- Уводи сани с дороги!
Передовой возничий с перепугу потянул вожжи вправо, лошадь, высоко задрав голову, недовольно всхрапнула, пытаясь изменить вектор движения, а вслед идущие почему-то повернули влево. В итоге санки столкнулись и, зацепившись полозьями, завалились, рассыпая на снег крестьянский скарб. Оставшиеся трое саней сумели вывернуть, причём четвёртые сани везли детей, и как только движение на дороге замерло, пнёвцы увидев сквозь ячейки людей при конях и оружии, бросились врассыпную. Повстречаться нос к носу с отрядом вооружённых до зубов воинов, когда по пятам идёт погоня, даже для очень храброго человека вещь неприятная, а для крестьянина и вовсе из ряда вон выходящая. Пнёвский староста уже сто раз пожалел, что не уехал вчера вечером, всё вещи собирал, как же, вдруг что-то ценное забыл? Но чувство ответственности взяло вверх. Собрав волю в кулак, он грозно крикнул воинам за сеткой: - Да кто вы такие?
- Не отсвечивай! - Раздалось в ответ. - Убери людей за дома, и сидите тихо. От князя мы вашего.
Не задавая больше вопросов, цыкнув на жену, пытавшуюся отвязать самовар - символ власти, данный князем, староста резво увёл деревенских за хлев, а спустя минуту украдкой выглянув из-за поленницы дров, стал подсматривать за дальнейшими событиями. Жена старосты, тем не менее, самовар прихватила. Для кого символ, а для кого незаменимая посуда, в которой одновременно можно варить и щи с грибами, и кашу, и травы для питья заваривать. Тем временем, воины князя выставили позади перевёрнутых саней какой-то бочонок, из которого заструился сизый дымок. Не такой, когда в костёр бросаешь охапку еловых лап, а чуток пожиже. Тем не менее, вполне достаточный для того, чтобы скрыть от глаз происходящее на дороге.
Как только Рихтер приблизился к брошенным на дороге саням, он приказал своему конному отряду остановиться. Впереди, за оставленными санями и дымовой завесой был виден высокий сугроб, перегородивший дорогу. 'Санки оставили из-за невозможности проехать' - решил Рихтер. Рябой Витёк обратил внимание на отсутствие шума в деревне, но вспомнив, как на него рявкнул рыцарь, когда он предложил минут пятнадцать назад срезать по полю путь, посчитал лучше промолчать. Пехота уже подходила. Гвардия, состоявшая из саксонцев, недовольно поглядывала на пошевни - сверкающего латунного самовара не наблюдалось. Сорок марок (именно столько судья Дерпта заплатил за модернезированный автепс) как корова языком слизала. Командиры и до этого дня крысятничали, так что, ничего удивительного не было. Эсты в свою очередь, не сговариваясь, стали готовить мешки. Для них и старая рубаха добыча, а если попадётся чугунный котелок, который по слухам есть в каждом доме в этих местах, то это уже удача.
- Ура! - Боевой клич прорезал воздух.
