Арденны. Линия фронта перед началом наступления немецких войск.

Арденны. Глубина проникновения немецких войск.

Ранним утром 27 августа 1944 года генерал Дуайт Эйзенхауэр, Верховный главнокомандующий союзными силами, выехал из Шартра – взглянуть на только что освобожденный Париж. «Сегодня воскресенье, – сказал он генералу Омару Брэдли, которого взял с собой. – Все проспят допоздна. Обойдемся без лишней суеты» {1}. И все же два генерала, катившие к французской столице, вряд ли могли остаться незамеченными во время своего, как они полагали, «неформального визита» {2}. Оливково-серый «кадиллак» Верховного главнокомандующего сопровождали два броневика, а впереди держался джип с бригадным генералом.

Добравшись до Порт-д’Орлеана, они обнаружили, что там застыл в ожидании, вытянувшись во фрунт, еще более многочисленный эскорт из 38-го бронекавалерийского разведэскадрона генерал-майора Джероу. Леонард Джероу, старый друг Эйзенхауэра, еще кипел от возмущения: командир французской 2-й бронетанковой дивизии генерал Филипп Леклерк во время своего продвижения к Парижу не подчинялся его приказам. И не далее как позавчера Джероу, считавший себя военным губернатором французской столицы, запретил и Леклерку, и всей его дивизии участвовать в шествии генерала де Голля от Триумфальной арки до Нотр-Дама. Вместо этого французскому генералу было приказано «продолжать текущую миссию по очищению Парижа и окрестностей от врага» {3}. Во время освобождения столицы Леклерк игнорировал Джероу, но в то утро он отправил часть своей дивизии к северу от города, против немецких позиций около Сен-Дени.

Улицы Парижа пустовали: при отступлении немцы захватили почти весь остававшийся на ходу транспорт. Даже метро было непредсказуемым из-за слабого электроснабжения; так называемый город света озаряли лишь свечи с черного рынка. Прекрасные здания словно выцвели и состарились, но, к счастью, остались невредимыми. Приказ Гитлера превратить Париж в «груду развалин» {4} не был выполнен. Радость освобождения переполняла парижан, люди на улицах все еще приветствовали каждый раз, когда видели, американских солдат или машину. Однако до той минуты, когда парижане начнут шептать: Pire que les boches {5}, оставалось недолго.

Несмотря на намерение Эйзенхауэра посетить Париж «без лишнего шума», визит имел вполне конкретную цель. Они хотели встретиться с генералом де Голлем, лидером временного правительства Франции, которого президент Рузвельт отказался признавать. Эйзенхауэр, прагматик до мозга костей, был готов закрыть глаза на вполне определенные указания президента: войска Соединенных Штатов находятся во Франции не для того, чтобы привести к власти генерала де Голля. Верховному главнокомандующему требовалась стабильность в тылу, а поскольку де Голль был единственным, кто мог ее обеспечить, он был готов его поддержать.

Ни де Голль, ни Эйзенхауэр не хотели, чтобы обретенная свобода обратилась хаосом и вышла из-под контроля, особенно когда вокруг то и дело вспыхивала паника, распространялись самые невероятные слухи, конспирологические теории и рос вал безобразных доносов на предполагаемых коллаборантов. Когда Джером Сэлинджер, штаб-сержант Корпуса контрразведки, вместе с боевым товарищем арестовал подозреваемого в боевых действиях у парижской ратуши – Hôtel de Ville, – толпа оттащила пленника и забила до смерти прямо у них на глазах. Это случилось через день после триумфального шествия де Голля от Триумфальной арки до Нотр-Дама, а само шествие окончилось дикими расстрелами в соборе. Инцидент убедил де Голля: он должен разоружить Сопротивление и призвать его участников в регулярную французскую армию. В тот же день в SHAEF – штаб Главного командования союзных экспедиционных сил – ушел запрос на 15 000 комплектов обмундирования. К сожалению, малых размеров не хватало: средний француз был заметно ниже своего американского современника.