Нужно разговаривать с людьми – вот в чем решение.

На следующее утро, взяв с собой список адресов «невест», Майер приступил к поиску. Некоторые адреса он вычеркнул сразу. Здесь была реальная нищета, а не нарочитая бедность. Вычеркнутых «кандидаток» прибавлялось, пока «жених» не наткнулся на лачугу, которая его развеселила. Размером эта лавка была не больше лачуги Ротшильда, зато табличка на ней говорила о чрезмерных амбициях владельца. Надпись на табличке гласила: «Банк Вольфа С. Шнаппера».

Ротшильд вошел в «банк» и почти сразу уткнулся в конторку, за которой сидел средних лет мужчина. Черные волосы с проседью, крупный нос, пухлые губы, умный взгляд темных глаз. Слишком умный для клерка. Наверняка, это и есть владелец банка.

– Я бы хотел поговорить с хозяином этого благословенного дома, – произнес Майер заранее приготовленную фразу.

– И что тебе мешает, юноша?

– Мешает то, что я не полностью уверен, вы ли хозяин.

– В этом ты можешь не сомневаться.

– Тогда я пришел просить у вас выдать за меня вашу дочь.

– Вот как? – искренне удивился банкир, – так-таки сразу и выдать?

– А почему нет? Я выгодный жених. Вчера я получил чин придворного фактора принца Гессен-Кассельского. У меня есть кое-какие сбережения и, благодаря должности, я смогу их быстро прирастить. Если бы я мог рассчитывать еще и на небольшое, тысячи две, приданое, то будущее вашей дочери и наших детей никогда не омрачит бедность.

– Ты хоть видел мою дочь?

– Издалека, – соврал Майер и глубоко в подсознание к нему начал забираться страх.

«А вдруг она совсем страшная? – крутилось у него в голове, – такая страшная, что невозможно будет с ней спать даже с закрытыми глазами».

– Гутле, выйди сюда, дочь – не оборачиваясь и не повышая голоса, произнес хозяин дома.

На его вызов из-за перегородки, которую Майер принял за стену, вышла девушка, и встала подле отца. Они были чем-то похожи, только у дочери все было меньших размеров и на лице смотрелось гармонично, а огромные ресницы и потупленный взор делали ее обворожительной. По классификации Ротшильда она не попадала в категорию красавиц, но была ниже лишь на полторы ступени: между милашкой и очень симпатичной.

Отец смотрел не на дочь, а на реакцию новоявленного жениха. Не заметив ничего оскорбляющего достоинства дочери, банкир сказал, обращаясь к ней.

– Посмотри на него, Гутле. Сможешь ты с ним прожить всю жизнь?

Девушка подняла взгляд на Майера, и он заметил, что один ее глаз немного косит. Но это опустило девушку в глазах Майера лишь до ступени «симпатичная». Юная Гутле покрутила головой, проверяя, заметил ли молодой человек ее косоглазие. Заметил. Но не отреагировал. Такое бывает редко.

– Надо попробовать, папа, – ответила она.

– Тогда иди, дочь, а мы еще поговорим с молодым человеком. Так ты говоришь, что можешь показать свой патент?

– Да, вот он.

Прочитав патент, банкир вернул его Майеру.

– Значит ты, Майер Ротшильд, собираешься забрать у меня мою дочь, да еще и хочешь получить с меня две тысячи приданного?

– Именно так!

– А если не будет приданого?

– Ничего страшного. Просто безбедное будущее отодвинется вдаль на несколько лет.

– Будет тебе приданное, Майер Ротшильд. Даже не две, а две тысячи четыреста флоринов. Приходи завтра в обед. Будем читать контракт.

Ротшильд летел домой, как на крыльях. Две тысячи четыреста флоринов – это двенадцать с половиной тысяч талеров. Об этом он не мог мечтать даже в самых радужных грезах. За такие деньги можно стерпеть и слепоглухонемую уродину. А здесь, подумаешь, глаз чуть-чуть не туда смотрит! Наоборот, если бы не этот мелкий недостаток, приданого могло и не быть.

В контракте, который Ротшильд обсуждал со своим будущим тестем на следующий день, не было ничего необычного. Банкир заботился о своих инвестициях и поэтому предусмотрел возврат полной суммы приданного вместе с процентами в случае развода супругов.

