Заключение судмедэкспертов только добавило путаницы в это странное дело. Смерть девушки наступила от удушения за три дня до обнаружения трупов. Мужчина умер через двое суток после нее, а самое главное, он умер без каких-либо внешних физических воздействий. Сам по себе. На его теле обнаружены только небольшие пролежни на правом боку. Он просто лежал, не вставая, после смерти девушки, но удивительно, что половой контакт с не установленным пока лицом состоялся у него примерно через пару часов после гибели его подруги. Согласно заключениям экспертов, какими-либо патологиями он не страдал: сердце, печень, почки – все в норме. В легких обнаружены небольшие затемнения, характерные для курильщика, но, как утверждали эксперты, с такими пятнами можно жить лет до восьмидесяти. На момент смерти его организм был сильно обезвожен, что, возможно, и стало причиной остановки сердца, но опять же – он очевидным образом не предпринимал никаких усилий, чтобы поддерживать жизнедеятельность своего организма.

Еще одно любопытное заключение касалось результатов анализов спермы. Сперма на теле девушки принадлежала покойному, а презервативом для полового сношения с ним пользовался кто-то другой. Это обстоятельство еще хоть как-то поддерживало версию о нападении, хотя в ее исключительности Николаев сомневался уже после осмотра квартиры. Соседи, как под копирку, говорили о том, что не слышали шума. Причем не только в день, когда произошло убийство, но и в какой-либо другой день тоже. По их показаниям, получалось, что эта парочка вела довольно спокойный образ жизни, иногда, впрочем, возвращаясь навеселе далеко за полночь из каких-нибудь ночных клубов или ресторанов.

Правда, старик-пенсионер из соседней квартиры вспомнил, что столкнулся несколько дней назад с жильцом и его поведение показалось ему странным. Выглядел молодой человек болезненно, на обычные в таких ситуациях житейские вопросы отвечал невпопад. Однако этим загадки расследования не ограничились. Выяснилось, что отпечатки пальцев на шее девушки принадлежали также покойному, из чего следовало… Из чего следовало черт знает что.

– Как там Голландия? – поинтересовался Николаев на третий день следствия у Лунина.

– Не поверите, но она замужем, – с непонятной радостью сообщил Лунин. – В смысле – была, – тут же поправился он. – Муж – солидный бизнесмен. Имеется общий сын. Мальчику шесть лет. Это первый брак и для нее, и для него. Вместе уже восемь лет. Из ранних пташек, так сказать. Ей двадцать пять лет, мужу – тридцать один. Полгода назад она прилетала в Россию навестить родителей, потом улетела в Голландию на три недели, опять вернулась в Россию и почему-то осталась здесь. Информация получена как бы через посредников в лице сотрудников нашего посольства. Напрямую с мужем поговорить не удалось.

– Поговорим еще, – хмуро сказал Николаев. – Вызывайте его сюда. Пусть забирает труп.

– А с ее дружком что делать?

– Вызывайте родных из Владивостока.

– Дык не получается пока. В смысле – родных обнаружить. Наши во Владивостоке пробили обоих по базам данных. Они никогда не пересекались. Она сразу после школы вышла замуж и уехала вместе с мужем за границу. Он приехал во Владивосток уже после ее отъезда. Работал в рекламной компании.

– Откуда приехал?

– Хрен его знает… Извините. Нет информации. Я попросил, чтобы опросили его коллег, но вы сами понимаете, это не очень быстрый процесс. У них своей работы выше крыши.

– Постарайтесь надавить на федеральный статус расследования.

– Нужен соответствующий запрос.

– Сделайте. Это нетрудно. Я договорюсь.

– Хорошо.

– Только до приезда родных нам необходимо вычислить третьего, который находился в квартире. Возможно, потребуется опознание трупов. За что мы можем зацепиться?

Лунин почесал за правым ухом.

– Думаю, нужно проверить исходящие звонки на их телефонах, а заодно поинтересоваться у стукачей о наличии в районе криминальных элементов с гомосексуальным прошлым.

– Соображаешь, – усмехнулся Николаев. – Последнее: почерк.

