Его брат Андрей командовал владимиро-суздальской ратью, в количестве одной тысячи воинов, где конницы было ровно треть, зато из пехотинцев, двести человек были копейщиками, по вооружению не уступающими княжьей основной дружине, остальные, к сожалению, кроме простеньких луков и примитивного разношерстного оружия не имели ничего. Всего в объединённом войске, вместе с псковчанами насчиталось две тысячи триста человек и около сотни обозников, в которых были и дети со стариками. Воинот, после взятия Пскова, увёл литвинских рыцарей к Самолве и в смотре участия не принимал.
- Смотри Андрей, какую силищу собрали, - обратился Александр к брату, - пора и Юрьев навестить.
- Зачем нам город? Даже если мы его захватим, то без отца удержать не сможем.
- А это посмотрим. Под ливонцами сейчас земля горит, думаешь случайно, Святополк Поморский присылал своих послов? Кабы не так! Он сейчас рать собрал, и как было оговорено, в первый день весны достанет свой меч.
- Так вот почему мы к Пскову так спешили? Орден разделил силы?
- Да. И у нас появился реальный шанс одолеть его. Против нас будет только епископ Герман. Вспомни, как восемь лет назад мы уже были там. Юрьев дань обещался платить, так что пора долги забирать.
- Тогда чего мы ждём? Вперёд!
Русское войско покинуло Жеравьевую гору на следующее утро. Рассыпавшись веером, конные отряды поспешили по всем известным населённым пунктам в поисках продовольствия, встречаясь вместе в заранее оговоренных местах. Словно щелчком клешни, обрабатывая территорию за территорией, набивая перемётные сумы трофейным добром, реквизируя домашний скот и живность, дабы прокормить свою армию. Одного не знал Александр, что Святополк затянет с выступлением, а многие чудинцы, польстившись на венецианское золото, станут в ряды ливонцев, князь же Миндовг будет выжидать, на чью сторону встать. Вследствие этого, на помощь Дерпту придёт вице-ландмейсер Ливонского отдела Тевтонского ордена Андреас фон Вельвен с тридцатью пятью рыцарями и семистами пятидесятью кнехтами-ветеранами. Это будет настолько неожиданно для Ярославовичей, что, не дойдя до Юрьева каких-нибудь тридцать вёрст, всего одного перехода, русская рать повернёт обратно. Но не к стенам Псковского кремля, как ожидали ливонцы, а к Самолве. Причиной такого манёвра стал новгородский отряд боярина Строгана.
4. Война
Двенадцатого марта одна тысяча двести сорок второго года, через блокпост на въезде в Самолву, проследовал гонец из Пнёва. Мальчишка вёз весть, которую просил передать его отец. Миновав Немецкую слободу, всадник промчался мимо площади, прямиком к замку. Через пятнадцать минут, выпив с поллитра тёплого киселя, гонец докладывал Гюнтеру.
- В Изменке бой вчера был. На нашу сторону побитый немец прибёг, еле живой, просил, чтоб сховали. Отцу алатырь-камень размером с кулак отдал.
- И как, сховали? - Поинтересовался Гюнтер.
- Батька его в сено спрятал.
- А с чего он именно к вам прибежал?
- А к кому ж ещё? - Мальчик с удивлением посмотрел на Гюнтера, - у нас на дверях щит с медведями. Батька спрашивает, что с немцем делать?
За два дня до этого события, Семён привёл свой отряд в конечный пункт назначения, деревню Изменка. Пройдя мимо острова Пийрисар, где удачно вырезали ливонский разъезд, новгородцы обзавелись тремя лошадьми и, пограбив прибрежных рыбаков, стали на отдых. Обещанного Строганом связного, как и рыцаря с дружиной, на месте не было. Грабить паромщиков или работников волока на Руси считалось великим грехом, да и незачем это было. Посёлок был откровенно беден. А вот судя по слухам, на той стороне озера, куда бежали люди в поисках лучшей жизни, строился новый городок. Черниговец Семён много о нём знал. Там лежали средства для воплощения его мечты. Семён жаждал вернуться домой, выцарапать место воеводы небольшого городка и управлять им по своему усмотрению. Оставалось ждать. Людям был необходим отдых. Целый месяц с гаком они шли по лесам, замёрзшим рекам и озеру в постоянном напряжении. Вымотались капитально, и черниговец позволил отряду расслабиться, но только не десятку, набранному из молодых новгородцев. На них у него были особые виды. С ними он связывал будущее, гоняя ребят до седьмого пота, пытаясь слепить хоть какое-то подобие воинов для своей дружины. Это они жгли деревню и убивали людей, привыкая к вкусу крови, видя в своём командире вожака стаи. Расставив караул, Семён переговорил с паромщиками, уяснив для себя одну неприятную вещь. Рябого Витька тут никогда не было, и его никто не знал, а Рихтер не появлялся с прошлого года, с того самого момента, как побили на переправе не то тевтонов, не то литвинов.
Днём следующего дня, когда Семён уже отдал приказ сниматься и уходить из Изменки, согласившись с предложением Домаша пошалить на большой дороге у схизматиков,- мол, раз уже здесь, то грех оставлять поле не паханым, - в деревню стали входить ливонцы. Деморализованный гарнизон Изборска, еле передвигая ноги, брёл по дороге с такими обречёнными лицами, что черниговец усомнился, те ли это, кого он ждал? Но вера в свою мечту была настолько огромна, что наплевав на безопасность, Семён поскакал к единственному всаднику, возглавляющему отряд.
- Ты Рихтер? - Спросил Семён, не доезжая шагов десяти до остановившихся ливонцев.
Рыцарю послышалось 'риттер', и он ответил: - Да.
- Витёк с тобой? - с радостью в голосе. - Я от боярина Строгана. Второй день уже вас дожидаюсь.
Продлившееся с секунду замешательство, вызванное русской речью, закончилось отборным немецким матом и осипшим выкриком.
- Тревога! - Заорал рыцарь, - новгородцы!
Измученные долгим переходом, вернее паническим бегством, спасаясь от новгородцев Александра, кнехты решили, что угодили в ловушку. Должного сопротивления не оказали и после первого залпа стрел и вида конного отряда готового к атаке, не успев даже построиться, бросились бежать. Лошадка рыцаря, спасая раненого седока, получившего хлёсткий удар кистенём, повернула направо, на лёд озера в сторону Пнёва, остальные за ним. Таким образом и оказался единственный спасшийся из Изборска ливонец в копне сена за дверьми запертого сарая пнёвского старосты. А через два дня его уже допрашивали в замке Гюнтера.