Майер пытался смягчить этот пункт, добавив к словам: «…в случае развода супругов», фразу: «по инициативе мужа». Но отец невесты категорически не согласился.

– Так не пойдет, Майер. Ты должен создать такие условия, чтобы Гутле не захотела с тобой разводиться.

– Хорошо. Где подписать? – взял в руки перо Ротшильд.

– Пока ничего не нужно подписывать, Майер. Я только хотел показать тебе условия договора. Время передумать у тебя есть.

– И… сколько, вы думаете, у меня времени?

– Думаю, год. И Гутле к тому времени повзрослеет. Не созрела она, чтобы рожать.

– Ну, год, так год, – согласился Ротшильд.

***

Свадьбу сыграли в конце лета следующего года.

Как и любая жена, Гутле хотела не только любить, но и гордиться своим мужем. Для того чтобы любить, нужно любить. А вот чтобы гордиться, нужно представлять, чем муж занимается. Краткий ответ мужа: «деньги меняю», ее не устраивал. Женщина продолжала приставать с просьбами рассказать простыми словами о своей работе. Пришлось Майеру уступить и приподнять завесу таинственности со своей деятельности:

– Вот смотри, вызывает тебя, например, граф и говорит: «Мне надо двадцать тысяч имперских дукатов». Ты смотришь: если купить дукаты за талеры, то понадобится пятьдесят две тысячи двести талеров. А если купить сначала гульдены, а уж потом за гульдены купить дукаты, понадобится пятьдесят одна тысяча восемьсот талеров.

– И ты заработаешь четыреста талеров?

– Если бы! Пока поездишь туда-сюда, поменяешь одно на другое, бывает и сотня талеров в расходы уходит.

– Майер, а зачем графу дукаты? – вдруг спросила Гутле.

– Да мало ли зачем, Гути? Может ружья купить, может пушки, а может коней.

– Я вот о чем подумала, Майер, – после недолгого молчания продолжила разговор молодая жена, – ты ведь знаешь, чем занимается мой отец?

– Деньги в долг дает.

– Да, но кому он дает? – гнула непонятную линию Гутле.

– Тем, кто попросит, наверное. Что ты хочешь сказать Гути?

– Деньги у него берут купцы. Они здесь покупают товар за талеры, увозят, например, в Вену, там его продают за дукаты. На дукаты покупают другой товар, везут сюда и продают его за талеры.

– Ну, и зачем ты мне это рассказала?

– Как зачем? Купцам за один оборот хватает денег рассчитаться с банком отца и себе остается не мало.

– Ну и что? Мне порадоваться за купцов? Или начинать им завидовать?

– Зачем ты так, Майер? – с обидой в голосе произнесла Гутле, – я просто хотела сказать, что отец дает деньги купцам под большие проценты, и то они гешефт имеют. А тебе граф дает деньги бесплатно. Что если их через товар пропускать?

– Не все так просто, Гути. Граф не будет ждать, пока я продаю товар. Деньги ему нужны сразу.

– Тогда надо брать товар, который можно продать сразу.

– Вопрос в том, как узнать, что там можно быстро продать? Нужна сеть агентов повсюду.

– У тебя же много племянников, Майер! Чем они не агенты?

– Тем, что полностью доверять я могу только себе.

– А детям?

– Детям?

– Да, своим детям ты доверять сможешь?

– Не знаю. Наверное. Но ведь их у нас пока нет, Гути.

– И не будет, пока не начнем их делать.

***

В то самое время, когда молодая семья Ротшильдов приступила к воплощению своих планов по созданию торговой сети в Европе, две российские эскадры хозяйничали в Средиземном море. Месяц назад они сожгли турецкий флот под Чесмой и теперь обустраивали базы на греческих островах Киклад. Греческое население островов, уставшее от столетий турецкой оккупации, радостно встречало своих православных «братьев» русских. В российское подданство перешло двадцать семь островов Эгейского моря.

А ведь еще недавно над русским флотом потешалась вся Европа. Выйдя из Кронштадта в составе восемнадцати судов, первая эскадра, возглавляемая адмиралом Спиридовым, без всяких столкновений с противником потеряла одиннадцать боевых единиц. Из семи судов, добравшихся, в конце концов, до Средиземного моря, шесть простояли на ремонте в Англии в течение трех месяцев.