– Так спрашивали в своё время Гаэ Онсарра и воплощённая Ци, а ныне – некоторые из глубинных владык и нэтци, – произнесла Гейст, – Они добывают ответы сами, не считаясь с волей отвечающего. Остальные патриции Онсарры, верно, предпочитают проникать в закрытые мысли иным, более долгим путём изматывающих вопросов. Я хочу сказать, что сейчас в этом нет нужды. То, что так желают узнать от Гиб Аянфаля, известно мне. А тот, кто рассказал ему о Малкириме, уже был направлен в Низ этим же собором ещё в позапрошлом обороте.

На лице мастера стражей отразился живой интерес.

– Может быть, вы откроете нам ещё какие-нибудь подробности? – негромко спросил он.

Консул Гейст не сочла нужным отвечать на это. Она обернулась к правителю:

– Я беру слово.

Гэрер Гэнци склонил голову.

– Мы все внимаем к тебе.

Консул отвернулась, делая лёгкий жест рукой Ае. Старший родич, ни слова не сказав, отступил от Гиб Аянфаля, с беспокойством взглянув на него, после чего поднялся к Гиеджи на своё место. Караган, сохраняя непоколебимое спокойствие, тоже удалился, оставляя Гиб Аянфаля наедине с консулом и стоящим по её левую руку мастером Куттой.

– Асайи Онсарры! – произнесла Гейст, – Я не вижу смысла продолжать этот собор. Гиб Аянфаль уже рассказал всё, что мог. Остальное есть либо то, что не имеет отношения к делу, либо то, что он не в состоянии объяснить сам себе. Его жизнь вам всем описали волны, и вы слышали его речь. Потому принимайте решения. Только помните, что с ним Провидение говорит об исчезновениях. Так же, как хочу говорить с ним и я.

После этих слов консул подняла руки и неспешно потянула концы кибахи. Чёрная лента соскользнула с её лица, открывая сияющие мягким светом белёсые глаза. Их взор, пронзавший одновременно бесчисленные миллиарды волновых слоёв вместе пространством и временем, поглощал сознание, гася суету и волнение. Трепет преображался в нечто иное, уносившее дух далеко от бренных дел. Гиб Аянфаль невольно подумал, что не заметит даже собственной погибели, если так и останется погружённым в этот исполненный вечности взор.

Гейст опустила ленту в ладони мастера Кутты, после чего, ни слова не говоря двинулась к Гиб Аянфалю. Строитель, подавляя вспыхнувший в груди страх, попятился назад, не отводя взгляда от завораживающих глаз. Из-за перенесённой боли, все ещё тяжестью сковывавшей тело, он не мог подняться на ноги, а потому развернулся и ползком устремился прочь.

Однако охватившая его неведомая сила заставила остановиться и сесть на колени. Подошедшая Гейст взяла его одной рукой за плечо, а другую возложила на алую голову. Асайи в зале о чём-то обеспокоено говорили, некоторые спускались вниз по ступеням. Гиб Аянфаль почувствовал слабость, он весь бы упал, если бы Гейст не держала его. Сознание рванулось куда-то, глаза против воли погасли, и он не видел больше ни зала Церто, ни взволнованных патрициев. Голоса стихли. Он погрузился в глубокие волны.

Пространство, куда он попал, было очень похоже на привычные анисанские волны. Бесконечные потоки информации окружали Гиб Аянфаля со всех сторон, а он сам завис посреди пустоты, под ослепительно белым шаром света, огромным, как сама звезда. Строитель попытался поглотить в себя информацию, но у него ничего не получилось.

– Это не волны, Гиб Аянфаль, – прозвучал голос Гейст, – Ты в моём сознании. Твоё воплощение сейчас – первое волновое отражение, третий дар, следующий за пылью и внутренним полем. В нём ты сможешь говорить со мной и следовать туда, куда я поведу.

Гиб Аянфаль попытался увидеть её облик среди потоков, но безуспешно.

– Гиеджи просила, чтобы я вступилась за тебя, – меж тем продолжила Гейст, – Сегодня утром она прошла по моему следу. Нелегко было отказать ей.

– Почему? В чём я виноват перед тобой?

– За тобой нет никакой вины. Ты лишь часть грядущих перемен. Перед пробуждением для тебя открывался особый путь, и волей творицы ты стал тем, кого я вижу. Я знаю это, но патрициям многое неведомо, и потому они пытаются решить твою судьбу вслепую. Осуждая тебя, они нарушают равновесие, которое сами же тщательно стараются сберечь.

