– Господин Ротенгоф, всё в порядке, главное ― вы живы, сквозь вас ведь прошла молния…

– Что? ― осипшим голосом заговорил мужчина, приподнимаясь на локтях.

– Ну, пока вы спускались с дерева, в вас попала молния, вы упали на землю и пролежали тут около двух минут в полусознательном состоянии…

– А что с Розой? ― Эдуард беспокойно огляделся.

– С ней все хорошо, ― сказал Корнелий, чуть отклоняясь в бок, показывая мужчине его дочь, ― ей удалось привести вас в чувство.

Ротенгоф нахмурился, отвел глаза в сторону, словно заглядывая внутрь себя, что-то мысленно произнес, едва заметно мотая головой.

– Это не могла быть молния…― сказал он, не поднимая глаз, ― я не чувствовал удара тока, я не чувствовал боли, ничего…

– Хоть такое и случается, однако молнии ударяют в людей не слишком часто, и у всех разная реакция, ― говорил доктор, помогая мужчине присесть, ― вам крупно повезло, что вы остались живы! Конечно, вполне вероятно, что у вас могут быть головные боли, шумы в ушах, шрамы от разрыва сосудов в виде фигур Лихтенберга…Ожоги?

Стурлссон внимательно осмотрел сидящего Эдуарда, который затем тоже решил поинтересоваться своим внешним видом. Однако оба увидели лишь подгоревшую штанину.

– Вы точно уверены, что это была молния? ― недоверчиво взглянул Ротенгоф на врача, совсем приободрившись.

– Я же своими глазами видел! Это была вспышка с неба… И прямо в вас! И все вокруг на мгновение стало такое яркое! И вот уже вы летите вниз, ― глаза Корнелия были распахнуты пугающими воспоминаниями.

– А как же моя дочь? Молния бы прошла и через неё тоже.

– Может, она упала раньше, чем вас ударило?

– Нет, это какая-то бессмыслица, ― пробубнил мужчина, поднимаясь с земли.

Корнелий хотел его подхватить, но Эдуард ловко справился сам.

– Роза? ― чуть качаясь, Ротенгоф позвал дочь.

– Я тоже видела это, ― тихо произнесла девушка, не оборачиваясь, но повернув голову влево.

«Что?» ― застыло на губах Эдуарда.

– Господин Ротенгоф, давайте скорее возвращаться, думаю, нам стоит вызвать скорую помощь! ― перебил его Корнелий.

– Нет, не нужно скорую, я в порядке, ― Эдуард замотал головой, ― я нормально себя чувствую, правда.

– Но у вас может быть болевой шок! ― Корнелий опасливо заохал.

– Хорошо, я согласен, пойдемте отсюда, а если это будет необходимо, то вызовем врачей…― утомленно сказал Эдуард, поворачиваясь в сторону дома Стурлссона.

Неохотно сняв с себя любимый свитер, Корнелий протянул его извозившемуся в земле мужчине, ― наденьте пока, а то простудитесь.

Ротенгоф задержал взгляд на лице доктора, и, узрев тоскливое прощание, перевел глаза на чистые бежевые шерстяные косички:

– Да, нет, мне не очень холодно, я не хочу пачкать ваши вещи, лучше подожду до вашего дома, а там я не откажусь от душа и чистой одежды.

Эдуард протянул свитер обратно, и блеск радости, тщательно скрываемый Корнелием, промелькнул в его газах.

– Разумеется, господин Ротенгоф! ― ответил он оживленно.

Стурлссон пропустил Розу вперед за отцом, чтобы проследить, как бы она опять чего не учудила, потому что ни он, ни господин Ротенгоф не хотели бы сегодня снова пробежаться по лесу под дождем.

Быстрым шагом лесная команда добралась до дома доктора Стурлссона. Корнелий проводил чуть дрожащего, но упорно это скрывающего Ротенгофа в ванную, а затем решил поскорее разыскать ему чистые вещи.

Роза сидела на диване в гостиной и не слишком беспокоилась о следах непогоды на своей одежде, которая, однако, не была промокшей насквозь в отличие от одежды отца, упавшего в самую лужу.

Когда Корнелий отыскал среди привезённых вещей те, которые без сожаления, он, возможно, отпустит навсегда, доктор вернулся к девушке, и, наклонившись к ней и опершись руками на колени, с едва скрываемым осуждением спросил:

– Что это было, Роза?

Роза подняла на доктора равнодушные глаза.

– Я устанавливала связь, – она точно знала, что для Корнелия эти слова ничего не значат.

