Четыре утра. Майк и Джим внизу гогочут. Тоней пытается спать, вертится, кряхтит. Народ начинает выползать из клеток на прием медикаментов. Много диабетиков, выходят на прием инсулина. Когда-то они были здоровые, красивые, подающие надежды мужчины, женихи и сердцееды… сейчас же уколы каждое утро и тридцать лет за решеткой. Тут даже есть двое в инвалидных колясках. Один потерял ногу из-за диабета, а второй, молодой негр, убегая от копов, соскочил с крыши дома и сломал обе ноги. Вон они, в очереди, один принимает инсулин, другой обезболивающее.

Пытаюсь изучить правила поведения. Например, нельзя общаться с разным цветом кожи, рекомендовано держаться ближе к своей расе. Я сижу за столом с Майком и Джимом – соседями из нижней клетки, а вчера к нам присоединился Норманн. Рыжий, толстый, важный, круглое честное лицо, по тюрьмам двадцать лет, вор–медвежатник.

Рассказывал историю: забрался как-то в богатый дом ночью на второй этаж, видит – сейф. Ну он, конечно, давай пробовать отпирать. И так, и так… А в доме сигнализация сработала: слышит, копы летят, сирена.

Норм открывает окно, выпихивает сейф на улицу и сам вслед прыгает. А там болото внизу, ночью не заметил. Ящик застрял в грязи, да и воришка влип. Четыре патрульные машины перед домом с мигалками и сиренами, а Норманн по колено в грязи под окном, рядом с сейфом.

Часа через два копы уехали, дом опечатали. Хорошо, что Норм догадался окно за собой прикрыть, иначе такая фотка была бы для новостей: рыжий толстый воришка сидит в болоте с сейфом в обнимку и глядит жалостно вверх.

Норманн таки выволок ящик из болота. Сходил за машиной, сейф тросом обвязал, вытащил, привез домой и распилил. Девяносто тысяч кэш там было, документы, драгоценности кое-какие. Не густо, зато адреналина сколько. Документы он им ночью обратно в почтовый ящик закинул.

Двадцать восьмое июня сегодня. Три месяца как взаперти. Тоней перевелся в другую клетку, а ко мне подселили двух мексиканцев. Тут много латинос из Южной Америки. Оказывается, нелегалов не просто депортируют, а сначала в тюрьму сажают. Один из моих новых сокамерников храпит. Маленький, а храпит как крупный. Это нехорошо. А второй целый день ТВ в зале смотрит. Сидит тихо и завороженно пялится в ящик. В зале шесть телеков, на стенках висят высоко, каналы менять имеет право только охрана.

По двум крутят латинские шоу, еще на одном – спорт, по остальным – шоу про полицейских, какие они молодцы и герои, отстреливают криминал… чуть что померещилось, пистолет и стрелять. Утром, в новостях одни мигалки, сирены, копы тащат нарушителей в тюрьму, диктор рассказывает взахлеб что произошло. Пока средний класс в субурбии спал, набирался сил и летал в астрале, в гетто тем временем пытались заработать на пару грамм крэка, чтобы забыться и еще один день протянуть на этой земле… Но, вдруг, полиция вламывается в дом: «На пол! Ложись, суки!» – Автомат в голову, дети орут, отец семейства пытается выпрыгнуть в окно, двадцать лет за пакетик крэка светит. Вон тащат его, вталкивают в круизер, «попался гад, теперь мир станет лучше без тебя».

Это типичные утренние новости, когда только проснулся и бродишь по залу в полудреме, а ум впитывает происходящее и передает полученную информацию в подсознание на переработку и хранение, авось пригодится когда-нибудь в этом жестоком мире.

Мои новые сокамерники – Педро и Антонио, оба из Гвадалахары. Педро пять лет в Америке, из которых четыре в тюрьме. Говорит, что все равно будет пробовать здесь батрачить. Работал на сборе урожая. Сады опрысканы химикатами, в маске, глаза слезятся, вечером тошнит, но напиваешься текилы и спать, а денежки домой, семье. Там жена, двое детишек в школу ходят, надо им ранцы покупать, носочки, даже ноутбуки просят. Растут, растут, а он в тюрьме сидит. Но это не напрягает. Тут он на всем готовом, фасоль да рис кушает, Библию читает. А вот детки там без денег, это не есть mucho bueno9

Два пацана кучерявых у него – Франсиско и Паблито. Фотки зубной пастой приклеил внутрь шкафа. Открывает, грустно смотрит. Там же иконка висит. Помолится Педро шепотом, Библию почитает, потом засыпает и храпит. Вечная Книга на лице, страницы в такт дыханию шевелятся.

