Поворот событий С какого неба она проливается, эта отрава, в день по капельке мою жизнь разъедая? Где осталось сияние, что меня переполнило, когда глаза мои тронули силуэт «Его» тела, проступавший легонько сквозь мужскую одежду? Слова в ту пору лились потоками, проносились идеи, как дикие стаи птиц, не хотели клевать слова, как бы ни голодали. Ночь меня не пугала: хоть и безмолвная, она сказки рассказывала, сулила зарю. Люди были не назойливым антонимом одиночества, а колодцами, где в глубинах сокрыты тайны утешительные и прохладные. Знать бы: это я сама виновата — или чёрный антоним жизни, что приближается? Монашеское Полотном полотном чернота обернуть меня хочет, я знала. Монах смотрел в её рот, зубов и поцелуев лишённый. Его чёрная шапка была запятнана небесной голубизной, и его покой был весь в складках, как плотный шёлк на картинах голландцев. часы его спасения, погружённые в масло и в тишину, прогулки его одинокие по самому краю прохладных ущелий соблазна. Как полярный медведь, у которого жир – идеал телесности, может вынести холод, потому что в своей ледяной берлоге копирует смерть, так и этого человека душа в мозговом сером мешке копирует абсолют, чтобы вынести жизнь. Только плач его слышится по ночам и прутья лозы трещат, когда он встаёт на колени. Пить и глотать Какой была бы жизнь моя сейчас когда я чернотой окружена и вся дрожу как маленький зверёк боюсь медвежьей ночи боюсь, что всё давно предрешено за тучами какой была бы жизнь без жидкости хмельной которую я пью без этой напоённости которая бушует украшая мою неполноту и облегчает ношу дня груз ночи неподъёмный и без мечты которая таится свернувшись у меня под языком и жидким телом делается так что с любым глотком я нахожу её во рту и без того чтобы не прекращая по капле я считала во мне расплёсканную пустоту? Поэтический постскриптум Стихи теперь не могут быть красивыми: ведь правда стала безобразной. Отныне опыт — единственная плоть стихотворений. Пока он богатеет, питаются стихи – и, может быть, становятся сильнее. Болят мои колени, и пред Поэзией я больше их не преклоняю, но только свои опытные раны в подарок предлагаю. Эпитеты увяли: теперь я только играми рассудка Поэзию свою приукрашаю. Но я не перестану ей служить, — пока нужна ей буду. Она одна мне помогает позабыть закрытый горизонт грядущего. Фомас Иоанну
Улица Гиппократа, 15 Государственная литературная премия Греции Номинация «Литературный дебют» 2012 Издательство «Шекспирикон», Афины, 2011 (С. 9, 13,14, 26, 44–45) Штормовое предупреждение Сколько ты ещё продержишься На этом снежном склоне Где упражняются В слаломе и фрирайде Мастера стихотворцы Вовремя обходящие Любое препятствие Рано или поздно Сорвёшься с какого-нибудь обрыва Забыв поставить точку Или что ещё хуже Глупо шлёпнешься Не поставив своевременно вопросительного знака И станешь посмешищем Взыскательного общества Жадного до любого Восклицательного унижения Бросай это дело пока цел Надвигается снежная буря А мы уже числимся пропавшими без вести Среди всех этих многоточий Вскрытие После того как его вытащили из моря Он несколько дней просыхал Его отбивали как осьминога Чтобы душа в нём хоть немного смягчилась Но он не исторгал изо рта Последнего слова Не желал очищаться От своей последней воли И соль на его теле Была как пот морской глубины Куда он вошёл и откуда вышел С напором любовника Знающего что каждый раз Может оказаться последним В зубах он упрямо Сжимал ракушку из тех что Собирал ребёнком Сувенир пучин Оберег для тех которые Пожелали ходить пешком По морю Поймал день? Не торопишься ты ловить день Время едет верхом на своём мопеде А ты ползаешь по комнате на четвереньках Ища Любимую ногу Новый день Застаёт тебя на полу Пытающегося забраться В нору сна вернутьсяГероиня нескольких стихотворений поэтессы (прим. пер.). |
