Теперь ночью будущие молодожены уединялись вдвоем, а я спала на кухне, благо она тоже была большой.

– Школа – отстой, учителя – уёбки.

С чувством помотав головой, я поставила одну ногу на сиденье стула.

Домашнее платье задралось донельзя, моя белая ляжка сияла ярче старомодного кухонного светильника.

Мама отсутствовала в ночной смене, с ее намечающимся мужем мы остались вдвоем до самого утра.

Это меня не напрягало.

Наш старый дом врос в землю, цоколь ушел под асфальт, крыльцо подъезда имело всего одну ступеньку.

Окна тут были огромными, многопереплетчатыми, квартира – комната и кухня – представляла собой аквариум, выставленный на панель.

Днем мы жили за плотным тюлем, как в гробнице под саваном. С наступлением темноты и включением света сетчатая ткань не помогала, приходилось задергивать тяжелые пыльные портьеры в палец толщиной.

Они полностью отъединяли утлое убежище от окружающего мира.

И если в этот момент за непроглядными окнами не вопили пьяные и не бухала музыка из чьей-нибудь машины, становилось непонятно: на первом этаже мы находимся, или где-то на крыше, или вовсе в глухом подвале.

А иногда казалось, что это уже тот свет, а не этот.

Сейчас мы с Олегом сидели на кухне и гоняли чаи, в последнее время я пристрастилась к таким вечерам при мамином отсутствии.

Кухня, насмерть задраенная и освещенная тусклым горшком на витом шнуре, напоминала отсек подводной лодки, каким я его представляла.

К этому стоило добавить, что Олег мне нравился. По крайней мере, мне было с ним интересно.

И более того – принимая душ при отсутствующей по ночному дежурству маме, я не защелкивала задвижку на ванной двери.

Я знала, что Олег близко – то ли на кухне, то ли в комнате, то ли в коридоре.

Но была уверена, что он ко мне не вломится, даже не заглянет в щелку.

Хотя относительно последнего… я предпочла бы не говорить, не будучи способной разобраться в своих желаниях.

В последние времена я все чаще не понимала саму себя.

По возрасту Олег относился к поколению родителей: он был года на три старше мамы, то есть приближался к сорока – и мне было положено обращаться к нему на «вы

Что я и делала в первое время, но потом как-то переключилась к «ты» и стала обращаться с ним как с ровесником.

Во всяком случае, рядом с ним я не фильтровала свой лексикон.

И, кроме того, не опасалась сиять перед ним разными частями своего тела.

Я почему-то знала, что он не сделает со мной ничего против моей воли.

– Школьные учителя – уёбки по определению, – подтвердил Олег.

Я кивнула.

Я была совершенно согласна.

Школу я не любила, учителей ненавидела.

Ни один – точнее, ни одна – из них не мог дать мне ничего полезного.

– Во-первых, учитель всегда прав и потому никогда не относится к себе критически. А во-вторых, у него нет развития. Каждые пять или шесть – или сколько там в нынешней школе – лет возвращается к дебилам прежнего возраста.

– Это ты точно, – я кивнула еще раз. – Насчет дебилов. И вообще школа мне нафиг не нужна.

– Согласен. Вместо того, чтобы учить выживанию в условиях России, непригодной для нормального человека…

– И от залёта по дурости, – вставила я.

– И от него тоже… – Олег вздохнул. – До сих пор, насколько я знаю, заставляют читать всякую чепуху вроде «Героя нашего времени

– Ну да. «Княжна Мери мечтает о хере». Но это еще не все. Ты даже не представляешь, какая лабуда стоит в школьной программе. В седьмом классе, например, мы изучали «ВасилияТеркина

– Да уж… Слов нет.

– Правильно, – я с чувством кивнула. – Пустая трата времени. То же самое, как бы заставили ватными дисками мыть школьный коридор.

– Не ты одна считаешь, что нынешнее обязательное среднее образование – миф.

– Какое образование? – устав сидеть с поднятой ногой, я снова расположилась по-нормальному. – Класса до восьмого еще чему-то как бы учили. Весь девятый зубрили к ОГЭ, как автоматы. В десятом вообще было не пойми что. В одиннадцатом, не сомневаюсь, будет то же самое ради ЕГЭ, одна показуха и больше ничего.

