Посмотрев поверх корчившегося на колу человека, Свиртил громко, говоря в небо, перечислил имена жмудинов, павших в прошлом году, разгрёб ногой снег, наковырял пригоршню земли и швырнул её в ещё живого Рихтера.

  ― Передаю тебе, мать Жямине, убийцу и насильника Рихтера. Да будет принят он в мир Гильтине! И не коснётся нога его этого света более!

  Совершив обряд, Свиртил умылся снегом. Выделил провожатого к саням с ранеными, приказал оттащить трупы в одно место и, подмигнув крестьянским ребятишкам, разрешил им выбрать себе ножи из трофейного оружия. Оставалось проверить дорогу до Пнёва и привести в порядок отряд.

  В это время расхрабрившийся пнёвский староста, видя, что до него никому нет дела, стал складывать разбросанные пожитки, причём привлёк для этого дела пленных эстов, чем спас их никчёмные жизни. Как-никак, а с соседями с Изменки ему ещё предстояло жить бок-обок дальше, а этих двоих он знал лично. Из пяти саней у них остались только трое, но мастерски связав обломанные древки копий и используя другой подсобный материал, спустя сорок минут были готовы волокуши. С молчаливого согласия Свиртила пнёвцы увели эстов с собой. Литвины двинулись дальше. Несколько вёрст, отделявших Чудские Заходы от Пнёва, отряд преодолел быстро, и едва из поля зрения скрылись ещё дымящиеся брёвна сожженной деревни, как навстречу вылетел Славка. Выслушав доклад разведчика, Свиртил решил посмотреть всё сам. Тевтонцы заполонили весь противоположный берег. Крестоносцы явно готовились перейти границу Самолвинского княжества, и Свиртил приказал развернуть знамя с двумя медведями. Продефилировав на восточном берегу, настолько, чтобы быть замеченными, литвины повернули назад. Война продолжалась, но уже вступила в завершающую стадию. Оставалось выявить победителя.