– Я спасу тебя, Тамирас.
Фракиец поднялся, опираясь на меч, поставил ногу на грудь побеждённого, и, обводя взглядом трибуны, замер в ожидании вердикта27 римской публики. Ещё пару минут назад он, под смех и улюлюкание, спасался бегством от объятий смерти, а сейчас его, единственно уцелевшего в кровавой схватке победителя, амфитеатр приветствовал оглушительными рукоплесканиями.
Зрители восхищались храбростью и ловкостью Спартака, дивились его статной фигуре и недюжинной силе:
– Вот это – герой!..
– Фракиец рождён для подвигов!..
– Сегодня он прославился на весь Рим!..
Тамирас приподнялся на локте правой руки, а левую протянул в сторону зрительских лож: он просил римских граждан даровать ему жизнь. Но опьяневшая от крови толпа жаждала смерти.
– Ему конец! – вопили с трибун. – Добей! Добей!
Спартак растерянно посмотрел на Тамираса, своего друга и соплеменника, переодетого в самнитские одежды. Несколько лет назад они вместе сражались против римлян. В бою Спартака ранило, он упал, а Тамирас прикрывал его щитом, пока сам не был сбит с ног толпой нападавших легионеров – пленили обоих. Друзья вместе пытались бежать из плена, но побег не удался: беглецов поймали, привезли в Рим и продали в гладиаторы.
– Добей меня… – простонал Тамирас, теряя последние силы, – или они… убьют тебя… за непокорность…
Спартак в нерешительности стоял над умирающим другом, остриём меча касаясь его груди.
– …Это не люди, а лютые звери… – шептал слабеющий Тамирас. – Они жаждут человеческой крови… хуже бешеных гиен…
– Добей!!! – неистово требовало разбушевавшееся скопище людей.
–…Здесь рабство и смерть, а там… – Тамирас попытался улыбнуться, устремив взгляд к голубому и ясному небу, – там родина… там Фракия… там жизнь и свобода… стань свободным, Спартак… заклинаю тебя…
Произнеся эти слова, он вдруг схватился за меч Спартака обеими руками и вонзил клинок себе в сердце.
– Habet! – восторженным воем встретили зрители фатальный удар.
Щемящая боль парализовала фракийца. Голова закружилась. Трибуны поплыли перед глазами. Он рухнул на колени. Пальцы судорожно вцепились в рукоятку меча. Рассечённый подбородок коснулся груди. Из глаз брызнули слезы, и обмякшее тело затряслось от рыданий.
Охваченный горем, в отчаянии от собственного бессилия перед злой волей римской толпы, он оплакивал гибель друга. А обезумевшим от кровавого представления зрителям казалось, что коленопреклонённый фракиец вымаливает у них награду.
– Rudis! Рудис28 фракийцу! – взревели на трибунах одни.
– Pilleus! «Пилэус»! Колпак! – завопили другие.
– Колпак фракийцу!!
– Свободу храброму Спартаку! – что есть мочи кричали самые ярые его почитатели.
– Свободу! Свободу! – ревели трибуны.
Тысячи людей вскакивали со своих мест и, повернувшись в сторону консульских лож, потрясая руками, единым хором скандировали:
– Сво-бо-ду!
– Сво-бо-ду!
Консулы, выдержав паузу, надменно кивнули в знак согласия:
– Он её достоин.
Глава III. Побег
Этот Спартак уговорил около семидесяти человек из числа своих товарищей-гладиаторов пойти даже на крайний риск ради свободы, указывая им, что это лучше, чем рисковать своей жизнью на арене для потехи зрителей.
Аппиан
679 год римской эры. Лето.
В Азии Митридат, заручившись договором с Серторием, объявляет Риму войну. В Риме проконсулы Лукулл и Котта формируют две армии для похода в Азию. В Испании Серторий одерживает победу над Помпеем при Калагуррисе.
Спартак сменил меч гладиатора на колпак вольноотпущенника и мог вернуться на родину. Но в Капуе, в казармах ланисты29 Лентула Батиата, томились его друзья: галл Крикс и германец Эномай. Рано или поздно им предстояло убить друг друга на потеху римской публики. А они хотели иного: Крикс – отвоевать родные земли, захваченные Римом; Эномай – исполнить завет предков, разрушить злосчастный Рим, или погибнуть с мечом в руках в жаркой битве с заклятым врагом.
