Он бежал к дому ведьмы, проваливаясь в свежевыпавший снег сначала по колено, потом по пояс.

Обгоревший остов, словно скелет какого-то животного, чернел на белом снегу сюрреалистичным пятном. Запах гари разносился ветром по окрестностям.

– А я тебе говорил… говорил, – причитал Къелл, разбрасывая голыми руками головешки, оставшиеся от дома и обжигая о них мозолистые ладони. – Какая же ты дура, Агне! Почему ты меня раньше не послушала? Почему решила остаться?

Умом он понимал всю бессмысленность затеи – её труп мог быть завален большими бревнами, мог сгореть дотла. Его могло там вообще не быть.

Как узнать?

Къелл сел на корточки, прислонившись к могучему стволу дерева.

Разобрать остов дома он сам не сможет, а помогать ему вряд ли кто-нибудь станет. Если они спаслись – то скорее всего отправились в охотничий дом в чаще леса. Так ли это?

Къелл решил не возвращаться в селение – видеть этих людей, и особенно брата, было тошно.

Он много раз бывал в том доме – он не сильно далеко от селения, примерно в дне пешего пути. В нем часто останавливались зашедшие в чащу охотники, но в основном – летом. Для зимовки он не подходил.

Норд решительно поднялся и, обогнув пепелище, побрёл в чащу.

Граница, где снег был не вчерашний и даже не позавчерашний, была неподалёку от дома. Словно там метель была, а здесь – нет. И здесь были следы, много следов. Вот тут – что-то тащили, волоком. Затащили за дерево и потащили дальше.

А тут – следы обрываются. По ним ещё хорошенько потоптался лось. Будь следы лошадиными, Къелл решил бы, что ведьма уехала верхом.

В душе мелькнул тёплый лучик надежды.

За́мок конунга за́мком в прямом понимании не был. Длинный Медовый зал освещался многочисленными факелами и жаровнями. Домочадцы и доверенные люди конунга сидели за длинным столом, мирно обсуждая последние новости. Из смежного помещения слышался плач новорождённого младенца – гордости правителя. Как же, первый внук.

Сам конунг задумчиво слушал своего посыльного, только что вернувшегося из селения, куда совсем недавно был направлен лекарь.

То, что в селении назревают проблемы, он понял с первых слов. Не нужна ли его ярлу поддержка? Быть может, кто-то из соседей решил ослабить границу и откусить кусок от его земель? Или там свирепствует чума? Пожалуй, выслать небольшой отряд воинов будет не лишним.

– Иди отдыхай, – благосклонно разрешил он мальчишке-гонцу. – Завтра поедешь обратно.

Мальчишка, поклонившись, ушёл.

– Поедешь с ним, – конунг обратился к своему доверенному, сидящему чуть поодаль. – Возьмёшь с собой тридцать воинов. Разведаете, что там и как. Если дело совсем плохо – ты знаешь, что делать.

Доверенный коротко кивнул, прикидывая, кого из воинов с собой взять.

С наступлением вечерних сумерек добираться до дома в чаще становилось всё сложнее, но Къелл упрямо шёл вперед.

Ночевать в лесу не хотелось – то и дело на его пути попадались волчьи следы, а тут несколько часов назад прошла большая кошка, волоча за собой добычу, оставившую на снегу яркую красную полосу. Оставалось надеяться, что на ужин у кошака сегодня косуля, а не маленькая девочка.

Къелла передернуло от собственных мыслей.

Уже на подходе к дому он почувствовал запах дымка. Не гари, а такой уютный и родной запах растопленного очага, еды. Силуэт дома с закрытыми ставнями чернел на фоне леса. Когда норд подошёл чуть ближе, из-за угла выскочил вспугнутый лось и умчался в чащу. А сохатый тут что забыл? Не тот ли, что ошивался возле дома ведьмы?

Домик был низенький – почти землянка, с покатой, поросшей мхом крышей. Къелл почувствовал, как с души снимается огромный груз. Живые.

Он дернул на себя дверь, но та оказалась закрыта на внутренний засов. Внутри послышался шорох, загрохотало, и дверь отворилась.

На пороге стояла Агне. Низкий потолок землянки не давал ей распрямиться во весть рост, и потому ведьма была вынуждена немного склонять голову набок, за её спиной маячила испуганное личико Богданки.

