— Если предположить, что мы — герои книги, то наша вселенная буквально существует для того, чтобы развлекать людей. Это значит, что если мы перестанем быть интересны публике, наш мир попросту исчезнет.

— Нет, — Даркен оттолкнулся лопатками от стены и протянул руку к двери. — Всё, что единожды попало в информационное поле, останется там навсегда. Оно может затеряться, но не исчезнуть с концами. Сменить форму, преобразиться, но не умереть. Это однозначный парафизический факт. Наша вселенная, даже если предположить, что она существует исключительно для развлечения, будет не только существовать, но и множиться с каждым прочитавшим. Альтернативные версии событий, искажённые пониманием каждого конкретного человека.

— А ты оптимист, — добродушно заметила пани Маллой. — Если честно, меня бы испугала мысль о том, что моё рождение является лишь плодом чьей-то фантазии.

— Но вы так и не ответили, что это меняет? Ваша боль стала менее болезненной? Ваши радости — менее яркими? Вкус таложеного померк? Законы мироздания изменились? Нет. В конце концов, рождаемся мы всё так же из лона женщины, а наша гибель является вопросом, решаемым исключительно с материалистической точки зрения.

Серые очи некромага скользнули взглядом по неровной дорожке проводов, на которые не хватило защитного короба, и вопрос буйства которых был решён за счёт нескольких пластиковых стяжек и саморезов. Видать стена, вдоль коией шёл Дарк, сделана из хрупкого гипсокартона.

Молодой человек продолжил.

— Так что толку нам от осознания нереальности происходящего, если таковая и правда есть? Мы ведь даже жанр не способны определить, чтобы иметь полноценную опору на тропы и штампы! Посмотришь с этой стороны: комедия, а с другой — хтонов хоррор. История Брони с восхождением занудной золушки выглядит, как любовный роман, а моя — то боевик, полный превозмогалова, то политический триллер, то производственный роман, а иногда и вовсе эротика, — “номер один” задумчиво хмыкнул. — А если не видно разницы, то какой толк переживать? Тем более, переживать о вещах, на которые мы никак не способны повлиять, и в реальности которых не способны убедиться? Я вообще заметил, что люди любят загоняться по всякой ерунде, не имеющей совершенно никакого значения. Вот смотришь, сидит девочка и плачет. Подходишь к ней, садишься рядом и интересуешься, что же тревожит ребёнка. А в ответ на тебя вываливают кучу нерелевантной фигни, вроде смысла жизни, цели существования, божественного промысла и тому подобного.

И тут матушка рассмеялась. Громко. Весело.

— Ох! Я вспомнила! Вспомнила, этот момент! Это же ваша первая встреча со слечной Тоской! Меня всегда забавляло наблюдать, как карапузы-попаданцы ловят экзистенциальный кризис. Ты ведь тогда в первый раз и заявил, забравшись с ногами на скамью, что всё происходящее не более чем книга с тобой в главной роли. “Даркен Маллой и Храм Судьбы”.

— Нет-нет-нет, матушка, “Храм Судьбы” был вторым моим приключением. Первое было “Ковчег непрошеного совета”. Между прочим, сработало же! Тоска тосковать перестала. Если честно, меня её грустная физия ужасно удручала. А так девуля приободрилась и стала жить своей жизнью, — улыбнулся молодой человек. — Верно служит Гиа. Не отсвечивает и не ввязывается в неприятности без приказа. Кстати, ты читала отчёты о том, как она участвовала в обороне лечебницы от сил Гани?

— Да, скользнула взглядом, — в голосе пани Маллой не ощущалось особой заинтересованности. — Ладно, я рада, что ты сохраняешь присутствие духа. Не буду тебя дальше тюкать, а то, чую, ты сейчас в настроении что-нибудь сделать в пику кому-нибудь.

— Я всегда в таком настроении, матушка, — ехидно напомнил ей сынуля.

— Но сегодня — особенно. Так сказать, период обострения, — хихикнула родительница. — Не буду более отвлекать, а то решишься ещё сделать какую-нибудь глупость в пику именно мне. Не хочу подобного. Звони, не забывай.

— Позвоню. Не забуду.

Тяжкий выдох умирающего. Именно с таким звуком в Форгерии прерывались все разговоры по мобильному.