Антонио, второй bunkie10 – тихий, ну просто ангел, тоже Библию читает. Ему сидеть подольше, лет двенадцать, за то, что таскал кокаин через подземный туннель из Тихуаны в Сан-Диего. Ползал он там с мешками на спине полгода, пока федералы не встретили на американской стороне. Но зато хорошо заработал, лет на десять семье хватит, даже в тюрьму ему будут на китайскую лапшу и чили соус высылать.

В зале набралось около десяти мексиканцев, кучкой сидят перед латинскими телеками и хохочут. Гомерический хохот и ЭХО-О-О! В другом конце зала, на педофильской стороне, ржет постоянно пузатый тип, которому дали сорок лет за изнасилование. У мексов маленькие сроки, можно и повеселиться, в среднем три-пять лет за нелегальное пребывание, потом депортация домой. А педофилу сидеть взаперти лет сорок, если выживет.

Ну просто задыхается от смеха группа в зале. А когда их запирают в клетки и в зале тихо, тогда уже Майк и Джим из нижней клетки ржут. Че-то я не понимаю: может им выдают какие-то специальные «смехотворные» медикаменты? Вон, мексы опять истерично захохотали. Возможно, им тут лучше, чем дома.

Сегодня приходил адвокат. Меня вызвали, повели по коридору без наручников. Холл пустой, пол блестит, идти недалеко, шагов тридцать. Двери направо, там комнатки для встреч с адвокатами. Размер два на два, один стол, два стула.

Юрист был занят с другим зэком, мне указали ждать в пустой каморке, но он выглянул, помахал мне и показал знак «ок»… мол, всё в порядке. Что бы это значило?

Сижу в комнатушке. Хоть отдыхаю от душного блока, где пахнет китайской лапшой. Тут запахи другие – гражданские, офисные, «свободные». Только стол, два стула и две розетки. И всё. Но все равно интересно. Я почему-то все разглядываю. Особенно розетки. А больше смотреть не на что. Сел на стул, жду. Хоть какая-то смена обстановки.

Наконец адвокат освободился и меня проводили к нему в комнатку. Он уже сидел с приготовленным ноутбуком, на экране которого я увидел… свой бусик. Боже мой, это же момент моей остановки, съемка из полицейского круизера.

– Смотри, – говорит М-р Ланелл. – Смотри, я уже десять раз прокрутил это видео. Никаких совершенно нарушений нет.

– А почему же тогда они меня остановили?

– Скорее всего, я так думаю, что тебя отсканировали на хайвэе на наличие кэша.

– Отсканировали? Как это?

– Ты наверняка, не знал… да и мало кто про это знает, но федералы устанавливают на мостах в Огайо специальные сканнеры, которые просвечивают проезжающие машины на кэш – наличные деньги. Потому что очень много наркоты курсирует по 71-му хайвэю, с юга на север, из Мексики в Кливленд и в Буффало, и оттуда наркотики идут в Канаду. А у тебя с собой было почти тридцать тысяч кэша. К тому, же – конец месяца, 28-е число. У полицейских есть квота – план, который они должны выполнять к концу месяца. Вот тебя и остановили. Так звезды сошлись. – Мистер Ланелл виновато улыбнулся. – Но ты не переживай. Я знаю, что ты не виноват. Ну, может… кроме неуплаты налогов… Посмотрим… Я тебя постараюсь вытащить отсюда… Почему? Потому что остановка была нелегальной! А это значит, что… если тебя остановили нелегально, значит и обыскали нелегально. И, соответственно – арестовали нелегально. Не было бы остановки, не было бы и ареста. Понимаешь? То есть, надо, чтобы судья увидел на этом видео, что тебя остановили без причины. Тогда и всё остальное отпадет. И ты свободен.

«Неужели»

– Да, у нас реальный шанс выиграть это дело, – продолжает Мистер Ланелл.

«Неужели меня выпустят?»

– Сначала судья посмотрит. Затем принимается решение. Это занимает от двух до четырех недель, зависит от судьи.