Однако какой бы ни был этот собор, он должен послужить для тебя уроком, который заставит вспомнить об элементарных истинах, коим следуют истинные асайи. Ты должен быть хозяином своих чувственных порывов, отделённых от глобальных эмоций, не давать им брать вверх над собой, когда на твоих глазах бытие изменяется не так, как ты ждёшь. Истинный асай относится к потерям, как к переменам, которые он предвидит заранее и направляет в нужную сторону. Но для этого нужно спокойствие ума, а на бессмысленные страдания не стоит тратить время.

– Я не забыл ничего этого! Может, я и бываю иногда слишком порывистым, но я желаю сам это исправить! А если ты предвидишь, что их несправедливость ко мне будет ошибкой, то почему никому не скажешь этого?

– Потому что именно эта ошибка даст переменам свершиться. Что же до твоего желания самостоятельного исправления, то я нахожу его достойным истинного асайя. Однако сейчас воля не за тобой, а нам пора идти дальше. Безбрежные волны хранят все до единого отголоски прошлого, которые при должном умении позволяют восстановить истинную картину времён, не осквернённую ложью. Среди этого великолепия, я нашла нечто, что некогда принадлежало тебе. Если ты последуешь за мной, то по дороге я верну это в тебе. Так ты идёшь?

Гиб Аянфаль вновь услышал этот вопрос. Но теперь, находясь вне тела и пыли, он не мог заблудиться или отстать как тогда, в обители Учеников.

– Да, – не сказал, а всем своим существом согласился он, после чего один из информационных потоков изогнулся и захлестнул его. Гиб Аянфаль на какой-то миг перестал ощущать себя, но вскоре к нему начали возвращаться чувства, очень похожие на телесные. Он ощутил, что сидит с закрытыми глазами, склонив голову на бок и упираясь во что-то лбом. Тело его расслаблено как во время погружения в сонные волны. Совсем придя в себя, он открыл глаза и обнаружил, что находится внутри быстро мчащегося трансфера, а рядом с ним восседает не кто иная, как сама консул Гейст.

Гиб Аянфаль поспешно выпрямился. Гейст повернула к нему голову, глядя сверху вниз. На лице её не было чёрной кибахи, и строитель впервые увидел непогашенные светло-синие глаза. У него тут же возникло стойкое ощущение, что наткнись он на этот взор где-нибудь за пределами этого трансфера, то всё его существо содрогнулось бы от трепета. Это был пронзительный взор той, кто видела тысячи путей его прошлого, настоящего и будущего. Сейчас в памяти Гиб Аянфаля царила невесомая пустота, и должно быть от этого он сохранял взвешенное спокойствие.

– Где мы? – только и смог выговорить он.

– В Поле Мечтаний. Это его окраина, обрыв над бесконечностью – самый нижний слой.

Гиб Аянфаль принял это туманное объяснение к сведению и, ещё раз взглянув на консула, вспомнил, что прежде всегда испытывал перед ней ужас.

– Там, откуда мы вышли, перед тобой все трепещут, – сказал он, – почему? Ведь ты заботишься об асайях.

– Конечно, но когда ты стоишь передо мной, ты стоишь перед госпожой Гаэ, путь к которой я ношу в себе согласно воле Единой Сущности Асу. Покидая воплощение, Гаэ Онсарра разделила её, но этот раздел не был равным. Её сыновья делают каждый своё дело, предначертанное ей, в то время как я – дочь, и я прямая продолжательница того, что делала сама Праматерь. Сверхсущество Гаэ поддерживает каналы душ, незримо питающие жизнь твердынь, и потому я вижу прошлое, предшествующее твоему воплощению и пути будущего, открывающиеся перед тобой далеко за его пределами. Глядя на меня, асайи видят отражение великой картины собственного бытия и это будит страх во всяком, кто не готов созерцать жизнь так же, как я.

Этот ответ был более долог и красноречив, однако слова Гейст звучали столь туманно, что Гиб Аянфаль через несколько мгновений осознал, что совершенно не понимает ни единого слова. Он мог только слушать, тщательно запоминая череду звуков, которые как будто вливались напрямик в его память. И только когда Гейст замолкла, он почувствовал, что сознание его вновь обрело ясность. В тот же миг он ощутил, что они более не одни. Немного помедлив, Гиб Аянфаль взглянул на соседа с другой стороны, материализовавшегося рядом как будто тотчас после окончания речи. Это был мастер глубоких волн в синих одеждах, и по неким неведомым для самого себя признакам Гиб Аянфаль понял, что это «она». Спокойное лицо её с погашенным взором, как и весь облик, чем-то напоминали саму Гейст, но отличались меньшей мощью и величественностью. Черты незнакомки, напротив, наполняло тонкое изящество и стройность, она казалась очень юной, несмотря на высокое патрицианское положение. Она и консул Гейст образовывали между собой единое внутреннее поле, внутрь которого оказался погружён Гиб Аянфаль.