— Нет, — его тон такой же сухой, как обычный тост. — Это почти так же удобно, как магия.
Гермиона игнорирует его недовольство и прижимается ближе.
— Какое счастье, что у нас в камине горит вечное пламя, иначе мы были бы в дерьме, — говорит он.
— Не обязательно, — лукаво отвечает Гермиона. — Есть несколько способов согреться в суровую погоду без магии. То, что мы делаем сейчас, на самом деле является методом сохранения тепла тела, для предотвращения переохлаждения и обморожения.
— Правда? — в голосе Драко звучит любопытство.
Уголок ее рта загадочно приподнимается.
— Я могу показать тебе еще несколько техник, о которых знаю, если тебе интересно.
Ее рука медленно скользит вверх по его бедру, и она чувствует, как у него перехватывает дыхание.
— Ну, допустим, — теперь он уже не так раздражен отсутствием магии.
Она поворачивается к нему лицом.
— Ну, — она выпрямляется, — первое, что мы должны сделать, выйдя из стихии, снять мокрую одежду и разделить тепло тела, оставаясь рядом.
Его глаза сверкают.
— О, насколько близко друг к другу?
— Боюсь, что очень близко, — она ерзает под одеялом, придвигаясь ближе, пока не оказывается у него на коленях, оседлав его, обхватив ногами его бедра и положив руки ему на плечи; их лица почти соприкасались.
— Таким образом, — ее дыхание становится немного короче, — мы делимся теплом нашего тела. Это согревает нас обоих. Видишь?
Его рука медленно прижимается к ее пояснице, притягивая ее ближе.
— М-м-м. Да. Очень практично. Я все прекрасно понимаю, — говорит он, когда ее бедра прижимаются к его.
— Тогда, — она облизывает губы, прерывисто вдыхая, — может быть, придется избавиться от всех оставшихся слоев. Кожа к коже теплее всего, знаешь ли. Для выживания.
Драко хмыкает в знак согласия.
— Верно, — он стягивает ее шелковую кофточку через голову, а затем пальцами убирает локоны с ее глаз. — Хорошо, что у тебя есть я для тепла тела. Что это за бесполезная вещь на тебе была? — он бросает ее через плечо. — Если мы будем терять наши палочки каждый раз, когда метели неожиданно материализуются, мне придется держать тебя во фланелевых штанах. Кто купил тебе такую бесполезную вещь?
Она тихо смеется.
— Раньше у меня было очень практичное нижнее белье, а потом кто-то похотливый заменил его.
— О, тише, — он медленно проводит руками по ее обнаженной коже, а затем наклоняет ее назад, пока она не оказывается под ним; он стягивает ее трусики вниз по ногам, а она снимает трусы с него.
Он стоит над ней на коленях, едва удерживая свой вес, и опирается на свои руки так, что они обрамляют ее голову, когда он смотрит на нее.
— Ладно. Обнаженные. Кожа к коже. И что теперь?
Она прикусывает губу.
— Ну, в суровых погодных условиях дело не только в том, чтобы согреться, но и в том, чтобы не замерзнуть. Важно бодрствовать и поддерживать частоту сердечных сокращений, сохранять температуру тела. Например…
Ее пальцы блуждают между ними, пока она не находит его, уже сильно прижатого к ее бедру, и она видит, как его пульс учащается. Она медленно скользит рукой вниз, прежде чем потянуть вверх. Он опускает голову. Он зарывается лицом в ее плечо, издавая стон, и его бедра прижимаются к ее руке, тело прижимается к ней. Жар захлестывает ее.
— Теплее, правда? — голос у нее хриплый.
— Да, — его голос звучит напряженно, пальцы путаются в ее волосах, в то время как она продолжает прикасаться к нему. Быстрый рывок, медленное поглаживание, скольжение большого пальца по тому месту, которое, она знает, наиболее чувствительно, и ощущение, что все его тело вздрагивает.
Одна из его рук скользит вниз, чтобы сжать ее грудь, большой палец обводит сосок так, что у нее резко перехватывает дыхание и жар вспыхивает в тазу.
— Мы должны двигаться очень медленно, — произносит она, стараясь говорить ровным голосом и сдерживая стон. — Чтобы не замерзнуть…
Ее голос прерывается на вздохе, когда он ласкает ее так, как он знает, ей это нравится.
