- А что было дальше? - Заинтересовался Павел.

  Воинот обратил внимание, что за спиной Павлика стали появляться пробравшиеся через тростник всадники авангарда. Копыта чужих коней коснулись берега и вступили на его землю.

  - Хм... в следующий раз расскажу. - Барон нахмурился. - Передай князю, что без верховного ризничего я провиант не отдам. Это распоряжение Гюнтера Штауфена.

  Обязанности интенданта, квартирмейстера и казначея в объединённой русской рати исполнял сын Михайло Сытинича, Василий. Пересчитав с помощью помощников сложенное на вязанках хвороста продовольствие, с недоумением покрутил в руках накладную и, спрятав её в сумку, молодой боярин поехал докладывать князю. Рыбы и хлеба было на один день. Овса, сена для лошадок, мяса, круп, соли - не было вовсе.

  В этот день, только рано утром случилось ещё два события. Одно в самой Самолве, а второе в деревне паромщиков. Хоть и разделяли два населённых пункта почти десять вёрст по прямой, происходящее, тем не менее, было связано в одно целое.

  Рихтер наконец-то посетил Изменку. Прибыв туда с явным опозданием к оговоренному со Строганном сроку, он выяснил, что новгородцы с огромным обозом перешли на ту сторону озера всего два дня назад. Недолго думая, подначиваемый рябым Витьком Рихтер рванул вдогонку. Едва его отряд пересёк пролив, как на окраине села Пнёва появились беженцы. Эстам хорошо было видно пятеро нагруженных под завязку всяческим барахлом саней, направляющихся в сторону Чудских Заходов. Где на последних, с высокой копной яркого тряпья, поблёскивал притягательным желтоватым сиянием, сделанный в Самолве самовар. Сверкающая на солнце латунь тянула наёмников, как магнит железо, но помятуя о прошлогодней засаде, Рихтер сдержался.

  - Гружёные сани мы с лёгкостью нагоним через версту! Хейки, - Рихтер окликнул своего заместителя. - Пошли кого-нибудь из новеньких вон к тем камням.

  Сууркаск покрутился в седле, ткнул пальцем в сторону двух эстов.

  - Ты и ты. Обойдите домишки по околице, взберитесь на холм и посмотрите что к чему. Если что-то заметите, дайте знать.

  Наёмники в овчинных полушубках и островерхих козьих шапках, сжав в руках короткие копья, резво побежали, обходя деревню с двух сторон. Рихтер, сидя на коне, видел, как оба скрылись за строениями и спустя некоторое время стали взбираться на возвышенность. Постояв там с минуту и проводив взглядами уходившие сани, эсты поспешили обратно. Хейки Сууркаск недовольно покосился на своего командира, бормоча себе под нос:

  - На воду стал дуть. Добычу упустил. А надо было схватить, и на кресты, на кресты всех.

  Словно услышав бормотание эста, Рихтер громко рявкнул: - Что встали? А ну-ка пустите тут красного петуха! Сжечь всё!

  Крыши домов загорелись нехотя, как отсыревшие дрова в камине. Сначала потянулся жидкий сизоватый дымок, в воздухе запахло одновременно гнилью и гарью. Потом дым стал усиливаться и устремился вверх, освобождая пространство для оранжево-жёлтых языков пламени. Огонь взял своё.

  Покинув сгоревшую деревню, Рихтер стал анализировать сложившуюся ситуацию. 'Скотины у смердов не было. То понятно - новгородцы сожрали. Но почему воевода Строгана не реквизировал лошадок? И вообще, откуда у пнёвцев лошади? В прошлом году здесь голь перекатная жила, а теперь даже огороды жердями обнесены и всё как-то правильно, до противного ровно, под линеечку. Порядок. В деревне Пнёво был идеальный порядок, даже на укатанной дороге были отчётливо видны канавы по краям обочин. Это всё Гюнтер, собака швабская! Ненавижу! Всех ненавижу!'.

  Рихтер пустил коня в галоп. Впереди были Чудские Заходы, деревня, в которой Рихтера публично унизили. И теперь он вернулся, чтобы свершить свой суд: за лжу ― язык вон, за навет ― глаза. Пятеро приближённых, сумевших раздобыть лошадей, поддержали заданный темп. Остальные побежали на своих двоих, топча начинавший подтаивать апрельский снег. Слава богу, недалеко.

  В семь утра из замка Гюнтера в колонне по двое через поднятую решётку ворот стали выезжать облачённые в доспехи всадники. Со стороны мельницы, Изборской, Рыбацкой и Немецкой слобод к ним присоединялись конные воины, и на выезде из Самолвы, перед таверной, отряд в пятьдесят человек под протяжный рёв рога перешёл на рысь. От лязга железа и топота копыт закладывало уши, и было невозможно услышать ровным счётом ничего, кроме звука рога. Свиртил повёл полусотню в Изменку. Отданный мной вчера вечером приказ он воспринял с радостью, словно чувствовал, что настал час выполнить последнюю просьбу жмудинских воинов. Он шёл мстить.

  Литвины завтракали на ходу. Закрытые бутерброды с колбасой уминались прямо в седле, пирогов не было, печи уже второй день подряд пекли хлеб. Следуя неспешной рысью, сторожко, посматривая по сторонам, меркурьевцы приближались к деревне. Чудские Заходы встретили их полным отсутствием дымов над крышами. Гюнтер ещё вчера вечером приказал начать эвакуацию населения, и Свиртил должен был проконтролировать выполнение распоряжения. Лопухины, повстречавшиеся им по дороге, наверняка уже на подходе к Самолве, а здесь что-то было не так. Дома пустые - это нормально, но где же жители? Неужели в лесах попрятались, предпрочитая надёжным укреплениям замка незаметные землянки? Посланный в разведку Славка проскакал метров триста от крайнего дома деревни, остановился, посмотрел в подзорную трубу, круто развернул коня и помчался обратно.

  - Сани! - Докладывал литвин. - В двухстах саженях от нас. Четверо или пяток, змейкой идут, шибко идут, не иначе - тикают, а за ними в полуверсте всадники с пешцами. Много, с полсотни будет. В деревне саночников нагонят.

  - Слушай мою команду! - Крикнул Свиртил. - Витовт, поставить распорку с маскировочной сетью прямо посередине дороги. Тяжёлой коннице укрыться за строениями. Стрелки на правый фланг, скрыться за холмом и, когда я крикну: Ура! - истребить всадников. По сигналу рога общая атака.

  С двух заводных лошадей, на которых были навьючены котелки, кое-что из амуниции, запасные копья, щиты, командирская палатка и прочая мелочь, которую надо иметь с собой, но на боевого коня не навесить, литвины сняли свёрнутые в рулоны сети. Просунув копья через крайние ячейки и растянув маскировочное полотно поперёк дороги, воины воткнули наконечники стоек в снег. Хлев и стоящий напротив него через дорогу цех по засолу капусты вместе с сеткой скрыли литвинов, слезших со своих коней. Едва все приготовления были выполнены, как на прямой, чуть в горку участок дороги, ведущий в деревню, выкатились первые сани с беженцами из Пнёва. Низкорослые тарпаны, явно не предназначенные тянуть перегруженные пошевни двигались тяжело, но ещё не роняли пену. Витовт выскочил из-за сетки, как привидение, и заорал: