— И ты смогла бы? — он способен своим голосом делать с ней самые неподобающие вещи. Быстрый прилив тепла пробегает по ее спине, когда она слегка кивает. — Ты понимаешь, — говорит он непреклонным тоном, — что есть и другие вещи, которыми я могу тебя накормить.
Она знает, но обожает, как серьезно он относится к предполагаемым свойствам сырых устриц.
— Я знаю, — шепчет она.
Его голова наклоняется ближе, и ее губы изгибаются в улыбке, когда их губы встречаются.
Его длинные пальцы скользят вверх по ее ногам, раздвигая их, подтягивая ее к краю стола до тех пор, пока его бедро почти не прижимается к ее центру.
Он целует ее, а затем медленно отстраняется, чтобы рассмотреть. Их носы едва соприкасаются, когда они смотрят друг на друга. Его рука поднимается, чтобы погладить ее по щеке.
— Жена, — благоговейно произносит он. — Моя жена.
Дрожь пробегает по ее телу.
— Мой муж, — отвечает она.
Он выдыхает, сжимая пальцами ее подбородок и бедро, когда его голова опускается и их лбы встречаются.
— Черт, — говорит он. — Не думаю, что когда-нибудь привыкну к тому, что ты меня так называешь.
По телу Гермионы разливается кровоточащее тепло, и это не из-за жара, исходящего от домашнего очага или потрескивающего огня в соседней комнате.
Она цепляется каблуком за его ногу, притягивая его чуть ближе.
— Может быть, когда-нибудь, но я надеюсь, что это ненадолго.
Он издает низкий смешок, который отдается в ней вибрацией.
— Ты знаешь, — его голос низкий, и его твердое тело прижимается достаточно близко, чтобы она начала прогибаться, пытаясь удержаться в вертикальном положении. — С твоей стороны было очень практично настоять на кухонном столе.
— Да… это была хорошая идея, не так ли?
Его пальцы на ее бедре скользят внутрь и дальше вверх; Гермиона совсем не дышит, когда его рука забирается под одежду, и он касается ее.
Он тяжело дышит ей в плечо.
— Блять. Ты такая мокрая.
Гермиона никак не может выговорить что-нибудь в ответ. Она прикусывает губу, но это не подавляет стон, который вырывается, когда ее бедра подаются вперед, прижимаясь к кончикам его пальцев.
— Нам повезло, что мы остановили свой выбор на оссобуко*, — продолжает он темным, греховно хриплым голосом, толкая ее на стол и стягивая джинсы с бедер. — Это дает мне достаточно времени.
***
— Счастливого Рождества, — говорит Гермиона, когда он просыпается на следующее утро. Она уже час сидит в постели, просматривая карты и исследовательские статьи, которые он, вероятно, назвал бы работой, если бы был достаточно трезв, чтобы заметить и пожаловаться.
Он не ранняя пташка.
На самом деле, он, вероятно, стал бы полностью ночным, если бы она позволила ему.
Он вдыхает и бормочет что-то, очень отдаленно напоминающее «доброе утро», и закрывает глаза рукой, лежа неподвижно еще несколько минут.
Затем он долго и медленно вздыхает.
— Во сколько они нас ждут? — говорит он хриплым от сна голосом.
Гермиона бросает свиток на прикроватный столик и поворачивается к нему.
— Нас занесло снегом.
Последовала долгая пауза, и он убрал руку от лица, чтобы посмотреть на нее затуманенными глазами.
— Нас что?
— Снег, — повторила она снова, как ни в чем не бывало, насколько это было возможно. — Прошлой ночью была метель.
Он выглядит таким растерянным, что она почти видит, как он пытается вспомнить, есть ли какие-то определения для слова «метель», которые он не помнит.
Она указывает на окно, и Драко поднимает голову, чтобы посмотреть на покрытую одеялом сельскую местность. Длинные сосульки свисали с карнизов, а сугробы почти скрывали садовую ограду.
— Видишь? Так что на Рождество мы никуда не поедем, — она смиренно пожала плечами.
— Не поедем? — Драко выглядит совершенно сбитым с толку.
— Нет, — она отрицательно качает головой. — Наш камин еще не подключен к каминной сети, и мы не можем аппарировать, потому что, кажется, потеряли наши палочки.
Он моргает, и его брови сходятся вместе.
