– Неужели Зина во всей деревни не нашла себе жениха. Вроде народу много у вас?– прервала я словоохотливого Божьего одуванчика.

– Ох,– махнула она скукоженной ручкой.– Говорю ж разбитная не по годам была.

– Это в молодости, а потом?

– Так кто ж меняется? – уставилась на меня бабушка хитрыми выцветшими глазками.

– Где она живет? – влезла Юлька.

– Да прямехонько пройдете. Домик беленький с заборчиком синим.

– Спасибо! – широко улыбнулась подружка и потащила меня вперед.

– Зачем так рано ушли? – зашипела я на нее. – Она нам про всех в деревне сможет точно рассказать.

– Тебе такое "точно" сможет любая бабка расписать. Если очень хочется, потом лично каждую посетишь. А моего терпения не хватает все это слушать. Знала б она про местную нечисть с нее бы и начала, увидев свободные уши. Пугалки наш народ любит больше всего. Достаточно новостные выпуски посмотреть, дабы в этом убедиться. Зину мы нашли. с остальным потом разберемся.

– А как объясним ей наше любопытство?

– Скажем, услышали, что лесник был ей близок и мы решили, что она имеет право знать о произошедшем.

– Одно удовольствие с тобою иметь дело. Всегда знаешь, как надо поступить.

Остановившись, она развернулась и секунд десять меня осматривала с низу до верху. Потом медленно произнесла.

– Учитывая, как часто ты меня втягиваешь в весьма специфические истории, приходиться мозг напрягать, чтобы элементарно выжить.

– Это ты благодаря мне теперь такая умница?

Смерив меня взглядом уставшей от плебеев монархини, развернулась и пошла дальше.

Дом с деревянным синим забором действительно стоял последним на улице. Дальше небольшое поле, где в данный момент корова с оттянутой на боках шкурой меланхолично жевала траву.

Обращаться к незнакомой женщине: "тетя" было неловко, поэтому стали просто звать хозяев.

– Может ее дома нет? – вопросительно взглянула на меня подружка.

– У них дома такие, – почесалась я – Могла и не услышать.

Пройдя во двор звонка на деревянной двери, выкрашенной под цвет дома не обнаружила. Юлька постучала в окно.

– Никого.

– Дверь открыта, – обрадовала я ее, почувствовав, как двинулась створка от моего толчка.

– Только не еще один труп.

– Что ж тебя на трупы так тянет? Принято тут так, понимаешь?

Мы оказались в квадратной комнате, почти пустой. Только стол и холодильник из всей обстановки. В другие комнаты вела уже более добротная филенка из металла с основательным замком.

– Ну вот видишь, ничто человеческое им не чуждо. Вот это я понимаю дверь.

– Какой только в ней смысл, когда окна низко и без решеток?

Оставив мой вопрос без ответа, она постучала. Через пару секунд, нам открыли. На пороге стояла женщина в белом пестром платье. Возраст определить с первого взгляда было сложно. В нашем мире торжествующих косметологов, она была бабушкой, но вот если забыть о существовании этого класса антропоморфных, то ей могло быть и сорок.

– Здравствуйте Зина. Извините не знаю как по отчеству. Можно с Вами поговорить?

– Зовите тетей Зиной, – кивнула она. – Меня так давно все кличут. Привыкла уже. Проходите. На кухне присаживайтесь. А вы в Томином доме живете?

– Да у Тамары Николаевны. За огородом смотрим.

– Да. Огород особо не оставишь. Я вот тоже иногда хочу на море скататься. Но, туда ж летом надо. А как грядки бросишь? Столько труда пропадет.

– Вы всю жизнь почти в деревне живете. Неужели, нельзя соседей попросить присмотреть? – спросила Юлька, усевшись за стол. Не обнаружив, где можно устроиться еще, я расположилась рядом.

– Так у всех, знаете какие огороды? Около домов по пятьдесят соток, а еще у некоторых паевые наделы. Нам когда-то в Советском Союзе выдавали, чтобы не уезжали в город. Я свой фермеру сдаю, а кто-то сам обрабатывает. Куда им еще и мое добро? Со своим бы справиться успеть. Да и я привыкла. хорошо мне здесь. Ой!– осеклась она. – Что ж я все болтаю, сейчас накормлю вас.