– А я что тебе говорил?! – шальная радость вдруг сменилась гневом, и норд грубо втолкнув ведьму в помещение, вошел следом и прикрыл за собой дверь.

В углу землянки горел грубый каменный очаг, слабо освещая внутреннюю обстановку – широкий топчан, и, собственно, всё. Убогая домашняя утварь, которой пользовались охотники, оставаясь на ночлег.

Над очагом на железной триноге висел котелок с ароматной кипящей похлёбкой, судя по валяющейся неподалеку шкурке – из кролика.

– Хоть что-то бы спасла из своего дома, а то и вообще вернулась бы в него по весне. А теперь как зимовать думаешь?

Агне только пожала плечами. Ей нечем было ответить Къеллу.

Да, он во всём был прав, но всё её естество противилось тому, чтобы бежать из селения и бросить людей в беде, с которой они без её помощи не смогут справиться. Если бы не этот пришлый лекарь – всё вообще могло пойти по другому сценарию.

Богданка отчего-то почувствовала виноватой себя. Видела же, что Агне не в себе – идёт на поводу у этих людей как овца на заклание, но ничего не сделала. Даже не попыталась уговорить ведьму сняться с места и уйти – боялась, что та отправит Богданку одну.

– Не шуми, Къелл, – Агне очень тонко подмечала состояние своей ученицы и ласково, почти по-матерински улыбнувшись, потрепала девочку по голове. – Мы не останемся тут на зиму. Я думаю, что нам действительно лучше отправиться в Бъёркё. Возле людей будет перезимовать легче. Там живет моя наставница – Сигурн, пока остановимся у неё, а там и своим жильём обзаведёмся.

– Не спешите, – Къелл сел на топчан и с благодарностью принял деревянную миску с обжигающей похлёбкой. От запаха его рот наполнился слюной, а желудок сжался в болезненном спазме. – Ты уверена, что она примет тебя?

– Не откажет.

– Хорошо, на том и порешим. Но до Бъёркё отсюда десять дней пути, почему не в Сигтуну? Это ближе.

– Там у меня нет знакомых. Нам негде перезимовать.

Къелл пил обжигающую похлёбку, с удовольствием чувствуя, как тепло разливается от желудка по всему телу. Насытившись, он заметно подобрел.

– Значит, в Бъёркё, – задумчиво повторил он. – Пока поживёте тут. Пять дней, может десять. Мне нужно вернуться в селение и набрать для вас припасов. Может, я пришлю к вам Ульрика и Нэл, вместе вам будет легче пройти этот путь.

– А их ребёнок? – Богданка забрала у Къелла опустевшую миску и налила туда вторую порцию, для Агне.

Ведьма благодарно кивнула головой, принимая из рук девочки еду.

– Я не заходил в его дом. Но что-то подсказывает мне, что всё кончилось.

– Надеюсь, у Нэл хватит сил, чтобы попрощаться с ним, – Агне горько вздохнула, в душе прекрасно зная – не хватит. – Они все обречены без моей помощи. Если кроме Ульрика и Нэл кто-то ещё захочет пойти с нами – присылай и их.

Спать все легли вповалку на одном топчане – больше места не было. Старались теснее жаться друг к другу, поочередно вставая и добавляя поленьев в очаг – землянка продувалась со всех щелей.

Богданка зябко жалась к боку Агне и беспокойно дремала – ей все время сквозь сон чудился чей-то шёпот. Хоть ведьма и начертила на входе и на каждом углу охранные символы – а всё равно, спокойно девочке не спалось.

– Думала сбежала от нас? – шептал кто-то ей на самое ухо.

– Ведьма не всегда будет охранять тебя, – вторил ей второй голос.

– Куда бы ты не пошла – мы отправимся за тобой…

Богданка заметалась во сне, силясь проснуться, но словно не могла вынырнуть из омута, она почувствовала, что задыхается.

Сквозь сон она почувствовала, как Агне прижала её к себе, и голоса замолчали, словно испугавшись гнева ведьмы. Или они больше не могли докричаться до Богданки? Девочка не знала, но, наконец, расслабилась, словно отогревшись, и она начала проваливаться в крепкий здоровый сон без сновидений.

Агне, которая лежала рядом, только закусила губу от боли, чувствуя, как нечисть бьётся о её защиту, пытаясь добраться до воспитанницы. Утром нужно будет освежить символы. Тяжело ей придётся этой зимой без заряженных амулетов.