– И тебя? – Шурхало был искренне удивлен.

– Да, на завтра. В обед. Уже и Рудницкого предупредили, что он меня заменяет.

– Так, может, тебя хотят арестовать?

– Нет, похоже на другое. Попросили внимательно перечитать хронику Ольгерда.

– Зачем это им?

– Откуда мне знать? Завтра скажут.

– Что ж, пойдем к гостям…

Дамы тем временем живо обсуждали появление советских женщин в театрах и филармонии. Их вид поражал: невероятный коктейль запахов и, конечно же, красные береты, которые они никогда не сбрасывали, потому что ленились делать прически.

Мужчин же, как обычно, понесло в политику. Гости Марковича были давними друзьями как хозяина, так и Куриласа, давно своих мыслей и взглядов друг от друга не скрывали и возможностью промолчать в ответ на спорную мысль не пользовались. Не испытывали они страха и сейчас, когда любимые темы разговоров заводили их на опасную территорию.

– Интересно, что они арестовывают даже членов Компартии Западной Украины, – преподаватель языкознания Олексий Гуркевич удивленно развел руками. – Тех, что выехали в СССР, расстреляли еще в тридцать седьмом, а теперь вылавливают тех, кто, узнав о коллективизации и голоде, вернул советскому консульству во Львове свою членскую карточку. Такого они не прощают! Арестовали уже журналиста Степана Рудыка* и его еврейского товарища-коммуниста Людвига Розенберга*, они как раз из тех, кто сдал назад членские билеты в знак протеста. А когда их арестовали, то выбросили их семьи на улицу, а имущество конфисковали. Оба получили по восемь лет тюрьмы!

– Ну, толстячок Розенберг, как мы его по-приятельски звали, поплатился, пожалуй, еще и за то, что был сотником, членом провода Украинских Сечевых Стрельцов и воевал против москалей, – вмешался Курилас. – Такие у них тоже в списке.

– Ко мне обратился мой выпускник, очень мудрый и активный парень, которого община села выбрала на войта, – рассказывал Маркович. – Но еще надо было, чтобы его утвердили в райкоме. Когда же он приехал туда, секретарь райкома тщательно прочитал его биографию и анкету, и спросил: «А в вашем селе кто-то при Польше в тюрьме сидел?» Парень удивленно ответил, что его деревня была очень бедной, забитой, там никто не занимался политикой, а потому никто арестован не был. А секретарь: «Я не о политике. Меня интересует, кто вообще сидел в тюрьме?» Он тогда вспомнил, что действительно один человек был осужден за то, что забил топором свою жену. «О! – обрадовался комиссар. – Как раз таких нам и надо!»

Все рассмеялись.

– Это правда, как раз таких им и надо, – сказал Гуркевич – Людей бессердечных и жестоких. Ведь они должны организовать коллективизацию, и всех зажиточных хозяев, объявив кулаками, выселить в Сибирь. Мягкосердечные и совестливые на это дело не годятся.

– Некоторые пытаются с ними заигрывать, как вот Квицинская, у которой на Коперника роскошные апартаменты. Она даже пригласила нескольких красных командиров к себе на прием, накрыла щедрый стол, вытащила старые запасы алкоголя. А завершилось все тем, что командиры напились, поссорились, подрались, разбили ей посуду, разбросали мебель, а потом еще и донесли в НКВД на буржуйку.

– Да так ей и надо, старой дуре, – махнул рукой Маркович. – А что ваш сын, Богдан? Дал о себе знать?

– Увы, пока нет. Сюда же никто с той стороны перебраться не спешит! Вот и нет новостей!

Киев, октябрь 2019. Сон сидя приводит к провалам в памяти

Через ослабевший сон Бисмарк услышал приглушенные незнакомые голоса, звяканье посуды и проехавший мимо автомобиль. Ему захотелось перевернуться на другой бок, но сделать это оказалось не под силу. Он открыл глаза и увидел, что проснулся, сидя на мягкой кушетке за столиком кафе.

– Черт, – прошептал.

Вокруг ходили люди. В пяти шагах от него перед прилавком стояла очередь. «Вам разогреть?» – спросил мужской голос. «Да, разогрейте» – ответила девушка.

– Что я здесь делаю? – испугался Олег, заторможено пялясь по сторонам.

