– О! Это кстати. Я предлагаю тебе работу, Леша, ты останешься доволен. Гонорар в перспективе – сто тысяч долларов. Десять отдаю тебе прямо сейчас. Остальные – по выполнению базового задания.

– Ско-олько?

Леша присел на диван и посмотрел на Антона. Антон всегда был враль и редкий подлец.

– Ты хоть понимаешь, что ты произносишь? Ври да не завирайся!

Антон прикусил губу. Вот, черт, кто его дернул за язык! Ведь Лешка будет работать и за десять. Ему сумма в сто тысяч долларов за работу, которая реально стоит больше миллиона, кажется охренительной.

Антон вынул из внутреннего кармана пачку зеленых в банковской упаковке. Леша взял пачку в руки, повертел. Десятка. Это была его зарплата за полгода. Совсем даже неплохо.

– А что ты хочешь?

– Леша, мне надо создать Игру. Ее дизайн. Программу. Чтоб работала как часы. Чтобы в нее играли бы одновременно… – тут Антон вперился в Лешу своими глазками-буравчиками, – полмиллиона человек в Москве и ближнем Подмосковье.

– Это невозможно, – быстро ответил Леша. – Столько народу одновременно ни в одну игру не играло. Я знаю все игры, которые ходят на рынке.

– Ле-шша! Мне нада! Понимаешь? Я же знаю, что это можно. Если надо.

– А сценарий из какого кина возьмете?

– Сценарий не из кина. Сценарий – оригинальный.

– То, что не из кина – плохо. Народ любит знакомое.

Антон хитро посмотрел на Лешу и сказал:

– Всего у нас есть полгода.

– За полгода воды утечет…

– Куды она утечет в нашем-то отечестве? – насмешливо спросил Хавчик.

Не свойская компания

Сумма гонорара показалась Леше настолько убедительной, что он растерялся. И впервые за последние десять лет критически осмотрел себя в зеркале. «Ужос!» – мелькнуло у него в голове. Зеленые брюки. Серый свитер. Пластиковый пакет.

Алексей достал из книг заначку (деньги Заказчика он сразу решил не трогать) и направился в парикмахерскую, расположенную недалеко от дома.

В дальнейших планах у него было посещение вещевого рынка на Щелковской и покупка на нем роскошного костюмчика аж тысячи за четыре рублей. И к нему две пары рубашек. Алексей почему-то решил, что на встречу в офисе Заказчика надо прийти прилично одетым.

На рынке Лешка метнулся к первому попавшемуся шатру: хозяйничали там толстый маленький хохол и его жена в обтягивающей мощный торс кофте со стразами. На каждой груди у нее стразами было выложено по ордену Ленина. Леша глаз не мог отвести от кофты.

В павильончике плотно висели костюмы неизвестного происхождения с брендами, отдаленно напоминающими мировые. Леша пощупал материю первого попавшегося серого костюма. На ощупь ткань была суховатая, шершавая.

– О, це гарно! Це прима, – сразу же уверил хохол. – Примэрочная вон там. – И хохол втолкнул Лешу за пыльную занавеску. На стульчике Леша разделся и натянул на свои тощие мослы брюки от костюма. Поскольку задницы у Алексея отродясь не водилось, брюки сзади свободно пузырились. Зато пиджак лег на широкие, слегка сутулые Лешины плечи и прикрыл зад.

– Як влитой, – резюмировал хохол. – Берем?

– Я не знаю, – промямлил Леха.

– Та божечки мои! Жинке покажешь, не сподобаеться – то повернешь.

Леша неопределенно мотнул головой. Он покупал костюм первый раз в жизни.

…Завтра наступило. И Алексей, облаченный в новый костюм, белую рубашку, которая стояла колом, и почти новые желтые полуботинки, которые хранились у мамы в шкафу еще с советских времен – отчего стал похож на тракториста, собравшегося на танцы, явился в офис. В руках он держал неизменный пластиковый пакет с программными дисками. В пакетике, кроме дисков, лежала еще бутылочка воды без газа. Леша старался больше пить чистой воды – это полезно для здоровья.

В офисе заказчика уже собралась небольшая «банда». Так Алексей ее окрестил про себя. Их модные пиджаки, их замшевые туфли и очки в платиновой оправе сразу напрягли Лешеньку.