Десяток стрел, пущенных навесом, упал в место, где топтались всадники. Двое рухнули с коней без звука. Рябой Витёк получил стрелу прямо в темя. Шикарная, отполированная до блеска, девятнадцативершковая, с гусиным оперением на осетровом клею, со стальным наконечником; такую и в короля запустить не грех, а досталась вору и прохвосту. Подшлемная шапочка из турьей кожи защитить Витька не смогла. Вторым стал десятник саксонцев Тунор-топор. Оперённая смерть угодила ему в глаз, когда он опрометчиво задрал голову, пытаясь определить, откуда идёт свист. Но как говорится, своей стрелы не услышишь. Лошадкам повезло ещё меньше. Одним стрелы впились в круп, другим в шею, целых не осталось ни одной. Вслед за первым залпом последовал второй, пузатый бюргер из Оснабрюка прислонился к гриве своего коня и с громким стоном сполз под копыта. Оставшийся в живых Рихтер вместе с Сууркаском, бросив раненых коней, которые в любой момент могли пасть, побежали к опешившим от внезапной атаки кнехтам. В удирающие спины заревел рог меркурьевцев. Свиртил повёл своих бойцов в атаку. Рихтер обернулся и на его вылезших из орбит глазах, снежный, как он думал, сугроб, насыпанный между строениями, в мгновенье растаял, а за ним, сквозь пелену дыма уже начинала разбег рыцарская конница. Предводители наёмников даже не успели добежать до нестройных рядов своих копьеносцев, приостановивших движение к саням после атаки стрелами. Сууркаска проткнули копьём, Рихтера сбил в снег конь Рукли, и спустя несколько секунд Чудские Заходы огласили вопли, вперемешку с глухими ударами бардингов лошадей о людские тела. Как таковых, тяжёлых доспехов на эстах не было, да если бы и были, всё равно не помогли б. Кости трещали и ломались под тяжёлыми копытами, внутренние органы разрывались от удара о бронированную конскую грудь, а выставленные перед собой короткие копья первых рядов только разозлили лошадей. Однако эсты были знакомы с теорией борьбы против всадников. Двум лошадям из первой тройки острия клина подрубили ноги. Литвины вылетели из седла прямо в ревущую от ужаса толпу. Таранный удар на мгновенье ослаб, а потом таранить оказалось некого. Наёмники побежали, но не назад по дороге, а вперёд, по капустному полю к саням, в надежде то ли укрыться, то ли сдаться на милость победителя, а может, просто дёрнули за каким-то безумцем, который всегда найдётся среди людской массы во время паники. Главное, не попасть под скачущую конницу. 'Горе побеждённым'. Оставив тяжеловооружённых всадников за спиной, кнехты напоролись на всадников второго эшелона. Эстов буквально смяли и разорвали как газетную бумагу. В пылу боя, сдающихся и просящих о милости литвины не пощадили. Когда тяжело дышавшего Руклю и едва живого, с переломанными руками и ногами Витовта положили на освобождённые от крестьянских пожитков сани, Свиртил отдал приказ прикончить всех раненых наёмников. Встав в цепь, литвины пошли по дороге, добивая врагов. Рихтера, как единственного имевшего меч, оттащили в сторону. Портить дорогую кольчугу не стали, да и плащ из соболей жалко стало. Два сдавшихся эста, не имевших никакого оружия, каким-то чудом избежавших смерти, под пристальным присмотром раздели своего предводителя, сложили доспехи и всю одежду в кучки, оставляя голого, так и не пришедшего в сознание подыхать на снегу.
― Кто это? ― Спросил Свиртил у эстов.
― Рихтер. ― Отвечая эст поклонился, и уже чествуя Свиртила, масленым голосом добавил, ― мой господин.
― Тот, который в прошлом году обоз в Изменке захватил?
― Да. Это он самый. Всех девок у нас перепортил.
― Вот это удача! ― Воскликнул Свиртил. ― Придётся нам немного задержаться. Дарож, приготовь кол.
Свиртил покрутил головой, выискивая место, где установить предмет казни. На холме - слишком много чести. Посреди деревни - так люди скоро с детьми вернутся, зачем им это? А вот на обочине дороги - в самый раз. К моменту, когда литвин принял решение, Дарож отломал оглоблю от опрокинутых саней и несколькими взмахами топора заострил один из концов.
― Здесь. ― Указал место у дороги Свиртил.
Оглоблю вбили, затем с помощью топора и ножа придали оконечности деревяшки вытянутую конусообразную форму, после чего Рихтера подали двум всадникам, которые и насадили мерзавца на кол. Очнувшись от дикой боли, Рихтер заорал благим матом, схватившись за литвинов обеими руками. Те подали лошадей в разные стороны, и заострённый конус оглобли пропорол живот казнённому, выйдя остриём наружу.