Спасти друзей – что может быть благороднее? И Спартак нанялся к Батиату учителем фехтования и рукопашного боя – он начал тайно с друзьями готовить побег. Со временем многие гладиаторы, отважились предпринять дерзкий и смелый шаг: вместе со Спартаком бежать из позорного плена. Однако их замысел был раскрыт.
Накануне побега лорарии привели к ланисте хромого гладиатора, попавшего в школу за грабежи и разбой. Откашлявшись, бывший разбойник изрёк:
– Хозяин, в школе зреет заговор…
– Что-о-о-о?! – Лентул Батиат оцепенел от страха.
Он, как и всякий римлянин, чувствовал себя в безопасности, наблюдая гладиаторов на арене или в зорко охраняемых казармах. Но если мечники-смертники вырывались оттуда – ужас охватывал любого!
– За десять тысяч сестерциев30 я назову имена заговорщиков, – привёл Батиата в чувство хриплый голос доносчика.
Может быть, в первые мгновения у хозяина школы и возникла мысль заплатить, но скупость и жадность побороли страх.
– Не получишь ни медного асса, гнусный вымогатель, – возмутился ланиста. – Огонь и пытки развяжут тебе язык. Взять его! – вне себя от негодования приказал Батиат двум охранникам.
Предатель понял, что просчитался, выхватил из-за пазухи нож и прыгнул на ланисту, но копьё, пущенное охранником, воткнулось ему в спину. Он свалился мёртвым к ногам хозяина школы.
Батиат оцепенел и покрылся холодным потом. Губы его побелели, и он с трудом просипел:
– Отправить гонца к префекту…31 Пусть немедленно пришлёт легионеров городской стражи… Если гладиаторы окажутся в городе, никому не поздоровится…
В школе сыграли тревогу. Заперли все двери. Выставили усиленные посты у склада с оружием и у всех ворот.
Гладиаторы, тренировавшиеся во внутреннем дворе, прекратили занятия и, сгрудившись, настороженно наблюдали за происходящим. Подобные приготовления не сулили ничего хорошего.
– По камерам! По камерам! – накинулись на них лорарии.
Служители школы метались среди гладиаторов и усиленно работали хлыстами, бичами и железными прутьями.
– Кто-то нас предал, – почувствовал неладное Эномай.
– Надо действовать, – заволновался Крикс.
– Эй, вы! – совсем рядом раздался грубый голос надзирателя. – Чего встали? А ну, расходись по клеткам, подлое отродье!
Он стегнул Крикса по спине хлыстом. Крикс прогнулся под ударом, еле сдерживая стон. Не успел лорарий занести хлыст для повторного удара, как на его голову обрушился тяжёлый деревянный меч Спартака. У незадачливого блюстителя порядка подкосились ноги, и он мешком ухнулся оземь.
– Медлить нельзя! – Спартак метнулся прочь со двора. Остальные – за ним. Они сбили с ног нескольких лорариев, оказавшихся у них на пути, и проникли на кухню. Кухонная утварь вряд ли могла послужить им надёжным оружием, но заговорщики хватали всё, что попадало под руку: ножи, вертела, факелы.
– Разве это поможет? – махнул факелом Крикс.
– Нам бы парочку мечей, – мечтательно произнёс Эномай, оглядываясь по сторонам, как будто надеялся увидеть нечто подобное.
– Зажечь факелы! – приказал Спартак, и когда пакля, пропитанная смолой, запылала, он вновь скомандовал: – Теперь – к оружейному складу!
В считанные мгновения они оказались у склада, вот только попасть в него не смогли: перед массивной дубовой дверью скучилась охрана с копьями и щитами. Но неужели есть на всей земле такие щиты и такие копья, что смогут остановить рвущихся на свободу людей? В охранников полетели горящие факелы. Деревянная дверь занялась огнём. Обожжённые охранники побросали щиты и копья и кинулись наутёк, истошно крича:
