– Хорошо, господин Оппенхайм.

– И смотри, не переплати.

– Хорошо, господин Оппенхайм.

Весь следующий день Майер мотался по городу в поиске поставщика ткани. Казалось бы, чего проще: приди в любую лавку и сделай заказ. Любой купец руками и зубами ухватится за такое выгодное дело. Но беда в том, что все в городе знали, на кого работает молодой Бауэр, и хотели извлечь максимальный гешефт.

Поначалу, Майер легко боролся с жадностью купцов. Он приходил в первую попавшуюся лавку и узнавал цену. Ничего не обещая первому купцу, он шел к следующему и в разговоре «ненароком» упоминал о предыдущем предложении. Обойдя всех купцов, он добивался действительно минимальной цены. Однако вскоре его хитрость раскрылась, и торговцы договорились о пороге снижения.

Договориться-то они договорились, но «лакомый кусок» отдавать в чужие руки никому не хочется. Поэтому каждый купец завершал свой разговор с «уважаемым господином Бауэром» примерно одинаково:

«Дешевле вы не найдете, господин Бауэр. И учтите, только ради вас, я могу еще чуть-чуть скинуть».

По привычке, обходя купцов, Майер в пол-уха слушал их предложения, машинально отвечал, но все мысли его были заняты другим. Он решал, принять ему приглашение Уэлдона или забыть об этом странном человеке, как советовал дядюшка Якоб.

В конце концов, пока ты молод, у осторожности нет шансов победить любопытство. Двадцатилетний Майер не стал исключением. Уже затемно он заглянул в банк, доложил патрону о результатах и, не заходя домой, отправился искать серый особняк на Оберштрассе.

На этой небольшой улице особняк из серого тесаного камня был единственным среди краснокирпичных домов. Даже искать не пришлось. Молодой человек подошел к подъезду и постучал в тяжелую дубовую дверь прикрепленным к ней молоточком.

Дверь открыл слуга, держащий подсвечник в одной руке. Он молча отодвинулся вглубь, пропуская Майера внутрь дома. Три свечи в подсвечнике выхватывали из темноты небольшие освещенные куски окружающего пространства. Вот лестница, вот коридор, вот дверь справа, вот дверь слева, вот дверь спереди. Слуга распахнул эту дверь, и за ней оказалась светлая большая комната со столом, накрытым на две персоны.

– А, Майер! Рад, что ты принял мое приглашение, – хозяин дома встречал едва знакомого молодого человека, как давнишнего друга, однако его радушие не показалось Майеру напускным.

– Вы хотели о чем-то со мной поговорить, господин Уэлдон?

– Не спеши, пообедай. У тебя был трудный день. Ты ведь с утра ничего не ел?

– Откуда вы знаете?

– О, мальчик мой, я много чего знаю.

«Мальчик мой» – это уж слишком, подумал Майер, усаживаясь за стол, – так меня только отец называл».

– Может, тебя шокирует мое обращение, Майер? Ты только скажи.

– Что вы, господин Уэлдон! Вы можете меня называть, как вам будет угодно.

– Хорошо. Тогда советую тебе начать вот с этого бульона.

Пока Майер с аппетитом поглощал одно блюдо за другим, хозяин дома лишь едва притронулся к непонятной желеобразной массе в своей тарелке. При этом он беспрестанно рассказывал веселые анекдоты из жизни знакомых Майеру персонажей. Под разговор молодой человек не заметил, как оказался не в состоянии проглотить последний кусок. Только теперь он понял, что означает выражение «наесться до отвала».

– Надеюсь, ты перекусил? – заметив состояние гостя, осведомился хозяин.

– Не то слово, господин Уэлдон. Никогда в жизни не ел так вкусно и так много.

– Тогда давай перейдем в кабинет и поговорим.

Уэлдон поднялся первым. Одновременно с его движением слуга распахнул дверь в смежную комнату, и взору Майера открылся кабинет. Вернее, «открылся» только большой дубовый стол, покрытый зеленым сукном. Двух свечей, стоящих на столе, не хватало, чтобы осветить стены кабинета, но было достаточно, чтобы очертить контуры стула, стоящего перед столом.

Войдя в кабинет, Уэлдон уселся за стол, а Майеру жестом предложил занять стул. Какое-то время хозяин молча смотрел в глаза своего гостя. Майер почувствовал, как его покидает напряжение и просыпается необычайное доверие к этому необыкновенному человеку.

