–– Так-так-так-так….– забарабанил пальцами по столу Антон. – И ты не веришь в наше дело?

–– Есть такая профессия – делать то, во что не веришь. Это профессия политтехнолога.

Все засмеялись.

–– Нельзя делать то, во что не веришь, – парировал Антон Марсович.

–– В идеале да, – согласился Илюша. – Но я циник. И из-за денег я часто делаю то, во что ни на грош не верю. А вас я просто опускаю. В смысле, опускаю на землю. И сообщаю вам, что есть только один способ вытащить людей на улицу – это создать страну Эльдорадо, а потом отнять страну Эльдорадо.

Все перестали шептаться и хихикать и прислушались.

–– Сначала людям надо НЕЧТО волшебное всучить, а потом, когда они привыкнут к нему, обживутся в нем – тогда отнять. И вот тогда, когда они возмутятся, можно будет их вытащить на улицу. А нынче – посмотри в окно: троллейбусы ездят, свет горит, граждане закупают продовольствие, готовясь к очередному празднику. Где тут революционная ситуация? Кто пойдет голосовать за нашего кандидата? Да и есть ли у нас кандидат?

–– Да речь не идет о выборах, – тихо сказал Антон Марсович. Мы с ними успешно справились в прошлом столетии. В них никто больше не верит. Поэтому проблема отпала.

–– Ну, и пгавильно, батенька! – заскоморошничал Витя Булд. – Поскольку наш народ в условиях демократии голосовал бы или за коммунистов или за фашистов, нам стало ясно, что выборы надо осквернить и упразднить, как опасную игрушку. Правильный капитализм через выборы в нашей стране не построишь. Вспомним слова Бернарда Шоу: «Демократия – это значит, что власти уже не назначаются горсткой развращенных, а выбираются невежественным большинством».

–– Ну, спасибо, что объяснили! Куда мы без вас, – осадил его Антон Марсович. – Выборы у нас под контролем. Когда мы работали на другую сторону, преемник был правильно спрограммирован и вовремя введен в эксплуатацию. Нами был использован глобальный советский миф о «хорошем кагэбэшнике», о честном самоотверженном парне, которые сохранились только в недрах тайного ордена КГБ-ФСБ. Мы раскручивали фигуру Андропова, потом подложили под нее ВВП. Набросили тень великого на малое и получили хороший результат. Теперь речь идет о принципиальной смене парадигмы. Проект «хороший кагэбэшник» окончательно протух. Кагэбэшники оказались такими же продажными, как и менты. Глобальный миф о спасителях России из лубянского ведомства сдулся. И заказчики теперь другие.

Антоша забарабанил пальчиками по стеклянной поверхности стола, выбивая неизвестную мелодию. Хорошо выбивал. Душевно. Неожиданно Леха понял, что это «Варшавянка».

На-бой кро-вав-вый,

Свя-тый и прав-вый

Маршш, мА-арш впер-ре-оод,

Раб-боччий нарррод!

Когда музыкальная пауза закончилась, Антон Марсович очнулся и продолжал:

–– Хотел бы уточнить распределение ролей еще раз. Политический сценарист в нашем проекте – Витя Булд, а не вы, Илья. Я – организатор, финансист, я держу связь с заказчиками. А вы, уважаемый Илюша, если не возражаете, работаете на этом проекте постановщиком гадостей. Вы должны уметь, и вы это умеете, рассмотреть любую пакость под углом эстетики, а не этики, и изобразить ее как артефакт. То есть как акт искусства. Потому что если говну не придать художественную форму, то оно и будет просто говно. Только то, что прошло через эстетическую обработку, вызвало шквал эмоций, усваивается обществом и воспринимается как факт. Остальные события, не отраженные ни прессой, ни искусством, проходит мимо сознания населения. Мы все тут недооцениваем искусство.

