задумчиво пошевелила ими в воздухе, хитро покосилась на меня и добавила:

— Впрочем, в этом есть и свои плюсы: снимать не нужно, чтоб супружеский долг исполнять — как раз по размеру, — Ирилла бросила сеть и захихикала над своей шуткой. Я не стесняясь оглядел ее фигурку.

— Тебе не холодно? — поинтересовался я, кивнув на глубокий вырез ее платья, лишь слегка отделанный мехом. Осень уже вовсю наступала на Асдар, и многие девушки не брезговали поддевать под юбки мужские порты.

— А у меня кровь горячая, — широко улыбнулась северянка, подошла ближе и… села ко мне на колени, как ни в чем не бывало! Я откашлялся, снова пытаясь оторвать взгляд от ложбинки меж ее грудей: туда еще как назло упал маленький желтый листик. Прикинув, насколько это запрещено, я взвесил все за и против и все-таки позволил себе выудить его оттуда. Ирилла послушно выгнулась мне навстречу. Вот чертовка! Знает ведь, что мне нельзя, и все равно соблазняет.

— Скажи, Эстре, а кто красивее: я или Лан? — спросила она, подмигнув мне и постепенно распуская шнуровку платья.

— Я — Страсть Великой Матери, — напомнил я. — Как думаешь, какой ответ я могу дать?

— Да любой, — усмехнулась она, пожав плечами и скидывая таким образом один рукав. — Любить и боготворить ее ты не обязан, только ночи проводить. Так что не стесняйся, скажи честно.

Она, наконец, справилась со шнуровкой, и платье раскрылось, как обертка подарка. Под ним не было ничего. У меня на коленях сидела обнаженная девица, лишь слегка прикрытая со спины висящим на одном плече платьем. Я сглотнул, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, принимая правила новой игры.

— Соски у тебя красивее, — честно сказал я. Ирилла рассмеялась.

— Хочешь потрогать? — спросила она, потираясь об меня грудью.

— Мне нельзя, — снова напомнил я.

— Чушь, — фыркнула она. — Это просто грудь.

Оглянувшись, как неумелый воришка, я, уже слегка подрагивая от возбуждения, осторожно поднес ладонь, и Ирилла сама ткнулась в нее кончиком груди, а потом принялась слегка извиваться и пританцовывать, выводя узоры. Я улыбнулся: мне нравилась эта игра. А самое забавное, что я сейчас ее даже не трогал, просто руку подставил. Когда ее движения становились активнее, Ирилла ерзала у меня на коленях. Я смотрел на нее и думал: вот ведь у кого-то простая жизнь. Что хочет, то и делает. Никто ей не указ.

Утомившись однообразием, северянка встала с моих колен и наклонилась надо мной. В первый момент я подался назад, но я сидел на самом краю корявой лестницы, и за спиной оказался резной столбик, в который я и уткнулся. Ирилла же и не подумала остановиться, и через пару мгновений ее налитые соками молодого тела груди коснулись бархатистой кожей моих щек. Я закрыл глаза, наслаждаясь ее шалостью и нежным запахом женского тела. Ирилла извивалась, как змея, уперевшись ладонями в столбик у меня над головой. Платье свалилось с нее, и я во всех красках представил вид, открывшийся со стороны сада. К счастью, в это время здесь никого не должно было быть. Даже сама Ирилла оказалась здесь не иначе как чудом. Или же она специально меня разыскивала?

— Ну что же ты? — прошептала она. — Не стесняйся, погладь меня.

Я еще некоторое время подумал, но не нашел в ее предложении ничего ужасного: в конце концов, я был даже одет! Да и вообще: сам же хотел отомстить Лан. Вернуть ей все унижение, которое испытал за эти несколько недель.

Подняв обе руки, я огладил изгиб талии северянки, прошелся по ягодицам, чуть коснулся влажной плоти и сразу отдернул руки.

— Ну что ты как маленький, — рассмеялась она. — Как будто первый раз женщину ласкаешь. Смелее!