– Нет мы позавтракали уже, – попыталась отказаться подружка.

– Да вы что! У меня щи свежие. На своем мясе. Я курочек развожу. Сама то потом не могу их рубить. Рука не поднимается. Возишься с цыплятками, выхаживаешь, если заболели лечишь. Как потом убить то их. Соседа прошу. А за это то курочку, то бутылку ему даю. Так что мяско у меня чистое, без всякой химии. Только сварила. Еще горячие.

– Мы просто позавтракали, прежде чем к Вам идти.

– Да что брезгуете что ли?

У женщины было такое расстроенное лицо, что отказаться мы не смогли, хотя и повод, по которому пришли с застольем плохо сочетался.

Налив в две глубоких тарелки наваристых щей с крупными кусками мяса. Она, не спрашивая добавила туда по ложке сметаны, такой густой, что ложка в нее проходила с трудом.

У меня от запаха закружилась голова. Я очень люблю живых животных. Мне их очень, безмерно жаль. Никогда не смогла бы обидеть одного из них. Но, когда перед носом шкварчащее мясо с корочкой или вот такой парящий наваристый бульон, внутри просыпается обжора и все мысли о вегетарианстве исчезают в небытие.

Хозяйка с пониманием отнеслась к ому, что мы энергично увлеклись своими тарелками. Хозяйка поглядывала на нас с благодушием владельца котенка, чей питомец, наконец добежал до лотка вовремя.

– Давайте еще положу, – предложила она, увидев, что тарелки опустели.

– Нет!– в унисом крикнули мы с Юлькой.– Я даже ходить не могу, боюсь расплескается.

– Ну так и посидите пока. Куда торопиться.

– Мы на самой деле пришли с плохой вестью, – я наконец вспомнила, зачем сюда явились.

– Что такое?

– Вы ведь знаете Бориса- лесничего?

– Да конечно. Он здесь всегда жил, сколько себя помню, – женщина встревоженным взглядом впивалась то в меня, то в подружку.

– Он погиб вчера.

Вскрикнув, она то встала, то села. Потом, вновь поднявшись вышла из комнаты, зажав рот. Благодушное и сытое настроение тут же устранилось. Юлька, видимо испытывала схожие чувства.

– Надо было сразу сказать, а не жрать ее еду.

– Неловко как-то. Хотя мы не виноваты собственно.

– В древних культурах, между прочим, было принято казнить посланца, принесшего дурную весть. Считалось, что так они умилостивят богов, наславших такое наказание.

– Это где ж такие восхитительные правила?

– Да много, где и в Марокко, Израиле, Персии, Турции, Египте.

– У них там, вроде ислам.

– В Израиле нет.

– Вряд ли стоит ориентироваться на народ, казнивший ни в чем не повинного Иисуса.

– Я не ориентируюсь. А лишь говорю о популярности такой традиции. Хотя в Египте был период убивали и гонцов, принесших хорошие новости. Они приносили его в жертву как раз в благодарность за радостное событие.

– И как у них при таких традициях гонцы не перевелись?

– Ну полагаю, в них назначали тех, кто изначально провинился и его все равно полагалось казнить.

– И люди соглашались? Шли гонцами, зная, что их там убьют?

– Так воспитание другое было, – пожала плечами Юлька. Девушки безропотно жили с тем, кого выбрал отец. Рожали от нелюбимых кучу детей и остальное так же. Если с рождения привык подчинятся, потом редко кто мог справиться с этой тягой, даже под угрозой смерти. К тому же мы по большей части не в состоянии осознать, что смерть – это навсегда, иначе бы люди не рисковали собою так часто гоняя на машинах или поедая всякую дрянь, имеющую вкус и запах только благодаря химии, зато вызывающей такую побочку, что лечить ее не берутся даже опытные врачи.

– Вы извините меня девочки, – в кухню вернулась хозяйка. – Дружили мы с Борей. Не могу поверить, что не стало его.

– Мы знаем. Поэтому и решили, что Вы имеете право знать о произошедшем, – воспользовалась я Юлькиным предложением.

– Как же такое произошло? – она села напротив.

– На него напали сзади. Ударили чем-то тяжелым, – про последующее удушение у меня язык не повернулся сказать. – Как думаете кто мог сделать такое?