В Наиле забурлила ненависть, высвобождая силу. Он ускорил шаг и… вышел туда, откуда пришёл. Наиль увидел знакомые места, свой дом, утихающее свечение глины.

Это знак? Судьба привела его обратно, судьба хочет уберечь его от ошибок, от неведомых опасностей. Вернуться домой – и всё будет хорошо, главное повиноваться Башне, бояться косарей, и всё будет…

Наиль усилием воли отогнал от себя эти мысли. Сжал кулаки. Бояться косарей! Да ни за что в жизни! В самом деле, какая от них польза? Они жируют, пока другие работают, они убивают своих кормильцев.

У Наиля возникла ассоциация с пожирающими плоды гусеницами.

Да, гусеницы – вот кто эти косари.

«Чья воля породила косарей? Не сами же по себе они возникли. Они существуют, потому что так хочет Иохия. Раз Иохии нужна столь мощная и свирепая стража, он сам боится. Кого? Народа, конечно. Нас, полулюдей-полурастений».

Наиль повернул обратно с твёрдым намерением отыскать тело Чармиан. В этот раз, идя через туман, он ни о чём не думал.

Неизвестно, сколько ему пришлось бродить в седой дымке – когда Наиль подошёл к границе стены из тумана, было уже утро.

Мир по ту сторону стены надвигался с неотвратимостью укоренения, оглушал цветами и запахами. На Наиля надвигалась стена зелени; мясистые растения были настолько сочными, что казались чёрными. Небо, необыкновенно синее, ясное, зоркое, слепило не хуже белоснежных одеяний Иохии. Ну не может быть в мире настолько ярких и насыщенных цветов!

Стоя на коленях, Наиль понял, что в этом мире возможно всё. Над парнем пролетело насекомое размеров с десятилетнего ребёнка. Из стены растений кокетливо высунулся цветок невиданной красоты, схватил насекомое хрупкими на вид усиками и вместе с ним скрылся в листве. Послышались неприятные звуки, похожие на протяжное чавканье. Цветок переваривал насекомое.

Наиль с трудом встал. Ноги дрожали. Воздух – вот что чуть не лишило его сознания. Здесь, по ту сторону тумана, был совершенно иной воздух.

Растения были намного выше Башни, некоторые из них терялись в небесах. Сплошная стена растений начиналась приблизительно в ста метрах от стены из тумана. Эти сто метров прочно оккупировал папоротник. Он стелился по земле и имел лёгкий красный оттенок, будто внутри него текла алая кровь.

Зелень была слишком ярко-агрессивной. Нелегко принять, что в мире есть не только страна Лиан с её приятным глазу пейзажем в пастельных тонах, но и это зелёное безумие, прелестный плотоядный цветок.

Посреди плантаций папоротника росли мелкие нежные цветы, белые в сиреневую полоску. Наиль растрогался. Уж они-то не могут быть плотоядными.

Папоротник упруго пружинил под ногами, кололся, норовил опрокинуть, будто и он был живым, хотел отведать плоти получеловека-полурастения.

«Как глупо, – подумал Наиль, – вот они, настоящие растения. Но кто же тогда мы?».

Наиль подошёл к цветам и обнаружил, что они облепили скелеты. Эти милые цветочки сожрали трупы.

Судя по величине скелетов, они принадлежали двум убитым мужчиной косарям. Но где сам мужчина, его мать и сын? И самое главное – где тело Чармиан?

Как только Наиль подумал о Чармиан, интуиция подсказала ему развернуться и пойти в другую сторону. Наиль шёл, оглядываясь на скелеты косарей. Выходит, тот мужчина не лгал. Он смог убить косарей.

Наиль не сразу заметил халат Чармиан; халат лежал на папоротнике, как на перине, такой тусклый, старенький, жалкий на фоне жизнерадостного папоротника. Тела Чармиан нигде не было. Не осталось даже костей.

Наиль упал на колени и прижал халат к лицу. Он уже пропитался едким ароматом папоротника, но всё ещё пах Чармиан, сохранял в себе её неуловимо-тонкий запах.

Только сейчас Наиль в полной мере осознал, что Чармиан больше нет. Её смерть вырвала сердце из его груди. Всю оставшуюся жизнь Наилю предстоит жить с этой болью. Острая, как стилет, она не забудется со временем. Есть сила, против которой бессильны любые ложные воспоминания. Даже если в повседневных хлопотах Наиль забудет о Чармиан, боль от её утраты напомнит о себе кинжалом ночного вора. Вынырнет из подсознания в самый неожиданный момент.

