Бенедикт уперся своим лбом в лоб девушки. Они часто дышат, и Лизи чувствует, как он нежно, но уверенно проводит своими ладонями по изгибам ее спины.

Он откидывается на спину, бросая все попытки перехватить контроль, снимается с якоря и пускает себя по волнам наслаждения, пик и частоту которых задает Лизи Голд. Бен видит: его руки ласкают бедра девушки, плавно поднимаясь вверх, проходя по талии еще выше, к груди. Она так прекрасна в ночной тьме; фантазия дорисовывает те элементы, которых парню могло не хватать или которые не слишком нравились при свете.

Лизи жестко опускает руки солиста ниже, расчерчивая границу своего удовольствия. Бен опять не возражает. Он закрывает глаза, закинув голову назад, но руки оставляет на месте. Его ладони чувствуют ее тепло, играющие движением мышцы и что-то склизкое между их телами.

Вспышка.

Комната на мгновение освещается – это срабатывает местный запасной генератор, выждавший отведенное время и пытающийся запустить сеть без основной линии – и Бен, открыв глаза, видит, что это не пот так странно скользил под его ладонями. Под его руками миллионами снуют белые личинки опарышей, пронизывающие бледное, сине-зеленого цвета тело Элизабет Голд, продолжающее ритмично двигаться и стонущее с каждой секундой все громче.

Бенедикт видел все в замедленной съемке. Он дернулся в попытке освободиться, но труп Элизабет уверенно, с невероятной силой уложил руки ему на грудь, тем самым пригвоздив к кровати. Много позже Бенедикт будет думать, что сила девушки лишь показалась ему чудовищной, но он никогда не забудет этот сладковатый запах разложения, который витал повсюду и бил его, как профессиональный боец, метко в нос, затрудняя дыхание. Он не забудет этой картины никогда, ведь не каждый день здравомыслящий человек занимается сексом с трупом.

Он дернул тазом и уперся руками в плечи девушки, надеясь, что сможет скинуть ее с себя.

Вспышка. Свет погас, и их снова окутала тьма.

Элизабет остановилась, а ее тело дернулось в спазме. Бенедикт подумал, что это предсмертные конвульсии, но сердце билось с таким ожесточением, что парня напрочь парализовало от страха. Силы покинули Бена, и он просто лежал, глядя перед собой, не ощущая, как Лизи скатилась с него и улеглась ему на плечо, нежно мурлыкая что-то себе под нос.

Бен не заметил, как наваждение исчезло, и не было никакого запаха, кроме запаха потных тел и лавандового масла с флердоранжем. Он попробовал сжать пальцы на правой руке – те отозвались болью по всему запястью.

Живой, подумал он. Живой. Юноша невольно и едва заметно перекрестился. Он глянул на лежащую рядом нагую девушку: она была все такой же прекрасной, какой казалась до его внезапной игры разума. Бен аккуратно вытащил свою руку из-под женского тела и медленно пошел искать душ.

Душевая оказалась справа, за дверью комнаты Эл Джи. Парень зашел внутрь, нащупал урну под умывальником, стянул с себя презерватив и выбросил его. Удовольствие и наслаждение как рукой сняло. Бен открыл кран, набрал медленно бегущую воду в руки и умылся – грим черно-белым потоком сбегал по его рукам. Чтобы не пачкать махровых полотенец, юноша нарвал себе туалетной бумаги и отер лицо, после чего вернулся в комнату и лег на кровать. Лизи прижалась к нему, посапывая, и, слава Богу, не задавая вопросов. Он закрыл глаза и попытался уснуть.

Дурнота и усталость овладели им, уволакивая по ту сторону сознания. Бен провалился в тяжелый сон, где он бежал от девушки, у которой отваливалась от тела плоть, а в лунном свете ее кости блестели как зимний снег, и незнакомка все звала его к себе, а дорога перед ним не кончалась.

Он бежал, бежал, что было сил, и в конце его бесконечной дороги появился до боли в боку и высохшего языка знакомый дом. Бен залетел в подъезд и закрыл за собой тяжелую металлическую дверь. Прыгая через три ступеньки, парень поднялся на пятый этаж. Он слышал, как девушка стонет голосом Лизи Голд и зовет приласкать и утешить ее. Юноша трясущимися руками открыл двери, протиснулся внутрь и сразу же провернул защелку, а следом замок, задвижку и цепочку. Пот градом лился по его лицу, футболка прилипла к телу, облепив не самый выдающийся рельеф тела.

