– Тимур, сегодня я могу быть позже обыкновенного, так что сестру тебе придётся забирать самолично.

– Так точно!

– И ужин…

– Будет исполнено в лучшем виде!

– А может быть, всё-таки кухарку попросить?

– Сам всё сделаю, я не маленький! А можно мы потом панель посмотрим?

– Только после ужина и до девяти, потом выключай.

– Ну пожалуйста! Сегодня новую серию показывают…

– Да помню, помню… Хорошо, но как досмотришь – сразу же выключай!

– А Ольге можно? Мне без Ольги не интересно смотреть…

На поиски таинственного переговорщика, после встречи с которым Нойманн как в воду канул, Александр Климентович отправился самолично с поручиком Угличевым. А осматривать меблированные комнаты откомандировал остальных под руководством как раз-таки капитана Плещеева.

Ещё со времён, когда неловкий о ту пору Плещеев пришёл на первый курс, он чувствовал расположение замкнутого, но честного и по-своему душевного Велецкого, который потом быстро сделался капитаном, а теперь вот и подполковником. Юрий Степанович рад был служить под командой давнего товарища. И старался не подвести.

Однако в этот раз по всему выходило, что Велецкого он подводит. В номере были разбросаны вещи, напольная вешалка для пальто – переломлена, на полу и даже на краю кровати обнаружились небольшие, но всё равно заметные капли крови. Но ни по ним, ни по разбросу вещей не выходило определить, кого и куда тащили. Капитан, снова чувствуя себя курсантом Юрой Плещеевым, по третьему разу лично осматривал с лупой каждый закуток каждой комнаты, но по всем признакам получалось одно: то ли вообще никто никого не тащил, то ли нескольких здоровенных детин оглушили и волокли по всем комнатам в разные стороны непонятно для чего.

Ни соседи, ни дворники, ни швейцары ничего подозрительного не слышали. И либо они все скопом врали, глядя прямо в глаза сыскным, либо и впрямь через парадную в предполагаемый час пропажи американца вообще никто не приходил и не выходил. Разве что за чёрным ходом о том часу никакого присмотру не было, но так и дверь там снаружи вовсе не отпирается, а только изнутри для всяких бытовых надобностей – когда продукты для кухни привозят, бельё для комнат и всё такое прочее… Швейцар для убедительности дверь эту капитану Шульгину даже показал: замок новой модели, захлопывается надёжно, снаружи ничем не поддеть!

В прежние времена ехать бы Плещееву с командой обратно на службу хоть ночь-полночь с докладом к подполковнику несолоно хлебавши… Но, взглянув на часы, капитан с тихим успокоением обнаружил, что в столь поздний час подполковника в кабинете теперь уже не сыщешь.

Что бы там ни случилось с расследованием, но сейчас командир если и не дома, то во всяком случае домой направляется. Детей он без внимания не оставит, это Юрий Степанович знал твёрдо.

Однако в этот раз он оказался прав лишь частью: не успел капитан отпустить сыскных по домам, чтобы без спешки обдумать завтрашний отчёт, как его окликнул швейцар и доложил, что подполковник Велецкий телефонирует прямо в парадную и требует капитана Плещеева к аппарату. Пришлось докладывать прямо сейчас и как есть…

– Интересное дело? Опасное?

– Опаснее и интереснее, чем хотелось бы…

– Но ведь с тобой ничего не случится?

– Со мной-то уж точно ничего не случится, в этом будь уверен!

– А бандитов поймаешь?

– Поймаю, я надеюсь… А даже если и не поймаю, то как минимум сумею всех от них защитить.

– Здорово! Научишь меня так же?

– Хм… Научу, если ты этого действительно хочешь. Только, Тимур, послушай меня хоть на этот раз: вся эта служба – на любителя! Ничего приятного в ней нет. Вот честно-честно.

– Ну так ты же её не бросаешь?

– Привык…

– Но тебе же она нравится?..

– Нравится. Но, положа руку на сердце, я ничего другого толком и не умею. А здесь вот всё получается хорошо. Вот и…

– Тогда научи меня! Давай сейчас тренироваться в стрельбе?

– В первом часу ночи?

– Учиться никогда не поздно! Вдруг пригодится?