Она убирает его руку и толкает вниз, пока не оказывается сверху.
— Ты не можешь просто лапать меня без разбора, — говорит она с притворной суровостью. — Я должна показать тебе, как это делается. В этом есть особая техника.
Он прищуривает свои серебряные глаза, глядя на нее, его бледная кожа и волосы позолочены отблесками огня.
— Да. Все это кажется чрезвычайно научным.
— М-м-м, — протягивает она, целуя его, прижимаясь к нему всем телом, проводя пальцами по его шее. Она покусывает его ключицы, наслаждаясь тяжестью его рук на своей спине. Ее плечи непроизвольно прогибаются, когда его пальцы скользят вдоль ее позвоночника.
— Где ты этому научилась? — спрашивает он, когда она целует его торс, покусывает, проводит пальцами по коже, ощущая неровность шрамов, рассекающих его грудь. — Есть ли кто-то, кому я должен завидовать?
Она фыркает.
— Я экстраполирую. Существенно.
— А. Очень хорошо. Просто уточняю…
Она касается губами его бедра. Она скользит своим телом между его ног, проводя рукой по его бедру, в то время как ее язык обводит таз, и он издает бессвязный стон, сжимая ее плечо, когда его член нетерпеливо дергается. Она игнорирует это, предпочитая прикасаться к нему везде, кроме него.
— Помни, медленно, — говорит она почти шепотом. — Очень медленно.
Наконец она обхватывает его пальцами и долго облизывает. Он стонет и кусает губу, когда она продолжает. Она видит, как напрягаются сухожилия на его шее, а из горла вырывается гортанный вздох. Дрожащее тепло, быстрое, как электрический разряд, пробегает по ней. Она продолжает медленно двигаться, дразня его рукой вверх и вниз, в то время как она легко скользит по его коже. Когда костяшки его пальцев впиваются в одеяло так сильно, что она думает, будто он может разорвать его, она наконец разжимает губы.
Он перестает дышать и не двигается, когда она берет кончик в рот; его взгляд достаточно горяч, чтобы обжечь.
Его грудь вздрагивает, и она чувствует, как он пульсирует, когда проводит кончиком языка по всей его длине.
— О, бляяять, — его живот вздрагивает, мышцы сжимаются, когда он напрягается; его рука сжимается в кулак, хватая ее за волосы, а затем отпускает, когда он шипит и его голова откидывается назад, а звук разрезает воздух. Ее голова наклоняется, язык изгибается, предвкушение бежит по венам и по коже, когда она расслабляет челюсть, принимая его глубже. Глубоко, как она может, прежде чем она покачивается, щелкая кончиком языка по нижней стороне.
Она делает вдох и повторяет движение. Он стонет, и его рука находит ее лицо, кончики пальцев скользят за изгиб челюсти, тянут, направляя, не принуждая, но отчаянно умоляя, пока его большой палец гладит ее по щеке.
— Да… именно так. Блять, это прекрасно. Ты идеальна.
Она сосет до тех пор, пока ее щеки не впадают, позволяя ему управлять темпом, качая кулаком вокруг того места, которое она не может захватить своим ртом. Он дергается под ее языком, скользя к задней стенке ее горла. Она слегка увеличивает темп, наблюдая за ним. Его глаза расплавляются, а губы дергаются, как будто он не в состоянии произнести нужные слова.
Его большой палец продолжает медленно потирать впадинку на ее щеке, а дыхание становится все короче и короче.
— Вот так. Достаточно, — его голос жесткий и хриплый, когда он резко отрывает ее от себя. — Я думал, мы принимаем экстренные меры, чтобы не замерзнуть насмерть.
Он перекатывает ее под себя и прижимает к месту. Гермиона подавляет смех.
— Что случилось с медлительностью и сохранением тепла? — рычит он.
Гермиона смотрит на него, тяжело дыша.
— Мне уже довольно тепло. Разве нет?
Он прикусывает губу, когда его взгляд скользит по ее телу.
— Ты… беда, вот что ты такое, — наконец произносит он.
Он закрывает глаза и с минуту очень медленно дышит.
— Я думаю, что ты достаточно продемонстрировала основную методику. Как насчет того, чтобы я попрактиковался сейчас, а ты смогла бы предложить конструктивную критику, — он искоса смотрит на нее сверху вниз. — Посмотрим, смогу ли я заработать от тебя «П».
