Начальнику ещё не было и сорока, однако он уже почти полгода носил подполковничьи эполеты и числился личностью легендарной. Хотя в легендах тех было поровну заслуг и самого подполковника, и рассказчиков-доброхотов.

В зале совещаний собралась вся срочно созванная сыскная группа из шести человек, включая двух новичков, которым старожилы эти легенды за милую душу и травили.

– Говорят, подполковник наш как-то на одиночной операции в Корейском море единым махом чуть ли не пять миль проплыл! – молодой капитан Иван Шульгин подмигнул с дальнего конца овального стола.

– Пять миль?! – новички, подпоручики Тарас Полоус и Женя Тишкевич, выпучили глаза, лихорадочно соображая, сколько каждый из них сумел бы проплыть без остановки.

– А потом ещё китайских шпионов… не сумел взять живыми, что называется, – продолжал расписывать Шульгин, улыбаясь во все зубы.

– Да ну!

– А то! – передразнил басом широкоплечий поручик-старожил Денис Лесников, которому вот уже который год всё никак не удавалось сдать экзамен на новый чин. – А ещё сказывают, он в Монголии как-то десяток вооружённых головорезов в одиночку голыми руками раскидал!

– Десяток?! Да не может быть! – недоверчиво гудели Тарас с Женей, хотя на лицах их ясно читалось, что они уже не просто хотели верить этим рассказам, но даже всей душой надеялись на то, что они окажутся правдой.

Давний коллега новоиспечённого подполковника, капитан Юрий Плещеев, стоял у стены и молча улыбался всем байкам. Он-то сам хорошо знал, что миль в Корейском море было, конечно, не пять, а едва половина того, зато путь был проделан в ледяной воде, до которой командир с юности был охоч. В Монголии сработал он на деле не голыми, ясно, руками, да и не без помощи подоспевшей монгольской полиции: однако подкрепление из местных он вызвал точно к месту и ко времени, заранее всё просчитал и здраво решил не позёрствовать.

Позёром подполковник – человек невысокий и в общем-то не примечательный, разве что сработавший себе изнурительными тренировками исключительную мускулатуру – не был отродясь, хотя цену себе знал. А вот работать единолично и в самом деле любил донельзя, по сию пору не доверяя настоящего дела ни одному из помощников.

Его подвиги не казались Плещееву такими уже удивительными – ещё в училище был Александр Климентович выдающимся курсантом, о котором редкий преподаватель не отзывался восторженно.

Удивительным ему казалось скорее то, что беззаветно преданный делу Велецкий теперь ухитрялся совмещать амплуа легенды особого сыска с – вот кто бы мог подумать! – новоиспечённым отцовством. Года три или четыре тому Юра помог ему оформить срочное и до крайности внезапное усыновление мальчика и девочки, к которым подполковник теперь спешил каждый вечер вместо того, чтобы работать круглым сутками, как раньше. Поговаривали даже, что это его родные дети, признанные, а вовсе даже не усыновлённые – да и сам подполковник те слухи отнюдь не пресекал. Но только капитан Плещеев во внебрачных детей Велецкого не верил. Во-первых, будь такие, подполковник непременно бы сочетался браком с их матерью. А во-вторых… С курсантских времён запали в память Юре необычные отношения Велецкого с женщинами, совершенно не свойственные их учебному заведению. Сперва они сторонились умного, но невысокого и невзрачного Саши – а затем уже Саша, сделав себя к офицерскому чину не только отличником, но и атлетом, сторонился их, почему-то накрепко запретив себе доверять хотя бы одной. Уж сколько раз, грешным делом, Юра со товарищи пытались эту странность исправить…

И тем удивительнее казалась капитану привязанность Велецкого к детям, всю силу и оттого необычность которой он понимал лучше, чем кто бы то ни было.

Отслушав очередную байку, Женя Тишкевич сам подал голос:

– А правда, что подполковник в первую же неделю, как восстановился на службе в семидесятом, в одиночку ликвидировал аж целый наркокартель?..