Бенедикту казалось, что даже нижнее белье можно выкрутить и выжать оттуда стакан воды.

– Тебе тут не рады, – донесся знакомый разуму голос из его комнаты. Бен навострил уши и тихой сапой принялся красться к своей спальне. Первой мыслью пронеслось слово «воры». Но у него нечего было воровать. Парень жил так бедно, как позволяла эта самая бедность, не переходящая за грань нищеты.

– А-а-а, – протянул второй, чужой голос, словно приятно удивившись. – Теперь понятно, откуда ноги растут.

Бен подобрался на четвереньках к своей комнате и выглянул из-за угла. Посреди маленькой комнатушки спиной к Бенедикту стоял человек в темном костюме, смотрящий на подоконник. Юноша перевел взгляд и увидел там давно забытую, абсолютно черную фигуру с котелком на голове.

Он насмешливо хмыкнул себе под нос.

– Уходи отсюда. Тебе нечего здесь делать, – сказала фигура в шляпе.

– Ты лезешь не в свое дело, – ответил ему мужчина в костюме.

Фигура с котелком ленно слезла с подоконника и начала вальяжно обходить по дуге стоящего в центре комнаты.

– Бес, – сказал он, выставив небрежно палец в сторону мужчины. – Учит меня, —после каждого слова выдерживались размеренные паузы, – как мне жить. Смешно.

Названный бесом дернулся в сторону фигуры с котелком, но тот лишь выставил руку с раскрытой ладонью вперед в знаке «стоп», и человек в костюме остановился. Было слышно, как он пыхтит от натуги и пытается двинуться, но не имеет возможности.

– Ты слаб, бес.

Вспышка.

Гроза утихла.

Бен медленно поднялся на ноги, завороженный от развернувшейся перед ним сцены.

– Давай лучше спросим, – сказала фигура в котелке, – ждал ли тебя сам хозяин этой квартиры.

– Что ты имеешь в виду? – прорычал в ответ мужчина в костюме.

– А ты повернись назад.

И он повернулся.

И Бен увидел его лицо, в туже секунду познав неописуемый ужас, несравнимый ни с какими лизи голдами и миллионами опарышей, копошащихся в теле. Парень провалился в бездонные колодцы глазниц беса и летел посреди ужаса, объявшего его до глубины души.

Одним рывком Бенедикт поднялся с кровати, непроизвольно закрыв ладонями рот, чтобы не закричать. Бешено вращая глазами из стороны в сторону, он часто и глубоко дышал, пытаясь осознать, где он находится. Постепенно память восстановила разбросанный по закоулкам памяти пазл, и все встало на свои места.

Он был в доме у Лизи Голд. Этой ночью они любили друг друга, и сейчас девушка лежала слева от него на животе, сунув руки под подушку, а махровое одеяло застенчиво прикрывало ее ягодицы и его бедра. Бен сдавил глазные яблоки пальцами и широко раскрыл глаза, смахивая остатки тяжелого сна со своих век и ресниц.

Парень встал с кровати и нагишом прошелся по дому: всюду горел свет и были разбросаны вещи. Почесав затылок, юноша заботливо собрал одежду и сложил ее с армейской выдержкой – уголок к уголку, плечико к плечику, шов ко шву. Затем выключил свет, зашел в уборную и выпил воды из-под крана, после чего умылся.

Тихими движениями Бен оделся, аккуратно и с теплотой на сердце прикрыл Эл Джи одеялом до плеч, потом нежно-нежно поцеловал ее в висок. Лизи перевернулась на бок и подобрала колени под себя. Какую-то долю минуты Бен наблюдал за ней с умилением и благоговением. С надеждой, что, возможно, он сюда еще вернется.

Часы показывали пять утра, когда Бенедикт покинул дом Элизабет Голд, оставив о себе в ее памяти только перепачканное краской лицо и ворох вспышек в ночи, которые были то ли молниями, то ли вершинами накрывшей ее эйфории.

16

Уснуть Элари так и не удалось.

Выйдя из душа, она чувствовала себя уже лучше: вернулось обычное равнодушие, холодность и отстраненность, с которыми она встречала и провожала большинство знакомых или незнакомых жителей города.