Мал и Кода остановились рядом с нами и слезли с байков. Я продолжаю прислоняться к Маверику, всё ещё пытаясь отдышаться. Это была самая сумасшедшая, самая безумная вещь, которую я когда-либо делала, но, черт возьми, это было приятно. Это было так хорошо просто... чувствовать. Даже если это были страх, вина и адреналин, смешанные в одном. Это всё ещё было удивительно.

– Мой менеджер узнала обо всех вас и решила, что не позволит вам приближаться ко мне. Она даже забрала мой телефон. Итак, сегодня вечером я беглянка, что было не самой умной вещью, которую я когда-либо делала, потому что теперь ваши лица будут во всех новостях к утру.

Мал фыркает:

– Это будет не в первый раз, дорогая, и уж точно не в последний. Мы всегда привлекаем к себе плохое внимание, это не причинит нам никакого вреда. Ты с этим справишься?

Я пожимаю плечами.

– Честно говоря, меня это не волнует. У меня хорошо получается то, что я делаю. Я всегда следую правилам, но даже у меня есть свои пределы. Я не собираюсь провести остаток своей жизни запертой в гостиничном номере, а затем вытолканной на сцену. Я устала от того, что не могу сказать, что мне позволено чувствовать, с кем мне позволено говорить, и что мне позволено делать.

Кода кивает, лицо напряжено.

– К чёрту это. Я скорее умру, чем запутаюсь в этих границах.

Иногда и я тоже.

– Ты вернёшься сегодня вечером? – спрашивает меня Маверик, и я встречаюсь с ним взглядом.

Что-то пронзает меня, сильно и глубоко, ударяя прямо в сердце. Воспоминания о нашем последнем свидании переполняют мой разум, и я кусаю нижнюю губу. Его глаза опускаются на неё, и я клянусь, вы могли бы разрезать сексуальное напряжение с помощью проклятого ножа.

– Нет, – бормочу я. – Нет, не вернусь. У меня нет концерта в ближайшие несколько дней, и я не собираюсь проводить всё это время в своём автобусе.

– Играешь с огнём, детка, – говорит Маверик таким хриплым голосом, что я вздрагиваю. – Мне это чертовски нравится.

Я сглатываю и улыбаюсь.

– Я снял хижину за городом, – говорит Мал, доставая из кармана связку ключей. – Иди туда, возьми выходной. У нас есть дела, которые займут всю ночь. Вы можете использовать ее.

Он бросает ключи, и Маверик ловит их, одобрительно кивая. Я краснею, а Кода ухмыляется и подмигивает мне. Совершенно очевидно, что они говорят, хотя никто из них этого не произносит. Иди и побудь один, мы оставим тебя в покое и позволим тебе делать всё, что ты захочешь, когда будешь там.

– Ценю это, – бормочет Маверик. – Адрес?

– Пришлю тебе в сообщении. Нам пора отправляться в путь. Есть кое-какие зацепки. Поговори со Скарлетт, расскажи нам всё утром. В противном случае, наслаждайтесь ночью. Не испортите мои чёртовы простыни.

Я краснею так сильно, что мои щеки горят, и Мал улыбается мне.

– Будь с ним поласковее, дорогая, если ты на нём ездишь, езди медленно.

У меня отвисает челюсть, и двое мужчин смеются, низко и глубоко, и забираются на свои мотоциклы, исчезая в ночи с сердитым грохотом в темноте. Я поворачиваюсь к Маверику, внезапно занервничав, впервые оставшись одна, без всяких обязательств, без драмы, без пения, без защиты, только мы. Маверик и я. На целую ночь. Делать то, что мы хотим, и ничто не сдерживает нас.

Моё сердце переполняется предвкушением.

– Давай прокатимся, пока ты не замёрзла.

Я киваю, потирая руки. Немного прохладно, но это может быть внезапно появившейся нервозностью, пронзившей моё тело. Я сглатываю и поворачиваюсь лицом к мотоциклу, ожидая, когда Маверик заберётся на него. Когда он это делает, я проскальзываю за ним, придвигаясь ближе и наклоняясь, вдыхая его запах и вздрагивая от мыслей, которые начинают вторгаться в мой разум. Маверик – это фантазия каждой женщины, но он также обладает пугающей, неуверенной гранью, которая заставляет вас задуматься, что же у него может быть в рукаве.

Я думаю, что скоро это выясню.