Я тихо рассмеялся, но все же не стал следовать ее совету, и продолжил просто наглаживать ее по животу и бедрам, лишь время от времени касаясь заветного места. Ирилла поняла, что «сладенького» не дождется и сменила тактику: уселась на меня верхом и принялась откровенно тереться.

— Третий раз повторяю: мне нельзя, — снова напомнил я, чувствуя, что еще чуть-чуть, и я наплюю на все запреты.

— А кто узнает? — прошептала она мне на ухо, вызвав волну неудержимого желания. Я все-таки погрузил в нее пару пальцев, представляя, как это могло бы быть. Ирилла с удовольствием этим воспользовалась, активно двигаясь и сжимая губы, чтобы не стонать. Ох уж эти северянки! Я укусил ее за грудь, чтобы успокоилась, но эффект получился полностью противоположный.

— Пожалуйста, ну пожалуйста, — стонала она, извиваясь на мне и пытаясь доцарапаться сквозь одежду до нужного места. — Ну хоть разочек!

— Ты не понимаешь что ли? — не выдержал я, вставая и скидывая ее на землю, но отцепить северянку от меня было не так-то просто: съехав, она крепко обхватила меня руками за бедра и принялась зубами рвать застежки крагийских штанов. И самое страшное: я уже и сам понимал, что ничто меня не удерживает: в саду пусто. И никого не будет до самого вечера. Хоть трижды, хоть десять раз можно успеть это сделать. Назло Лан, назло всем местным традициям.

— Не сейчас, — хрипло прошептал я, за волосы оттаскивая Ириллу от себя. — И не здесь.

— Ночью? — она с надеждой вскинула на меня глаза.

— Да, — сдался я. — Но не сегодня, а завтра. И не ночью, а днем: завтра первый крайдень лунного дня, дома никого не будет. Приходи в западный сад. Я оставлю в своем окне три свечи, чтобы ты его нашла. Только тихо! Чтоб никто не знал, поняла?

Ирилла активно закивала, целуя напоследок мои колени. Я глянул сверху на ее изгибы и добавил, прищелкнув языком:

— Ох, Ирилла. Ты сама напросилась.

Она в ответ только ослепительно улыбнулась, упала на гору листьев и принялась кататься в них, как кошка под солнцем. Бесстыдница. Сладкая бесстыдница.

В ту ночь я плохо спал. Раззадоренное Ириллой тело требовало продолжения. Пришлось снова сделать это руками. Сидя на краю кровати и лаская себя, я представлял себе северянку. Она извивалась и соблазняла меня, представая во все более и более откровенных позах. Иногда фантазия давала сбой, и на месте Ириллы вдруг появлялась Лан, но я упорно гнал от себя это видение: она меня не пускает, а я должен о ней мечтать? Обойдется. У меня теперь есть, кому ее заменить.

Подумав об этом, я нервно рассмеялся: я всегда знал, что даже если буду женат, одной женщиной не ограничусь, но даже не представлял себе, как это, оказывается, бодрит и заряжает энергией. Еще утром я был опустошен и обессилен, а теперь опять схожу с ума и готов горы сворачивать. Стоило жениться только затем, чтобы изменить!

Утро Чистого дня я встретил с огромным нетерпением. Как и ожидалось, Лан не позвала меня с собой: встретив меня в коридоре, она молча накинула капюшон и прошла мимо. Я специально проводил ее взглядом, убедившись, что возвращаться за мной она не собирается. Люди в бело-серых хламидах прошелестели босыми ступнями мимо моих покоев. Хлопнули одни двери, другие, и дом погрузился в тишину. Я подошел к окну и стал ждать. Минутки бежали одна за другой, в саду опадали листья, а пушистые сережки распадались на семена и те, крутясь, опадали на землю. Солнце ползло по небосводу медленно, просто невыносимо медленно. Может, она передумала? Или перепутала сад? Вот же они — три свечи в канделябре. Или она думает, что они должны гореть? Но это же глупо — зажигать днем свечи.