— Мы… мы что?
Гермиона подавляет улыбку. Утро — не самое лучшее время для него. Это было бы бесконечно забавным, если бы он был достаточно осознан, чтобы оценить это.
Она невинно пожимает плечами.
— Я уверена, что они где-то есть, но, похоже, куда-то пропали. Итак, мы заперты дома вместе. Рождество придется провести только вдвоем.
Она наклоняется над ним и зачесывает назад его волосы.
— Ты можешь вернуться ко сну. Тебе еще рано вставать.
— Ладно, — он все еще выглядит очень озадаченным, но и все еще достаточно уставшим, чтобы быть послушным.
Он обнимает ее за талию и через несколько секунд снова засыпает.
Он встает через час и идет на кухню, пока она разогревает в духовке выпечку и жарит колбасу.
Он натянул халат, его волосы взъерошены и спадают на глаза, но сейчас он выглядит вполне разумным. Он наливает себе чашку чая и стоит, глядя на Гермиону, пока пьет.
— Итак, — говорит он, наконец, — мы потеряли наши палочки.
Гермиона кивает, не отрывая взгляда от плиты.
— И нас «занесло снегом».
— Да. Это почти невероятное совпадение, не находишь?
Воцаряется оглушительная тишина, прерываемая лишь звуком шипящего жира.
Наконец Драко вздыхает.
— А что именно делают маглы, когда идет снег?
Она пожимает плечами и смотрит на него.
— О, обычные вещи — решают головоломки, читают, укутываются и гуляют по снегу, сворачиваются калачиком перед камином, чтобы согреться, и пьют много горячих напитков.
Он смотрит на нее прищуренными глазами, пока она не заканчивает готовить завтрак. После того, как они поели, они занялись подарками. Гермиона дарит Драко набор японских ножей, и он, нахмурившись, идет в их комнату и возвращается с завернутой книгой, которую, без сомнений, он купил для себя, но она приняла ее с энтузиазмом.
Большинство подарков, которые они получают, — это книги. Все, кажется, прислали им разные.
Единственное исключение — Люциус и Нарцисса, отправившие им эпернэ**.
Драко ставит огромное серебряное чудовище на кофейный столик и в отчаянии закрывает глаза рукой, пока Гермиона сидит, оценивая его.
— Очень замысловато, — говорит она через несколько минут, пытаясь представить его в центре стола, за которым могли удобно разместиться только четверо или неудобно шестеро. Это самый намеренно бесполезный подарок, который она когда-либо видела.
— Будет лучше, если мы бросим его в реку, — говорит Драко.
Они решают не делать этого, потому что есть шанс, что когда-нибудь родители Драко посетят их «странный маленький дом», чтобы узнать, достаточно ли образована Гермиона, чтобы знать, что делать с эпернэ. Они прячут его в дальнем углу чердака, а потом укутываются и отправляются на прогулку, чтобы посмотреть на реку в качестве утешения.
Кое-где у Гермионы над коленями налип снег, мягкий и пушистый, идеально подходящий для снежков. После того, как они прошли вдоль реки и вокруг близлежащего поля, она проверила качество снега, делая снежок размером с квоффл и запуская им Драко в голову.
В качестве возмездия, он преследует ее по полю и бросает в сугроб. В ее попытках убежать происходит небольшая борьба. К тому времени, как они возвращаются в коттедж, оба мокрые от тающего снега и почти неистово дрожат.
— Знаешь, — говорит он, топая сапогами, чтобы стряхнуть с них снег, и печально смотрит на Гермиону. — Если бы у нас были волшебные палочки, мы бы снова согрелись за считанные секунды.
— Да, — говорит Гермиона, тяжело дыша и неуклюже пытаясь развязать шнурки на ботинках негнущимися пальцами, — очень жаль, что мы их потеряли. Придется придумать другие способы согреться.
Драко бормочет что-то неразборчивое себе под нос, стягивая зубами перчатки и помогая ей снять пальто.
Под их одеждой повсюду скопился снег. Они оставляют его в куче в прихожей и спешат сгрудиться перед камином.
— Видишь? Нам даже не нужна магия, — говорит Гермиона, крепко прижимаясь спиной к его обнаженной груди в попытке поглотить больше тепла его тела, пока она плотно натягивает большое одеяло вокруг них обоих.