3.

Ёлко выбрала для встречи с Глашеками помещение довольно клаустрофобичное. Судя по обстановочке то был рабочий кабинет Броньки: два письменных стола, несколько шкафов, один диванчик. И единственное окно.

Выглядело оно, конечно, бедно. Функциональность, функциональность и ничего, кроме функциональности. Крутящиеся дешёвенькие офисные кресла соседствовали с нестыдными мониторами и тяжеловесным многофункциональным сканеро-принтеро-копиром, который даром что кофе не умел заваривать. Сразу становились видны приоритеты девушки, считавшей главным украшением рабочего стола семейное фото в рамочке, две упаковки фруктового пакетированного чая и сахарницу огромных размеров. Ну и, конечно же, лежанка для змеюки у самой батареи. Самой змеюки там сейчас не было, — она предпочитала спать под боком хозяйки — зато столь тёплое местечко занял Букль.

Совёнок поднял голову, чтобы выяснить, кто же вошёл, скрипнув требующим масла доводчиком, и, увидев Даркена, тут же демонстративно вспушил перья и отвернулся, пряча голову под крыло.

— Давай-давай, дуйся-дуйся, на обиженных воду возят, — с вызовом бросил питомцу сын рода Маллой.

Ответом ему было нечто, частично напоминающее фырканье, разве что слегка более высоковатое, чем этому звуку положено быть.

Помимо Букля-обижульки в комнате закономерно обнаружились Глашеки. В полном составе. Младший братец занудки засел за столом сестры и, не сумев справиться со злобной, требующей пароля системой, уткнулся в мобилку. А вот родители скромненько заняли диван. Вполне возможно, что они бы зазвали на него и сына, да только места там оставалось немного. Троим было бы слишком тесно.

Из людей отец семейства первым отреагировал на появление юного дворянина: поднялся с места и поклонился. От взора Даркена не укрылись зажатость и неуверенность мужчины.

— Полноте вам, пан Глашек, — поспешил успокоить будущего тестя молодой человек и добродушно хлопнул его ладонями по плечам, да задержал там руки. — Мы же уже почти родственники. Много ли времени пройдёт, прежде чем мы с вашей дочуркой свадебку сыграем? В мирное время я бы дал срок в полгода-год, но сейчас обстановочка та ещё: мы можем как попасть в цикл бесконечного “потом”, так и справить всё через пару месяцев. Тут уж как получится. Так давайте уж как-нибудь более по-простому? Тем более, меня даже члены ковена зовут на “ты”.

— Ну, так они дворяне. Или, как минимум, просто некромаги, — неуверенно ответил мужчина.

— Ну а вы — богомать и богобать, — развёл руками Даркен.

— И богобрать! — выкрикнул из своего угла Лёва, высовывая морду из-за монитора.

Вот уж у кого не возникало никаких проблем с интеграцией в высшее общество. Не сказать, что сын рода Маллой до этого имел опыт душевного общения с парнишкой: тот, всё же, имел поводы крысится на на юного дворянина, стебущегося над его сестрой. Однако же Лев Глашек тушевался заметно меньше, чем его отец, и осторожничал не сильно больше, чем нужно, чтобы нащупать границы дозволенного.

И, в силу антагонистичности “номеру один”, происходящего из желания защитить сестру, нащупал он этих границ довольно много. Но никогда не преступал их. Да и сейчас предпочитал не зуб точить на Даркена, а поддержать шутку: видать, чувствовал атмосферу и понимал, что нынче будет лучше не грызться из-за старых обид, а поработать над укреплением взаимоотношений.

Хотя, вряд ли простил. Такие, как Лев, крайне злопамятны.

— И богобрать, — согласился юный дворянин, после чего жестом попросил будущего тестя усесться обратно на диван, а сам двинул к креслу, которое обычно занимал кто-то из помощниц Броньки. — Так что, оставьте это унижение. Вы — её семья, и по вашему поведению многие будут судить о ней. Поэтому…

Кулак Даркена с грохотом опустился на крышку стола. Замах был коротким, а движение — молниеносным. Однако грохот оттого тише не стал: всё же, молодой человек находился в отличной форме. Даже остатки чуждость тела, обыденной для невыспавшихся оживлённых, не мешала.