– Неправда, Евгений Сергеевич, нас было двое, – послышался спокойный голос. – Без помощи моего хорошего друга у меня бы мало что вышло.

Шульгин и Лесников, поднявшись со стульев, тихо смеялись в кулаки. Друг Тарас, стремительно подскочивший и вставший по струнке, выглядел несколько испуганным. Ещё один член команды, молчаливый поручик Захар Угличев тоже поднялся, улыбаясь. Подполковник Велецкий же, вдруг бесшумно возникший в дверях зала, проследовал во главу стола и, развернувшись к собравшимся, коротко объявил:

– Похищен господин Нойманн.

Это с лихвой объясняло и экстраординарность дела, и праздничный вызов на службу. Американский коммерсант немецкого происхождения, недавно выхлопотавший себе русское подданство, сызмальства привык вести большие дела с русскими, да и осьмого дня приехал в столицу ровно для того, чтобы поучаствовать в правительственной концессии на добычу нефти в какой-то арабской стране, название которой было интересно разве что специалистам.

«Кровь войны» с самой Тихоокеанской почиталась ресурсом стратегическим, а потому каждая из великих держав собственные залежи попридерживала, предпочитая добывать в доступных и податливых полуколониях. Зато вот там-то все великие действовали энергично и порою даже сообща! И от американских денег русское правительство точно не отказалось бы, тем более что и сам Корнелиус Нойманн явно претендовал на лавры легендарной Русско-Американской Акулы – хотя до старика, удалившегося на покой в крымском своём дворце, ему пока что было как до Луны…

Конкурентом русского американца за право получить концессию была одна мексиканская корпорация, имевшая достаточно ресурсов для освоения месторождения, за исключением главного – расположения русской администрации. Русские вообще предпочитали вести дела с давними заокеанскими союзниками (даром, что и соперниками по целому ряду рынков), так ещё у Нойманна было русское подданство, а у мексиканцев, в противоположность тому, весьма дурная репутация. Всякие вещи можно было услышать про них и в «Яру», и в гильдии, и даже в коридорах Таврического, хотя судебным образом ни один из эпизодов доказан не был. В любом случае, мексиканцам русская концессия не светила, разве что с американцем случилось бы что-то экстраординарное.

Но вот теперь американец пропал.

– Юрий Степанович, расскажите, пожалуйста, господам офицерам, что мы на данный момент знаем.

– Слушаюсь, Ваше высокоблагородие! – картинно, но вежливо ответил Юра Плещеев, оттолкнувшись от стены.

Он сделал шаг к столу, несколько фривольно опёрся на него и стал излагать.

В роскошных меблированных номерах, снятых Корнелиусом Нойманном с видом на Исаакий, нашли следы борьбы, но не нашли саму восходящую звезду русско-американской нефтедобычи. События первых семи дней того приезда в Петроград, который обещал закончиться концессией на полвека, восстанавливались легко. По крайней мере, до предпоследнего дня…

Сперва, как и полагается, он нанёс визит в гильдию. Следующий день провёл в Охте на заводе по производству бурового оборудования, и вернулся оттуда довольным донельзя. Через пару дней отправился в южные предместья на переговоры с неким партнёром, и уж из Купчина-то вернулся раздосадованным. С кем беседовал? А вот это неведомо… По неясной причине никогда не строивший из своих дел секрета мистер Нойманн в этот раз ни единого из своих ассистентов не уведомил не только о персонах будущих собеседников, но даже о месте встречи. А после оной вернулся в номера – и исчез.

– Есть у меня на подозрении один синдикат, – обмолвился Велецкий после того, как Юра ввёл собравшихся в курс дела.

Сам подполковник именовал это «чутьём», подчинённые списывали всё на боевой опыт, но в большинстве своих догадок он оказывался прав. А потому расспрашивать его о причинах подозрений было не принято. Да и субординация не позволяла.

– Русский синдикат-то, Ваше высокоблагородие? – уточнил капитан Плещеев.

– Заокеанский, – нехотя сказал подполковник, задумчиво глядя сквозь толстое стекло на Александровский сад, но ничего больше пояснять не стал.