– По большому счету, нынешний школьный аттестат лучше просто купить. А время, освободившееся от школы, отдать изучению того, что нужно – не у пенсионерок в вязаных платьях, а в интернете.

– Слушай, Олег, очень умная мысль. Ты вообще гораздо умнее, чем я думала.

Я расправила платье на коленях.

– Ты кто, вообще? Я ведь про тебя ничего не знаю.

– В каком смысле «кто»? – переспросил мой потенциальный отчим. – Я…

Замолчав, он поднял с блюдца чашку, расписанную синим по белому, отхлебнул, поставил, помолчал еще.

–…Человек.

– Я вижу, что ты – человек, а не обезьяна, – подтвердила я. – Кто ты по жизни? Кто ты есть? Кем ты сейчас работаешь?

Вопрос девчонки серьезному мужчине мог казаться бредом.

Но я заботилась о будущем своей мамы.

И, ясное дело, о своем.

– Когда воротимся мы в Портленд, мы будем кротки, как овечки…

– задумчиво проговорил Олег.

– В какой Портленд? – не поняла я и закинула ногу на ногу.

В таком положении мои коленки были столь хороши, что от взгляда на саму себя мне иногда хотелось стать лесбиянкой.

– Да ни в какой. Бывшая жена любила петь эту песню и у нее был ангельский серебряный голосок.

– Она была маленькая?

Вопрос вырвался сам собой.

– Чуть ниже тебя. И грудь у нее была меньше.

Обсуждение моих форм не выходило из формата общения.

Мы были взрослыми людьми и могли не скрывать друг от друга, что у каждой женщины есть грудь и они все разные.

– Но вообще очень на тебя похожа. В профиль – один-в-один.

– А как ее звали?

– Светлана. А что?

– Да ничего. Так, чисто для информации.

– Не знаю, сколько лет прошло с тех пор, а я иногда по ней тоскую…

По лицу Олега проскользнула тень.

Наверняка его бывшая жена Светлана была в тысячу раз лучше моей никчемной мамы, мне стало его очень жалко.

–…Извини, что-то на меня нашло, это дела не касается.

Олег провел рукой по глазам, стирая тоску.

– А кем я сейчас работаю, даже говорить не хочется. Считай, что никем. Хотя когда-то кем-то был. А сейчас я сущее никто.

– Ты не никто, – возразила я и опять приняла свою любимую позу. – Ты мне нравишься.

Я сидела достаточно близко к столу, Олег со своей стороны не мог видеть мои черные трусики, открытые сползшим подолом.

Но даже если бы и увидел, меня это не волновало.

– Ты мне тоже нравишься, – ответил он, без стеснения глядя на мою грудь под натянувшимся домашним платьем. – И даже очень…

– Спасибо, – перебила я.

– Пожалуйста. Но речь не о том, обо мне.

– Ну да, о тебе. Так кем ты когда-то был?

– Когда-то я учился в Авиационном, на факультете АСУ.

– «АСУ» – это что такое?

– Автоматические системы управления. По-нынешнему, «Ай-Ти

– Круто, – я опять опустила ногу на пол. – Не шучу, серьезно.

– И я не шучу. Было очень серьезно, учили по-настоящему, причем не только софту, но и по железу… Понимаешь такие слова?

– Понимаю, – подтвердила я, подумав о своем предсмертно завывающем компьютере. – Ты молодец.

Не отвечая, Олег вздохнул.

Заметив, что его чашка пуста, я поднялась, выплеснула заварку в туалет, ополоснула кипятком, насыпала новую, сделала новый чай..

Я делала это спокойно и привычно.

При прочих маминых сожителях я снимала лифчик только ночью и днем очень страдала от тесноты.

С Олегом у нас установились доверительные отношения, при нем я ходила полуголая, в одних лишь трусиках под платьем.

Мои соски были большими и темными, спрятать их могла бы только какая-нибудь плотная фуфайка.

Сейчас я сновала вокруг него, он не мог ничего не замечать.