Фелла помолчала, глядя мимо лица Ковальски, туда, где на стене была картина с Солнечным Витязем.

— Но Витязь был далеко, а Экстер — каждый день рядом, и у меня оставалось всё меньше сил, чтобы разрываться между ними. Я решила похоронить свою одержимость, оставить ей только почтение… я решила ответить на чувства Экстера… я решила это в день перед нападением Холдона на артефакторий.

— Чертовски неудачное время, — отметил Ковальски. Фелла перевела на него взгляд, и ее губы опять покривились в улыбке.

— Да, неудачное. Тот, кого я уже предала в своем сердце и тот, кому я столько лет повторяла о своем презрении, — вдруг оказались единым целым. И к кому из них мне теперь идти? К Витязю, которого я уже не люблю? К Экстеру Мечтателю, который никогда не поверит, что я люблю его, я ведь столько лет твердила обратное. Пойти к нему сейчас, признаться — и он будет думать, что я пришла только потому, что мне нужен тот, другой, Ястанир…

Здесь полагался всхлип, но за свои три тысячи лет Фелла основательно подзабыла, как плакать. Поэтому она просто зашипела, как будто прикоснулась к раскаленному металлу, а сразу же после этого плотно сжала губы и уперлась в Макса тяжелым взглядом. Взгляд был не лишен пафоса. «Теперь ты слышал всё, иномирец, — говорили карие глаза Бестии, — так простимся же!»

Теперь уже Макс Ковальски скрестил руки на груди.

— В одном я не ошибся насчет этой страны. Возраст тут значения не имеет, вы ведете себя, как сопливые подростки. Носитесь со своими якобы сложными проблемами, которые на самом деле яйца выеденного не стоят. Мы вернулись всё к тому же. Экстер, или Ястанир, или как его там, любит тебя. Ты любишь его, нет, дослушай до конца. Неужели ты думаешь: ему не наплевать, за что именно? Считаешь, если ты будешь прятаться от него по углам — это будет лучше, чем если ты выложишь ему все начистоту? Что? Он будет сомневаться, какая из его натур тебе нужнее? И сколько просомневается — год, сто лет? Хочешь сказать, ты не сумеешь ему доказать?

— Так почему бежишь ты? — процедила в ответ Бестия. — Разве ты не…

— Я бегу, чтобы Лори не оказалась заточенной в вашем артефактории до конца времен, — негромко ответил Ковальски. — Если я останусь рядом — так и случится. Я не могу исцелить её. Знаю, что не могу. И когда меня в конце-концов убьют окончательно — только не возражай, что Магистры этого не хотели бы… Лори не должна быть рядом, чтобы узнать об этом. Иначе… ты понимаешь, чем может кончиться. Видела на арене… только вот тогда там оказался Ястанир, который держал щит. Если его не окажется… С тобой и Экстером всё выходит несколько полегче, а?

Не исключено, что Бестия собиралась возразить, но Макс не стал ее слушать. Он махнул рукой, как бы говоря: «А вообще, разбирайтесь сами. Кому я советую, мне только сорок» — и зашагал прочь по коридору. Правда, время от времени еще бормотал себе под нос:

— С любимой, предназначенной другому… предназначенной… черт, во сколько у них тут по-настоящему наступает совершеннолетие?

* * *

В это росистое и нарядное утро Кристо меньше всего на свете хотелось, собственно, видеть утро. Он собирался проспать как минимум до четвертой фазы радуги, потому что герой, который уделал иглеца черенком тяпки, еще и не такое заслужил, по его мнению.

Вторжение Мелиты его отвлекло от приятнейшего сна про Холдона, которому Хет рассказывает: мол, ты с этим артефактом ничего поделать не мог, а у нас тут нашелся один — и ничего, справился при посильной помощи тяпки. Холдон во сне Кристо как раз вытащил из ножен почему-то самурайскую катану, возвел очи к серой радуге, направил клинок в пузо…

И произнес нежным девичьим голосом:

— Ну, сколько можно, соня?

— Млта, — пробурчал Кристо из подушки, потому что свою девушку он узнавал где угодно, даже из сна. — Ну, пусть он себе кишки выпустит, жалко, что ли…

— Вот от таких снов точно надо отвлекать, — пробормотали над его головой, а потом с силой подули в ухо: — Вставай!

— И-ы-ы-ы-ы?