– Все совпало. Это его записи.

– В таком случае запроси для меня тетрадь из вещдоков. Почитаем, что он наваял. Может, там какие-нибудь зацепки имеются…

С тетрадью Лунин управился уже к вечеру. Расторопный парнишка оказался. Напрасно его отпустил Юго-Запад. Такое рвение нынче на вес золота. Несмотря на формальные требования к работе с вещдоками, тетрадь Николаев решил взять с собой. От нечего делать, он начал читать ее еще в вагоне метро. Ему никто не мешал – вагоны в это время едва заполнены на треть. Но вникнуть в суть написанного под убаюкивающий стук колес было нелегко. Действительно, какая-то абракадабра. Такое ощущение, что история выдернута из контекста другого повествования, в котором она, возможно, смотрелась более органично и что-то объясняла. Сам по себе этот рассказ ассоциировался с ампутированной рукой, и Николаев в полудреме все время соскальзывал на его начало: «Возле последнего необитаемого острова Земли столкнулись подводная лодка и самолет».

«Сложно объяснить, как это случилось». Если «сложно» объяснить, то автор предполагает, что объяснение все-таки возможно – пусть самое сложное. Но подводная лодка не может столкнуться с самолетом ни при каких обстоятельствах. Это очевидно. Для чего тогда придумана именно такая преамбула? Чтобы показать исключительность дальнейших событий и персонажей? Или исключительность объединения именно этих людей в ограниченном пространстве? Значит, дальше должно последовать описание определенных типажей, отношения которых в реальной жизни невозможны.

Николаев поймал себя на мысли, что пытается анализировать прочитанное с точки зрения юриста, и улыбнулся. Ему нужны зацепки, а он разбирается в мотивации покойного автора-бисексуала, убившего свою подругу. Так можно бесконечно долго ходить вокруг да около. Он закрыл тетрадь и, стараясь ни о чем не думать, продремал до последней остановки метро. Рядом с остановкой находилась автостоянка, где он оставлял свою машину, добираясь на работу. Бросив тетрадь на заднее сиденье, Николаев завел двигатель и включил любимый диск Ханса Зиммера. Ему нравился этот период возвращения домой. В такие минуты он действительно отключался от всего и воспринимал себя как человека вне нынешнего времени и какого-либо социального статуса. Без конкретных образов, просто что-то благородное и возвышенное, вроде бы как ожидающее впереди.

Отчасти этому способствовали любимые мелодии и быстрая езда. Но, насколько он себя помнил, его всегда наполняла щекотливым восторгом неопределенная мечта о переменах. Не то чтобы он был недоволен своим положением. Наверно, это соотносилось с ощущением внутренней вершины, до которой, как ему казалось, он пока еще так и не добрался. Эта вершина оставалась единственным местом в мире, где он мог побыть один. Он даже не был уверен, что хочет ее достигнуть в реальной жизни – рядом мгновенно нарисовались бы посторонние люди и новые обязательства, нарушив его уединение, – а потому Николаев не пытался предметно размышлять, чего же он хочет на самом деле.

Раньше это нередко вызывало раздражение его жены Лизы. Правда, она считала его уходы в себя обыкновенным невниманием к собственной персоне. Он оправдывался загруженностью на работе, но со временем большую часть своего волнительного одиночества перенес в эти возвращения домой. Здесь ему никто не мешал, и он никому не мешал. Очень рациональный подход. Кстати, о Лизе. Хорошая жена и, в принципе, несварливая женщина. Хозяйственная и чистоплотная. Умная, вполне возможно, что умней его. Мудрее, во всяком случае. Сказывалось, наверно, филологическое образование. Или опыт наставничества, который она приобрела в школе. Последние лет шесть она не работала – ухаживала за детьми. А вот после университета успела довести до выпускного вечера очень интересный класс. Интересный – по ее отзывам. Хотя Николаев иногда шутил, что интерес этот в большой степени был спровоцирован повышенным содержанием гормонов в крови ее подопечных переростков, поголовно влюбленных в молодую учительницу.