В то время как молодая женщина изумленно смотрела на нее, Жак решительно спросил: — Нет ли неизвестных мужчин вокруг, Фиалка?

— Ну, Рюи, — она ответила лукаво, — я думаю, что вы слишком ревнивы. Какие еще мужчины?

— Не из тех, что тащат вас в отделение для алкоголиков субботними вечерами. И не городские нахалы. Агенты безопасности — тихие, скромные, кажутся медленными, но в действительности — быстрые, следят за всем, и за всеми.

— Ах, эти. Трое прошли по улице за две минуты перед вами.

Он потер свой подбородок. — Да, это не хорошо. Они начнут с того конца «Вия» и будут проверять всех в нашем направлении, пока не встретят патруль, который находится позади нас.

— Как зерна пшеницы между жерновами, — прокудахтала старая карга. — Я знала, что рано или поздно, вы встанете на путь преступления, Рюи. Вы были моим единственным арендатором, который платил арендную плату регулярно.

— Адвокат Марфы делал это.

— Все равно, это выглядело довольно подозрительным. Не попробовать ли вам переулок позади моей палатки?

— Куда он ведет?—

— Срезает путь в «Вия», в Парк Белой Розы.

Анна встрепенулась. — Белая роза?

— Мы были там тем первым вечером, — сказал Жак. — Вы помните, там большой тупик со стеной, покрытой розами. Фонтан. Милое место, но не для нас, и не теперь. Имеет только один вход. Мы должны попробовать что-то другое.

Психиатр сказала нерешительно: — Нет, подождите.

В течение нескольких моментов она была поражена зловещим контрастом этого второго вхождения в «Вия», и безответственным весельем того первого вечера. Улица, киоски, смех казались теми же самыми, но в действительности ими не были. Это походило на знакомую музыкальную партитуру, тонко измененную некоторой бесноватой рукой, поднятой в резкой и фаталистической минорной тональности. Это походило на вторую часть Ромео и Джульетты Чайковского — все яркие обещания первой части были здесь, но повторение преобразовало их в ужасные предчувствия.

Она трепетала. Эта вторая часть, как эхо судьбы, неслась через нее в быстром темпе, как будто ожидающая, чтобы завершить ее тайную встречу с нею. Пусть безопасность, пусть смерть, она должна согласиться с повторением.

Призрачным голосом она промолвила: — Отведите меня снова в Парк Белой Розы.

— Что! Какой смысл! Здесь, на открытом месте, у вас может быть шанс.

— Но я должна пойти туда. Пожалуйста, Рюи. Я думаю, что это как-то связано с белой розой. Не смотрите на меня, как будто я сумасшедшая. Конечно, я сумасшедшая. Если вы не хотите отвести меня, то я пойду одна. Да, я иду.

Его твердые глаза изучили ее в созерцательной тишине; затем он отвел взгляд. По мере того, как неподвижность нарастала, его лицо отражало его углубляющийся самоанализ. — Да, при этом у нас интригующие возможности. Марионетки Марфы наверняка ищут вас. Но будут ли они в состоянии увидеть вас? Может ли рука, которая владеет пистолетом, также искусно обращаться с кистью и палитрой? Вряд ли. Снова Искусство и Наука. Школа Пуантилизма против полицейской школы. Хорошая вещь для Марфы, если это сработает. Платье Анны зеленое. Дополнением к зеленому является фиолетовый цвет. Платье Фиалки должно сработать.

— Мое платье?— вскричала старуха. — Да что вы, Рюи?

— Ничего, моя сладкая. Я только хочу, чтобы вы сняли одно из ваших платьев. Внешнее подойдет.

— Сэр! — Фиалка начала брызгать слюной в едва слышимом удушье.

Анна наблюдала все это в неопределенном отчуждении, принимая это как одно из ежедневных безумий человека. Она не представляла, что он хотел сделать с грязным старым фиолетовым платьем. Но она подумала, что знает, как можно получить это платье для него, одновременно вводя другую повторную тему в эту вторую часть ее гипотетической симфонии.

Она сказала: — Он желает предложить вам справедливую сделку, Фиалка.

Гам прекратился. Старуха подозрительно следила за ними обоими. — Что это значит?

— Он выпьет одну из ваших микстур любви.

Кожистые губы разошлись в изумлении. — Я согласна, если согласен он, но я знаю, что он не согласен. Да ведь этот проходимец не любит ни одного существа в целом мире, кроме, возможно, себя.

— И все же он готов сделать залог для своей возлюбленной, — ответила Анна.

Художник скорчился. — Вы мне нравитесь, Анна, но я не попаду в ловушку. Так или иначе, все это ерунда. Что такое стакан подкисленной воды между друзьями?