От острого чувства потери Наиль готов был закричать. Зелень уже не казалось такой сочной и яркой, небо – таким чистым. И зелень, и небо, и мир были с червоточиной. Всё поблекло, опростилось, стало скучным и ненужным.

Он никогда не увидит, как волшебно блестят её глаза, не поцелует, как что-то заветное, её тёплые губы. Её косы не заскользят по его телу. Наиль не увидит Чармиан спящую. Не увидит, как восходит солнце, и тени от ресниц Чармиан стрелами ложатся на её румяные щёки. Не увидит, как она раскинется в золотистой наготе на ложе любви, томная, скромно укрытая атласом иссиня-чёрного покрова волос.

Придя с работы, он не увидит на пороге дома след её миниатюрной, продолговатой, длиннопалой ножки.

Её услышит её голос, её смех. Чармиан больше нет. Чувство потери сделало то, что начала делать ненависть. Оно сломало плотину памяти, сорвало крышки с пороховых бочек.

В глубине подсознания остались чёрные тени, но и им не избежать сияния разума.

С глубоким стыдом Наиль вспоминал, как воображал себя царём. Из всех грехов тщеславию легче всего надеть шоры на глаза получеловека… нет, на глаза человека. Наиль думал, что в здоровых амбициях нет ничего дурного, но тщеславие чуть не заставило его свернуть на ложный путь. Пойти по ложному пути… «Сконцентрируйся! Ну же! Тебе предстоит тяжёлая работа», – приказал себе Наиль.

Туман боязливо расступался перед Наилем. Издалека он увидел Башню и косарей.

Косари направлялись к Наилю вальяжной походкой. В глазах – прищур, дешёвый атрибут ложной власти. Кем они возомнили себя, убийцы Чармиан? Опричники, цепные псы. Наиль вышел из тумана и пошёл прямо на косарей. Он не знал, были ли эти теми самыми, что убили Чармиан. Наиль посмотрел в их глаза. Косари замедлили шаг, растерялись, мгновенно разозлились в ответ на эту растерянность – откуда в обычном получеловеке-полурастении взялась сила, способная напугать их, полулюдей-полубогов? Наиль шёл. Косари потащили серпы. Понятно. Не выдержали у соколиков нервы.

– Я общалась с Чармиан, теперь меня не укоренят, звёзды, меня не укоренят, что со мной будет, – посыпая голову пылью, причитала рыжеволосая женщина.

Полулюдей-полурастений тяжело удивить. Косарям это удалось. Они вонзили серпы друг другу в животы. Полулюди-полурастения глазели, сворачивали на ходу шеи, но помочь косарям даже не пытались.

Рыжеволосая покосилась на косарей, как сорока, и продолжала причитать (не укоренят, не укоренят, не укоренят), щедро посыпая жизнерадостные свои кудряшки пылью вперемешку с подсохшей глиной.

Та сила, что выбросила в окно запрещённую игрушку, когда к нам в дом нагрянули косари – вот она, думал Наиль.

Силой мысли он надавил на серпы, провернул их в животах косарей. И прошёл мимо.

«Скольких опричников мне ещё придётся убить, чтобы попасть в Башню? Всё равно. Убью всех», – решил Наиль.

Дорога ковром ложилась под ноги. По пути к Башне Наиль не встретил ни одного косаря. Наиль подошёл к главному входу в Башню. Бесконечные ступени вели к теряющемуся в блеклой выси двери. Наиль сконцентрировался и поднялся к двери, не касаясь ногами ступеней. Кажется, в его мире эта способность называлась левитацией. Что ж, левитация так левитация. Она отняла у Наиля много сил, значит, не была его врождённой способностью.

Наиль знал о силе иллюзий Башни. Любопытно, в силах ли Башня скрыть левитирование получеловека… нет, человека над её ступенями?

Двери Башни были гостеприимно распахнуты. Используя левитацию, Наиль проник в запретные чертоги. Завис высоко над полом.

Наиль знал, что сейчас его добродушно-равнодушное лицо превратилось в лицо убийцы. Пусть видят. Пусть те, кто убил Чармиан, видят, что он пришёл убивать, пусть знают, что крышки с пороховых бочек сорваны.

Его встретила прохлада и скудный, неверный свет. Пахло металлом и пряными благовониями. На возвышении, на поблескивающем серебром троне неподвижно восседала Чармиан.