– Очень надеюсь, что не пригодится. Или уж, по крайней мере, не скоро… Да и все тиры уже закрыты.

– Так мы же не в старой квартире – мы уже в новом доме! И в подвале здесь есть…

– Тимур, тебе строго было велено в подвал не ходить!

– Но ведь там есть тир? Да? Ведь есть, да?

– Хорошо, сегодня будем стрелять дома… Но только в этот раз!

Наутро подполковник Велецкий, пропахший пороховым духом, нагрянул в меблированные комнаты самолично. С поиском переговорщика у них с Угличевым не задалось, а потому начальник был раздражённо деятелен в поисках других зацепок.

Быстро оглядев оставленный американцем бардак, он приказал команде разделиться, чтобы опрашивать на всех окрестных улицах про человека Нойманновой внешности, шлявшегося там в позавчерашних сумерках. Городовые, припозднившиеся коробейники, даже мотоизвозчики, дежурившие у соседних отелей – все должны были пойти в дело. Молодых подпоручиков он определил в помощники Плещееву с Шульгиным, а Лесников и Угличев должны были справиться сами.

Часа через три все они вернулись довольными, и радостно по очереди докладывали Велецкому о том, что Нойманн опознан садящимся в такси в поздний час ночи. И что через четверть часа они непременно разыщут и мотоизвозчика, и то место, в которое оный шофёр американца катал.

И всё бы ничего, но сначала Шульгин с Тарасом рассказали, что Нойман сел в такси на берегу Мойки ближе к Фонарному, потом удивлённый Лесников – что у Дворцового моста, Угличев – что на Невском, а капитан Плещеев с Женей Тишкевичем и вовсе обнаружили признаки садившегося в такси американца в Конногвардейском. Собственно, Юрию Степановичу повезло больше всего, зане в его случае американец был опознан аккурат тем мотоизвозчиком, который и забрал его у соседнего отеля запрошлой ночью.

Вот говорят, что «град-де никогда не спит», а только в России это относится скорее к Москве или к Екатеринодару, а никак не к столице. Петроград, утомившись от дневных забот, почивает ещё как, а потому ночные вызовы такси в нём не столь уж и часты. С гильдией мотоизвозчиков связаться не составило труда – те Охранке помочь завсегда готовы (ссориться-то себе дороже выйдет) – и вот уже через четверть часа и в самом деле опрошены все таксопарки, работающие на Адмиралтейском острове, и к меблированным комнатам пред грозные очи подполковника поспешают четыре шофёра, каждый из которых возил злосчастной ночью Нойманна… То есть поспешали, конечно, мотоизвозчики за рулём таксомоторов второго класса, а эстонец на Руссо-Балте двигался как всегда неспешно – вот только к Велецкому все подоспели в одно время.

Пока ждали шофёров, швейцар неожиданно принёс записку, доставленную только что прямо в парадную «на имя Его высокоблагородия подполковника Велецкого». Адресат был удивлён, однако, мельком взглянув на серый конверт, тут же распечатал и прочитал послание.

Удивлённый Плещеев засмотрелся на неожиданное в такой момент письмо и к своему стыду не успел отвести взгляда, когда начальник раскрыл записку. Краем глаза он успел прочитать единственную строчку:

«Если жизнь ваших детей дорога вам, прекратите поиски янки!»

На несколько мгновений Велецкий, изменившись лицом, сделался непохожим сам на себя. Но после чистая ненависть мало-помалу словно бы сменилась азартом, и он, сунув смятый лист в карман кителя, почти задорно приказал запускать прибывших таксистов.

Никто из них не запирался и все признались как на духу, что возили Нойманна ночью куда-то на окраину Петрограда. Приметы все описали точно вплоть до одежды – у всех четверых выходил как есть Нойманн. И в машины к ним он садился почти в ту же самую минуту, что и к шофёру, найденному Плещеевым. Вот только моторы второго класса отвезли Нойманна кто в портовую часть, кто аж в Петродворец, на Руссо-Балте он в то же самое время следовал куда-то за Лавру, а шофёр Плещеева и вовсе вёз в ту ночь пассажира в сторону финской границы, едва успев до развода мостов.