Рядом за столиками завтракали посетители. За широкими окнами жила своей обычной бойкой жизнью осенняя киевская улица Ярославов Вал.

Время на мобильнике показывало пять минут десятого. Когда же он сюда пришел? Когда кафе открылось? Да ведь оно же не закрывается! Оно круглосуточное! Значит, оно и не открывается потому, что открыто всегда!

Нудная головная боль мешала сосредоточиться, мешала вызвать ближнюю память. И тут Олега осенило, и он снова опустил взгляд на монитор мобильника. Проверил последние звонки. В час ночи и в полвторого он разговаривал с Адиком. При этом в час он сам звонил Адику, а в полвторого уже Адик звонил ему.

Ночь постепенно становилась прозрачнее, теряла очертания черной дыры. Вспомнилась Олегу внезапная паника, охватившая его после полуночи, когда он понял, что заснуть после пережитого в этот день уже не сможет. Он пытался отвлечь себя интернетом, чаем, коньяком, но паника не отступала. И тогда он позвонил Адику и предложил встретиться. «К тебе, что ли, зайти? Я все равно недалеко, в центре», – спросил Адик, нисколько не удивленный столь поздним звонком. «Нет, возле меня на углу Вала и Франко есть круглосуточная кофейня!» – ответил Бисмарк. Потом Адик перезванивал, говорил, что опаздывает. Но все-таки приехал, и они сидели тут, в кафе, за этим самым столиком. И Бисмарк жаловался своему наставнику по черной археологии на Рину, которой он доверил ключи от квартиры и которая передала их какому-то парню-культуристу, члену то ли секты, то ли церкви.

История с ключами вызвала у Адика ехидную улыбку. «Пьяная девушка с твоими ключами – это все твоя личная жизнь! Я в ней разбираться не буду! А вот то, что ты про вызов на работу и фейковое замыкание рассказывал, это вот подозрительно! Это меня куда больше волнует!» – говорил одессит.

Очередь перед прилавком кафе рассосалась. Бисмарк взял себе латте и вернулся на место.

– К вам ночью девушка приходила! – услышал он над головой.

Обернулся. С подносом в руках возле него остановилась молодая женщина, уже убравшая пустые чашки с соседнего столика.

– Что вы сказали? – переспросил Олег.

– Часиков в пять к вам девушка подсела. Вы крепко спали. Я думала, она хочет у вас кошелек из кармана вытащить, но она меня уверила, что вас знает! Даже имя назвала, но я уже не помню! – пояснила работница кафе.

– Ага, – кивнул Олег. – Симпатичная?

– Не очень! – женщина пожала плечиками и ушла.

Сбитый с толку Бисмарк отвлекся от воспоминаний о разговоре с Адиком. Допил кофе и отправился домой.

Перед дверью замешкался. На мгновение затаил дыхание, приложил к двери ухо, проверяя: нет ли там внутри кого-нибудь чужого?

Полежал с полчасика на диване. За это время и головная боль улетучилась и лучше припомнилась ночная беседа с Адиком. Точнее уже не беседа, а самое главное! Ведь Адик пришел с сумкой и в какой-то момент, оглянувшись по сторонам, вытащил оттуда золотую рукоять кинжала или ножа. На рукояти – знакомое изображение. Два рыцаря на одном смешновато длинном коне. «Посмотри на эту золотую красоту! Ведь круто!?» – потребовал подтверждения Адик, сам очарованно всматриваясь в предмет своей нынешней гордости, будто это он его выкопал. «А там же еще что-то было, в глине?» – напомнил ему Бисмарк. «А-а! Да! С той штукой еще много возни!» – отмахнулся Адик. И перед тем, как уйти, дал Бисмарку важное и срочное задание, никак не связанное с ночной археологией.

Олег набрал номер Адика.

– Привет! Знаешь, у меня провалы в памяти! – сказал ему. – Ты мне что-то ночью рассказывал, а я не помню!

– А ты уже дома? Как там? Посторонних нет?

– Нету!

– Я тебе бумажку дал! Список. Там фамилии и адреса, по которым надо пройтись и поговорить!

Бисмарк проверил правый карман куртки, вытащил сложенный вчетверо листок бумаги. Развернул.

– А кто эти люди?

– Археологи, которые там копались раньше. Они уже умерли.