–– Ну, вот, и программист прибыл. Будем начинать совещание нашего рабочего штаба, – сказал Антон Марсович.

Все неодобрительно оглядели Лешу, будто он был подержанный «Запорожец». Про себя они, наверное, оценивали, доедет ли «жопарь» до пункта назначения.

При этих людях Антон держался как босс. Говорил церемонно, с интонациями эстрадного конферансье.

«Эк у них тут не по-свойски», – подумал Леха и сразу стал утомляться.

–– Знакомьтесь, – сказал Антон, – здесь собрались лучшие головы Российской империи. – Наш сценарист Витя Булд. Ну, вы слышите его картавую речь на «Эхе Москвы», вы знаете, его рук «дело ЮКОСа» и «Оранжевая революция» – это все Витя Булд. – Антон словесно вертел Витю и так и эдак. – Господин Булд патриот своего отечества, что не мешает ему трезво оценивать перспективы нынешней власти.

Леша не понял, Булд – это фамилия или кликуха. Но спросить было неудобно. Зато он понял, что все тут друг с другом давно знакомы. И Антон устроил театр для кого-то одного. «Для меня, что ли, он их такими кентами выставляет?» – подумал Леха.

Булд был высокий, худощавый, с крашенными хной рыжеватыми чуть вьющимися волосиками. Под мышками он был потный.

Говорил он очень быстро. Быстрее, чем Леша соображал. Про себя Леша назвал его «картавый», потому что периодически он вдруг изображал из себя старого еврея и начинал картавить и карежить слова.

Леша не знал, что у Вити Булда наблюдается необыкновенная тяга к спорту и семейной жизни. На работу он приезжал на велосипеде и в велосипедном шлеме. Велосипед он часто затаскивал прямо на этаж, где был расположен кабинет Антона, потому что боялся, что внизу, в вестибюле, его сопрут. Наверное, велосипед был дорогой. А в речи Витя Булд повсеместно ссылался на свою никому не известную супругу. «Моя супруга, например, говорит, что кур можно доить». Странность была, впрочем, не в этом: у супруги Булда, то есть мадам Булд, было все время разное лицо. Но имя одно и то же: Наденька. Как у супруги Владимира Ильича. Наденька то возвращалась с Кубы, где почему-то отдыхала одна, то она ваяла глиняные горшки, которые выставляла на каких-то выставках, то мастерски варила картошку, как никто не умеет.

Раз в год Антон видел издали эту Наденьку на какой-нибудь тусовке. Но на следующий год она была как бы уже другая. То она была худая и длинная, лет двадцати с небольшим гаком девица. То вдруг становилась тридцатилетней. Но старше тридцати не была ни разу. И так продолжалось много лет.

И как-то Антон вдруг понял, что это были совершенно разные бабы. Всегда молодые, которых Булд, которому было уже далеко за полтинник, где-то кадрил и приводил к себе жить. По-видимому, они были все приезжие, бездомные. Пожив у Вити, очередная бездомная Надя сбегала дальше по жизни, а Булд находил в парке или на вечеринке другую и приводил ее под именем супруги жить в свою однокомнатную квартирку.

Настоящей жены у Вити никогда не было. И кто знает, может, он страдал от этого.

– Наш эстетический и креативный директор Илюша Натюрморт, – поклонился Антон Хавчик в сторону Илюши.

«Гы-гы, «натюрморт», яка смешна фамилия», – остроумно подумал Леша, как ему показалось, не вслух. Но все услышали. Ну, и ладно, Леша был неинтеллигентный человек, если смешно, то он смеялся.

Натюрморт напоминал директора ресторана в каком-нибудь Геленджике. Южный мужчина, с пышной бородкой, в которую хотелось воткнуть елочную игрушку, и с пузиком, но мельче Булда ростом. В демократичных полотняных брюках.

–– Илюша Натюрморт – это фигура, олицетворяющая современное искусство, из табуретки он может выжать столько денег, продав ее на аукционе, сколько иной не выжмет из Айвазовского. Он – это умение развести клиента. Только Илюша умеет взять деньги у Кремля на антикремлевский проект, сделать его и еще раз взять у Кремля, чтобы проект закрыть. Да так, что Кремль даже не поймет, как его развели! Это гений…

Выслушав этот панегирик из уст руководителя проекта, Илюша Натюрморт довольно улыбнулся, показав желтые, стертые посередине, зубы.