Дорога до хижины занимает чуть больше получаса, как только мы выбираемся из города. Я не против. На несколько минут я просто закрываю глаза и принимаю все это, позволяя тяжести мира соскользнуть с моих плеч и принести мне покой. Я забываю о своей музыке и неприятностях, в которые попаду, когда наступит утро, и просто сосредотачиваюсь на том, что происходит здесь и сейчас. Маверик, я и дорога. Ничего на моём пути. Ничто меня не удерживает.

Только мы.

Мы прибываем к хижине, и маленький наружный свет уже включен. Это не слишком далеко вглубь леса за ней; на самом деле, она вроде как находится недалеко от дороги, поэтому байк Маверика легко движется по гладкой грязи. Хижина выглядит странно, удобно, и это заставляет меня задуматься, почему байкер выбрал её. Наверное, для уединения. Они не кажутся слишком социальными типами. Маверик останавливает свой байк, и я слезаю с него, выдыхая и откидывая голову назад, закрываю глаза и вдыхаю свежий воздух.

– Для человека, у которого есть собственное ранчо, готов поклясться, что ты никогда раньше не видела свежего воздуха, дорогая. – Маверик хихикает, берёт шлемы и кладёт их на мотоцикл, прежде чем взять меня за руку.

Я вдруг начинаю нервничать. Крошечные бабочки порхают в моём животе. Я так давно не была с мужчиной, что вдруг не знаю, что делать. Будет ли это неловко? Буду ли я звучать ужасно в муках страсти? Боже, что, если мой оргазм звучит как умирающая кошка? Была ли я раньше крикуньей?

– Дыши, Скарлетт, – бормочет он, отрывая меня от моих мыслей. – Перестань думать обо всём и просто позволь Вселенной дать тебе то, что ей нужно на одну ночь.

– Вселенная дала мне байкера и хижину, я не уверена, что доверяю этим двум комбинациям, – я немного смеюсь.

– Не волнуйся, детка, – говорит Маверик, сжимая мою руку и наклоняясь так близко, что его дыхание щекочет мне ухо. – Я укушу только пару раз.

Я вздрагиваю и сглатываю, поворачивая голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Боже. Он само совершенство. Грёбаное ужасающее совершенство.

– Хорошо, – шепчу я.

Его взгляд становится голодным, и он тянет меня к хижине. Я не воспринимаю многого, пока мы идём, потому что мой разум крутится над всеми возможностями, которые сегодня есть. Что он со мной сделает? Как это заставит меня чувствовать себя? Чёрт возьми, я, наверное, не должна быть здесь, но, чёрт возьми, если у меня есть силы остановить это сейчас. Я хочу его больше, чем когда-либо в своей жизни.

Самое время сделать что-нибудь для себя.

Хижина открытой планировки, поэтому всё находится в одной большой комнате. Слева потрескивает камин, а перед ним стоит кровать. Есть небольшая, но великолепная кухня из белого дерева, гостиная, стол и стулья, а затем две комнаты справа, где, как я предполагаю, находится ванная комната. Большие окна тянутся вдоль одной стены с двойными стеклянными дверями посередине, которые ведут из задней части хижины, без сомнения, в великолепный двор. Я делаю пометку, чтобы посмотреть утром.

Маверик ведёт меня к кровати, и внезапно моё сердце застревает в горле, и я изо всех сил пытаюсь вспомнить, как дышать. Когда мы подходим к кровати, я чувствую, как тепло огня щекочет мою кожу.  

– Что ты хочешь сделать в первую очередь? Душ или трах, или и то и другое одновременно?

Его голос звучит низко и хрипло в моём ухе, и я вздрагиваю от этого звука. Я поворачиваюсь к нему, запрокидываю голову и смотрю ему в глаза. Я пела всю ночь, так что хочу принять душ, и хочу сделать это с ним. Мысль о том, чтобы быть с ним в душе, наши тела прижаты друг к другу, эти большие руки блуждают по всему моему телу, заставляет каждую фантазию в моей голове оживать.

– Душ, вместе, – выдыхаю я, кусая нижнюю губу.

– Ещё раз прикуси губу, и мы не сможем зайти так далеко, – рычит он.

Я сглатываю, и он, не теряя времени, ведёт меня ко второй двери в хижине, которая открывается в большую, красивую душевую комнату с глубокой ванной и массивным душем на двоих. Вау. Я оглядываюсь вокруг, но быстро теряю фокус, когда Маверик бросает куртку на землю и хватает край футболки, стягивая её через голову. И вот он стоит передо мной в одних джинсах, с ремнём в поясе и больше ни в чём. Мои глаза путешествуют вдоль мужского тела, и огонь вспыхивает между моих ног. Его тело –совершенство, что я уже знала, но не думаю, что когда-нибудь устану видеть, насколько он невероятно силён.