Илюша Натюрморт криво улыбнулся и кивнул. Алексею показалось, что он обижен распределением ролей, но внешне демонстрирует покорность. Во всяком случае, он кратко изложил свое видение:

–– Я считаю, что дизайн нашей Игры с большой буквы должен быть передовой и отвечать скрытым побуждениям толпы. Исследования показали, что россиянам нравится сталинский ампир и гитлеровский гламур. Наш народ это обожает. Стильно и величаво. ВДНХ. Третий Рим. Кремлевские башни со звездами. Воздушные парады 35-го года в Тушино. Трамваи, которые идут в Тушино, обвешаны гроздьями девушек. Платья их развеваются, и видны трусы-фонариком, с резинками. Я недавно отсматривал старые кинохроники с воздушными парадами именно 35-го, 36-го и 37-го годов – это снято как будто рукой Лени Рифеншталь, которую обожал Гитлер. Совершенно точно понятно, что сталинские операторы прошли обучение в гитлеровской Германии. У Сталина был безупречный эстетический вкус. С этим не поспоришь.

А потом я отсмотрел парад 51-года. После Великой Победы совсем другое дело. Даже морды у летчиков стали ширьше тыквы. Никакого гламура.

В общем, Леша, вам следует посмотреть фильм Ивана Дыховичного «Прорва» и начало Игры сделать в его эстетике. Там все есть: и ВДНХ, и вечный Первомай…

–– Позвольте. Я тоже уважаю северокорейское бетонное изобилие и римских быков с гипсовыми яйцами. Но нам нужна современная лужковская Москва, с тремя безобразными композициями Церетели и памятником «Батурина-на-коне», – сказал Булд. – Игрока все должно уже к полудню в Москве раздражать и побуждать к разрушению. У людей должно родиться чувство личной обиды, неудачи, упадка, бессмысленности усилий. И когда мы им покажем выход – они ринутся в него. Там и будет вставлена ловушка. Так что рисовать надо роскошней, глумливей. Забудьте про стилистику «Третьего Рима» и «Третьего Рейха», нацельтесь на лужковскую безвкусицу, и все пойдет, как надо. Оскаленные небоскребы Сити. Растущие цены на квартиры.

«Они думают, что я лох и ни фига не смыслю в стилях», – догадался Леша.

Ему грезилось, что он может нарисовать любой дизайн любой Игры, пусть она будет хоть самурайская драма из японского Средневековья. Поэтому не надо бычливо пялиться на бедного программиста, не глупее вас, подонки…

–– Хорошо, – сказал Антон, – дискуссия идет плодотворно.

–– До сути-то дойдем? Или опять нельзя? – спросил Булд.

Антон важно кивнул: говорите!

–– Задача специалистов – разработать такую систему знаковых событий, которая постепенно сделает участников онлайновой Игры рабами ситуаций, заложниками затраченных ими средств. И выведет пипл на улицы города – громить витрины и делать Хаос. Игра – это политический макет Государственного переворота, которому предшествует Хаос, – сказал Булд.

–– Ой, ну, вы прямо обостряете, – пробормотал Антон.

Все присутствующие с сомнением переглянулись.

–– Нужен сценарный ход. Нужно сообразить, что мы можем в короткий срок раскрутить, а потом закрыть, чтобы заставить народ возмущаться. Пока, я полагаю, остальным рано начинать. Сбор назначим через неделю. Наверное, буду уже готов.

Все вышли покурить в специальную комнату с вытяжкой. Леша не курил вообще никогда и поэтому попросился на улицу.

–– Пойду кружечку пивка, – деловито пробасил Леша.

Только Леша скрылся за дверью, Булд заметил:

–– Ласковое животное привязалось к ученым…

–– Что вы имеете в виду? – хмыкнул Антон.

–– Не наш он человек. Он даже не картавит.

–– Что да – то да, – подтвердил Антон.

–– Он же обычный идиот. Пойдет и нас всех заложит дворнику. Думаю, это его уровень.

Антон злобно бросил:

–– Вам все кажутся идиотами. Вы не любите наш народ.

–– Ну, что вы…

…Леша вышел из офиса Антона, и несколько раз шумно вдохнул воздух. Ему стало легко и хорошо, как в детстве. Он берег и любил в себе именно это душевное состояние. Алексей терпеть не мог забот, ненавидел, когда его незамутненную детскую душу что-нибудь отягощало. И предстоящий контракт на полгода его не радовал. По большому счету, Леша не любил работать много и ритмично. Он любил жить, как ребенок: два часа работы, кружечка пивка и…на боковую. Мысль увильнуть от школьного дружбана Антошки уже пробивала дорогу в его утомленном мозгу.