– Как ты думаешь, мальчик мой, Оппенхайм – богатый человек? – слова хозяина прервали благостные мысли и настроили на деловой лад.

– Да, очень.

– Почему ты так думаешь?

– Я не знаю ничего, чтобы он не мог купить. Я думаю, он самый богатый еврей в Саксонии. Ведь он ведет финансовые дела самого курфюрста Саксонского и пользуется его покровительством.

– А ты не хотел бы вести дела какого-нибудь владетельного князя?

– Что толку хотеть? Придворными евреями становятся редкие счастливчики.

– В этом мире нет ничего невозможного, мальчик мой. А стать придворным фактором, не такая уж сложная задача. Особенно, если я тебе в этом помогу.

– Простите меня, господин Уэлдон, но почему вы будете мне помогать? Я имею в виду, почему я? Вы ведь собираетесь помогать мне не просто так?

– Не скрою, у меня есть на твой счет определенные планы, но они не станут для тебя слишком обременительными. И первая твоя задача – стать придворным фактором Гессенского дома.

«Стать придворным фактором Гессенского дома», – эхом зазвучала эта фраза в голове Майера, – об этом мечтал каждый еврей его родного франкфуртского гетто. Йозеф Мозес, главный придворный еврей принца Гессена, графа Ганау Вильгельма считался кем-то вроде небожителя. Неужели и он, Майер Бауэр, может надеяться на такое счастье?

– Но как мне войти в Гессенский дом? – решился на вопрос молодой человек, еще боясь поверить в реальность недостижимой мечты.

Не отвечая на вопрос собеседника, Уэлдон выдвинул ящик стола, вынул золотую монету и выложил ее на стол. В сумрачном свете Майеру показалось, что он уже видел вчера такой же золотой нобль, но, приглядевшись, понял: монета другая. Майер перевернул монету. Никогда в жизни он такой не видел. Зато много о ней слышал. За этой монетой охотятся все коллекционеры мира. Золотой флорин Эдуарда Третьего. Ее еще называют «двойной леопард». По изображению леопардов Майер и догадался, что это за монета. Он поднял взгляд и, всем видом выражая вопрос, взглянул на хозяина дома.

– Да, да, мальчик мой. Это именно та монета. Я слышал, молодой граф Ганау,– заядлый коллекционер. Как ты думаешь, заинтересуется он «двойным леопардом»?

– Любой коллекционер душу дьяволу продаст, чтобы завладеть этой монетой.

– Души его дьяволу не надо, – с улыбкой произнес Уэлдон, – а вот получить его душевное расположение к тебе – будет в самый раз. Я тебе дам еще несколько редких монет. Перед таким «оружием» принц не устоит.

– Хорошо, стану я придворным евреем. Что потом? Что мне делать потом?

– Для начала, сделаешься ему полезен. Возьмешь у него несколько неликвидных векселей и привезешь их на биржу в Амстердам. Зарегистрируешься на бирже, и будешь ждать. К тебе подойдут мои помощники и все сделают.

– Вы сказали «сначала», значит, есть продолжение? Я ведь должен что-то делать еще? Я хочу сказать, должна же быть какая-то цель. Чего я должен стремиться достичь?

– Цель простая: богатей. Иногда к тебе будут приходить с просьбами мои посланцы. Считай, что это мои просьбы. Вот и все. Трать на себя и свою семью, сколько захочешь, но не забывай, чьи это деньги. Надеюсь, справишься?

Майер задумался. Уж слишком заманчивое предложение. Можно ведь воспользоваться монетами, стать придворным евреем, а про все остальное благополучно забыть. Никаких конкретных результатов от него не требуется, значит, и спросить не за что.

– А как я узнаю, что посланцы прибыли от вас?

– Тебе покажут вот такой знак.

Хозяин вынул запечатанный конверт из лежащей на столе книги и положил его перед гостем сургучной печатью наверх. На печати был изображен глаз, расположенный внутри кольца. Приглядевшись к кольцу, можно понять, что это змея, схватившая пастью себя за хвост.

– Я должен что-то подписать?

– Думаю, это лишнее. У меня достаточно способов наказать тех, кто собирается меня обмануть.