— Залог не мне, Рюи. Это Красной Розе.

Он с любопытством всматривался в нее. — О? Пусть будет так, если это доставит вам удовольствие… Хорошо, Фиалка, но снимите платье прежде, чем вы нальете.

Почему, задалась вопросом Анна, я продолжаю думать, что его объяснение в любви к красной розе — мой смертный приговор? Это слишком быстрое изменение. Кто, или что является Красной Розой? Соловей умирает, когда делает белую розу красной. Итак, она, или я не могут быть Красной Розой. Так или иначе, Соловей уродлив, а Роза красивая. И почему у Студента должна быть Красная Роза? Как это допустит его к таинственному танцу?

— Ах, Мадам Де Медичи вернулась. Жак взял стакан и фиолетовый узел, который старуха положила на стол. — Каковы надлежащие слова? — он спросил Анну.

— Всё, что вы хотите сказать.

Его глаза, ставшие внезапно мрачными, изучали ее. Он спокойно сказал; — Если когда-нибудь Красная роза представится мне, я буду любить ее вечно.

Анна вздрогнула, когда он опустошил стакан.

Глава 16

Немного позже они проскользнули в Парк Белых Роз. Бутоны только начинали открываться, и тысячи белых цветочных глаз мигали им в резком искусственном свете. Как и прежде, это огороженное место было пустым и тихим, если бы не щебечущая болтовня его единственного фонтана.

Анна оставила свою отчаянную попытку проанализировать порыв, который занес ее сюда во второй раз. Она подумала, что это слишком фаталистично, слишком сложно. — «Если я запуталась сама, я не могу сожалеть об этом». — Только подумать, — громко пробормотала она, — менее чем через десять минут все это будет закончено, так или иначе.

— Действительно? Но где моя красная роза?

Как она могла даже обсуждать любовь этого высмеивающего животного? Она холодно сказала: — Я думаю, что вам бы лучше уйти. Скоро здесь может быть довольно грязно. Она подумала, как будет выглядеть ее тело — расползающееся, деформированное, более уродливое, чем когда-либо. Она не могла позволить ему смотреть на нее в таком виде.

—О, у нас много времени. Но нет красной розы, а? Хм. Мне кажется, Анна, что вы готовитесь к смерти преждевременно. На самом же деле есть небольшой вопрос о розе, о которой нужно сначала позаботиться, вы же знаете. Как Студент, я должен настоять на своих правах.

— «Что заставило его так себя вести»? — Рюи, пожалуйста… Ее голос дрожал, и она чуть внезапно не расплакалась.

— Ну, дорогая, не извиняйтесь. Даже лучшие из нас являются безрассудными время от времени. Хотя я должен согласиться, что я никогда не ожидал от вас такого отсутствия размышления, таких плохих манер. Но, с другой стороны, вы, в глубине души, не художник. У вас нет оценки формы. Он начал развязывать свернутое фиолетовое платье, и его голос принял оттенок спорного догматизма, как у стоящего на кафедре лектора. — Совершенствование формы, техники являются самым высоким достижением, возможным для художника. Когда он подчиняет форму предмету, он перерождается, в конечном счете, в подхалима, в ученого, или, хуже всего, в Человека с Посланием. Вот, ловите! Он бросил безвкусный предмет одежды Анне, которая приняла его с бунтующим удивлением.

Художник критически рассмотрел тошнотворный контраст фиолетового и зеленого платьев, поглядел на мгновение на отдаленный полукруг стены, покрытой белыми бутонами, и затем продолжал. — Нет ничего подобного, как «школа в школе», чтобы выжать сухой остаток формы. И безотносительно их ошибок, пуантилисты импрессионистского движения могли изображать цвет с великолепной глубиной насыщенности цвета. Их палитры содержали только спектральные цвета, и они никогда их не смешивали. Вы знаете, почему картина «Сена» Жоржа Сера является настолько блестящей и светящейся? Это потому что вода сделана из точек чистого зеленого цвета, синего, красного и желтого, чередующихся с белым в надлежащей пропорции. Он махнул рукой, и она последовала за ним, когда он медленно пошел по полукруглой гравийной дорожке. — Как жаль, что здесь нет Марфы, чтобы наблюдать наш небольшой эксперимент в трехцветных цветовых раздражителях. Да, научные психологи выдали, наконец, арифметический выход тому, что пуантилисты знали, задолго, до них, что масса точек любых трех спектральных цветов, или одного цвета и его дополнительных оттенков могут дать любой вообразимый тон краски, просто изменяя их относительную пропорцию.