— Пойдем смотреть рассвет.

Узнав, что на улице — рань безбожная, Кристо нырнул в подушку еще глубже.

— Кристо! Макс сегодня уходит!

Видеть Ковальски Кристо хотелось с утра еще меньше, чем видеть рассвет. Поэтому он несчастно хрюкнул и погрузился в подушку еще на несколько сантиметров.

Но его левая пятка уже понимала, что спорить с Мелитой бесполезно. Пятка как будто сама приняла героическое и роковое решение и принялась выползать из-под одеяла сначала в одиночку, потом за ней потянулась нога, потом бок…

Через четверть часа заспанный, хмурый и ненавидящий Макса Ковальски (испортил жизнь даже своим уходом!) Кристо был подан к дверям артефактория. И с огромным неудовольствием выяснил, что не только они с Мелитой решили полюбоваться вставшим солнышком.

Это самое солнышко безмятежно скользило по длинным черным прядям парика — Мечтатель стоял возле самого выхода из тоннеля и, кажется, был без музыкальных инструментов. Кристо даже наполовину проснулся, когда такое увидел.

Окончательно он проснулся, когда рассмотрел остальное собрание. Хет — ну, это понятно, откуда ж еще новостей набраться; Скриптор — тоже где-то ясно, он вечно всюду суется, непонятно, почему… Фрикс, безмятежно почивающая Гелла — вот кому хорошо на плече у братца… Крэй с шайкой — эти что тут делают?! Ковальски с ними, вроде как, дел не имел, утверждал, что с него по горло хватает одного отморозка. Ренейла — а что Сектору Анализа тут понадобилось? Какие-то практеры — ясно, это из тех, кто изучал сеншидо, — потом еще Урсула со своими полупудовыми кулаками…И Гиацинт за ее широкими девичьими плечами. В общем, мечта, а не компания.

Вышедший из артефактория Макс с хмурым изумлением поглядел на эту делегацию.

— Только не бросайтесь обнимать меня все сразу, — попросил он. — Иначе кому-нибудь может не хватить.

Никто не бросился его обнимать. Вместо этого вперед вышел Экстер Мечтатель, и его приближение сподвигло Макса на непонятную фразу:

— Эта семейная пара меня доконает.

А может, он пробормотал что-то другое, Экстер не стал уточнять.

— Не опасайся, — тихо обронил он, — я не стану тебя задерживать.

— Ой ли?

— И отговаривать тебя я тоже не намерен. Мне известны причины, по которым ты… — он по-старому, по-экстерски вздохнул и проговорил: — Я желаю тебе доброй дороги, Макс. Пусть Целестия будет лишь красочным, поучительным сном. Но если ситуация… словом, если твое присутствие окажется необходимым — можем ли мы надеяться, что ты…

— Экстер! — взорвался несчастный Ковальски. — Что может случиться такого, что придется вызывать меня обратно?!

Вместо ответа Экстер обратил взгляд вверх, где сияла безмятежная, красочная целестийская радуга.

— Я-то думал, ты умнее остальных, — выдохнул ошеломленный Ковальски. — Перестаньте же смотреть на меня, как на мессию! У вас тут… у вас есть вроде как Оплот Одонара, семь Магистров и один коматозник, до черта магии и воинов Альтау, так чем вам может помочь человек извне?

Глаза Мечтателя из печальных и отстраненных сделались просто серьезными.

— Скажи, Макс, — тихо проговорил он, — когда ты составлял план битвы с Прыгунками, когда встал на пути у Холдона — ты говорил себе то же самое?

— Я говорил себе: «Местный Витязь помер, а у остальных мозги в дефиците. Придется действовать самому, других вариантов не предвидится».

— Так что изменилось?

— Я узнал, кто ты на самом деле.

Витязь помедлил перед следующим вопросом.

— Разве ты не догадывался?

— Догадывался. И можно сказать, я спокоен за Целестию, — теперь помолчал Ковальски. — Кстати, у меня тоже есть вопрос. Не откажешься объяснить, почему ты скрывался так долго?

— Помимо всего другого, я ждал человека, — проговорил Экстер грустно, — или мага, неважно. Который однажды скажет себе: «Придется действовать самому, других вариантов не предвидится» — и за ним эту фразу повторят остальные. Однако я и представить себе не мог, что человек этот придет из внешнего мира.