– Какую связь? С кем? – Корнелий присел на корточки перед ней, его самообладание опытного психиатра вновь вернулось, и речь стала более сдержанной и нейтрально-окрашенной.

– С теми, от кого получаю сигналы, – девушка наклонила голову вбок, с наигранной глупостью разъясняя доктору.

– Точно, сигналы! – Корнелий вспомнил концепцию её устойчивого бреда, – но почему в лесу и во время грозы?

– Если бы я знала, доктор, то не ходила бы в лес…– продолжала Роза, однако немного недоговаривая.

Корнелий прищурил глаза и задумчиво посмотрел влево, но, когда назрел новый вопрос, из ванной вышел господин Ротенгоф с недовольным лицом и полотенцем на бёдрах. Все с интересом на него оглянулись.

– Вы обещали дать мне чистую одежду… – неуверенно произнёс мужчина, капли воды стекали по его телу и капали на деревянный пол.

– Да, да, конечно, я вам кое-что нашёл, пойдёмте наверх.

Стурлссон вскочил и поспешил сопроводить Эдуарда, пока он не намочил все вокруг. Роза проводила мужчин взглядом.

Корнелий пригласил Эдуарда войти в свою спальню. На кровати в аккуратном порядке лежало что-то в старомодном стиле доктора Стурлссона. Но господин Ротенгоф не спешил переодеваться. Он сел на край кровати, обеспокоенно опустив плечи. Корнелий подозрительно выглянул за двери и захлопнул их. Доктор обернулся к сидящему мужчине, и его сердце сжалось от боли: мокрое пятно от Ротенгофа простиралось уже гораздо шире занимаемого им места, но он не решился потревожить мужчину.

– Господин Ротенгоф, как вы себя чувствуете? Вы уверены, что вам не нужно в больницу? ― Стурлссон беспокойно присел рядом чуть поодаль от мокрого пятна.

Губы Эдуарда дернулись, и по всему лицу перекатилось напряжение, глаза нерешительно забегали, рот приоткрылся. Стурлссон нетерпеливо внимал его немой мысли. Он не дышал, словно боясь её спугнуть, как рыбку, привлекшуюся на приманку.

Эдуард хотел что-то сказать, что-то важное и нелегко произносимое вслух, но вдруг все мышцы лица замерли и в мгновение расслабились, взгляд стал пустым и потерянным. Рыбка ускользнула.

– Всё в порядке, Корнелий, правда… ― невнятно и тихо произнес мужчина, едва заметно мотая головой.

Стурлссон сжал губы, зная, что это не так, но допрашивать его не стал. Господин Ротенгоф и без того был измотан.

– Ладно, господин Ротенгоф, одевайтесь и спускайтесь вниз, ― Корнелий неуверенно похлопал его по влажному плечу и тут же одернул руку.

Эдуард кивнул, поднялся и взял вещи. Стурлссон уже подошел к двери, когда тот скинул полотенце.

– Я думаю, Розе стоит прописать более сильные антипсихотические пре…, ой! ― пробормотал Корнелий, оборачиваясь, но чуть подпрыгнув и пошатнувшись, облокотился и выпал за двери.

– Как скажете, доктор, ― не изменившись ни в лице, ни в голосе произнес господин Ротенгоф ему в след, натягивая старомодные серые брюки.

― И что же несут эти сигналы? Тайны Вселенной? ― Стурлссон хитро сузил глаза под стеклами очков и приблизил лицо к девушке.

– Роза, нам пора, ― в двери появился Эдуард в большой не по размеру клетчатой фланелевой рубашке, перетянутых на талии ремнем брюках, горчичных ботинках и суровом расположении духа. Не церемонясь и не взглянув на свои старые вещи, он бросил жалкий кулек в урну, стоящую рядом. Мужчина поднял на дочь взгляд, отягощенный мыслями о событиях сегодняшнего дня.

– Ну что ж, доктор Стурлссон, значит, тайны вселенной подождут, ― Роза иронично развела руками и послушно встала с кресла.

Корнелий вздохнул, а его меткий вопрос рассеялся туманом неясности с его дыханием.

– Спасибо, доктор, за вещи, при встрече обязательно верну, ― кивнул Ротенгоф и направился к двери, ― до свидания!

Корнелий кинулся его провожать, но мужчина уже вышел на улицу, а его дочь незаметно выскользнула следом.

Шестнадцатый час этого дня подходил к своему завершению, и хотя обычно в это время августовское солнце ещё лениво скользило по верхушкам деревьев, сейчас от томящейся серой облачной массы над озером Лауэрц-зе было очень мрачно. Ветер утих, влажный лес пах грозовой чистотой.