Львицы бросились к троим охотницам, также подбирающимся к месту потасовки. Джахили подоспел к ошарашенной ударом Бакоре и вцепился ей в горло. Королева взревела и начала колотить льва задними лапами, но Руди быстро подоспела на помощь возлюбленному. Бакора впилась железными когтями в грудь крупного льва; протяжно зарычала, когда её дыхание начало сбиваться под его весом. Джахили подмял под себя королеву, вдавливая её в сырую от дождя траву; Руди мельтешила рядом, стараясь поудобнее ухватить её за живот. На последнем издыхании, срывая голос и роняя бранные слова, Бакора сделала последний рывок и выбралась из объятий синеглазого воина — но Руди тут же оглушила её и впилась в шею. Больше воя королевы прайд слышать не мог.

Тройняшки кружились в яростном танго с тремя охотницами Бесов. Одна из неприятельниц постоянно нападала на Хакини и тут же отпружинивала назад, стараясь тем самым вывести из себя самую слабую, на её взгляд, соперницу. Вскоре ей удалось повалить выдыхающуюся Хакини на землю, но сестра её тотчас подоспела на помощь и нанесла рваный удар наглой охотнице по носу.

Дальнейшего развития драки Рихани не суждено было увидеть — он быстрыми шагами взлетел наверх скалы; оставшаяся часть прайда еле поспевала за ним.

Высокий, мускулистый лев с тёмно-серой шерстью, Навири, стоял у входа в пещеру, готовый встретить своего главного соперника в любую минуту. Неподалёку от отца выжидал появления белого принца и Мункари, молодой и вожделеющий битвы и крови воин. Бесы полукругом стояли рядом с вожаком, взмокшие и ещё более растрёпанные от дождевых капель. Кругом пахло жжёной шерстью, прогорклой листвой и ливнем.

Рихани взошёл на пологую скалу. Вместо кучи вражеского прайда сознание нарисовало на скале мать, белоснежную львицу, меланхолично сидящую у обрыва и смотрящую вдаль. Шерсть её была абсолютно сухой, несмотря на леденящий и душу, и тело, ливень. Но реальность не до конца покинула принца — совсем скоро в чёрном пятне перед собой он стал различать рваный силуэт Навири.

Чёрный лев шагнул вперёд, оскалив острые клыки. Он был наголову выше Рихани. Принц также двинулся ему навстречу, бесстрашно смотря в его глаза, черные, словно уголь, и туманные.

Пасть Навири вдруг расплылась в ликующий улыбке. Он приблизился к уху белого льва и прошептал ясным, шероховатым баритоном:

— Мошенник. Я видел настоящего принца Рихани. Тот орал, как последняя шавка, когда я раздирал ему брюхо. Обманщик! За кого ты себя выдаёшь?! — зарычал он вновь.

— Хоть я и не первенец, но всё ещё сын Ризаву и Сабики. И я отомщу и за них, и за своего брата, — прошипел белый лев в ответ.

Речь белого льва была преисполнена благородным пафосом и ликующим желанием мести.

Глаза Навири загорелись с новым блеском.

— Точно! Ты такой же хлипкий и светлый, как и твоя шлюха-мать. Знаешь, что я сделал с ней и до, и после того, как пробил башку? Так её в жизни никто не драл, и лапы с хвостом были в кровавой каше далеко не из-за ран, — расхохотался вожак Бесов, смотря на своего идеального врага.

Сердце защемило. Рихани приготовился дать команду к атаке и зарычать, но твёрдый удар Навири сбил его с лап.

— То же будет и с твоим тельцем, мамин сынок, — оскалился чёрный лев, кидаясь на Рихани.

Принц принял удар, вцепившись в шею вожака, и вместе они скатились с пригорка на один из нижних ярусов скалы. Навири оказался сверху, в приоритетной позиции — а потому немедля зажал горло соперника костлявой лапой, пытаясь задеть его ещё и клыками.

Тем временем битва не на жизнь, а насмерть происходила и на верху скалы — львы и львицы, королевские приближённые и простые охотники — все катались по пыльной, сырой каменной горе в попытках защитить своё право на владение этими землями. Аскари, как и полагалось правой лапе короля, взял командование прайдом на себя — также пришлось поступить и Мункари ввиду отсутствия отца.

Сквозь частые, рябые капли дождя эти двое пересеклись взглядом. Аскари осознавал своё превосходство над этим молодым, бесправным щенком, только вчера переставшим лакать материнское молоко. Но осознавал и его опасность, растущую каждый день физическую силу, о чём напоминал уже заросший шрам на животе песочного льва. Внебе раздался грохот и на пару секунд итак тусклое, предзакатное солнце исчезло за громовой тучей. Аскари улучил момент и с рёвом кинулся к неприятелю. Львы упали на скользкие каменные плиты, вцепившись друг другу в гривы.

Морду Мункари поразила такая же грубая, безумная улыбка, которая минутой ранее сияла на губах его отца. Задней лапой он впился в оставленную им же рану на животе льва и начал раздирать её вновь. Аскари взвыл, чуя вновь поражающую весь его дух боль, но нашёл силы не ослаблять хватку и начал душить соперника сильнее прежнего. Теперь пришёл черёд скулить Мункари. Молодой лев закряхтел, заизвивался, словно раненая в голову змея; он обхватил когтистыми лапами плечи соперника, но ярости последнего не было предела. Аскари сделал окончательный рывок, и струя бардовой крови, словно фонтан, брызнула из пасти уже смиренно лежащего под ним льва. Задыхаясь в собственной красной жидкости, Мункари полетел вниз со скалы, конечно, не без помощи соперника.

Еле дыша от натуги и вновь разодранных шрамов, победитель схватки положил голову на холодный каменный пол. Не было сил встать. Ливень хлестал по спине, по кровоточащим ранам. Аскари прикрыл глаза, но сдавленный крик на противоположном конце поля битвы заставил его очнуться. Вдавленная в стену, у входа в пещеру стояла Канза, ухватившаяся лапой за живот. Руди и Темеко обороняли её от трёх вражеских охотниц, так и желающих испепелить чужую королеву.

Аскари еле поднялся на лапы. Сознание помутнело, в глазах было темно — не смотря по сторонам, он двинулся к своей королеве. Обязанность защищать её, когда Рихани нет рядом, лежала на нём, главном воине. Он оттолкнул уже обмякших, выбившихся из сил охотниц Бесов в сторону и крикнул Руди, чтобы та увела Канзу в безопасное место.

Пока Темеко с Аскари обороняли спуск от присутствия там недоброжелателей, Руди помогла своей подруге спуститься вниз. Четыре мёртвых тела, включая зеленовато-серую Бакору, лежали у подножья скалы. Там же спустившиеся заметили силуэт львицы, склонившейся над чем-то.

— Хакини была сильно ранена, она не может встать, — пояснила с сожалением Руди своей королеве. Обе львицы подошли к своей раненной сестре по прайду и Сабаси, сидящей рядом с родственницей.

— Руди, ты подхватишь её, и мы все вместе пойдём в пещеру. Сабаси, ты нужна прайду там, наверху, — распорядилась Канза, смотря на уже отдохнувшую и, кажется, полную сил львицу.

Сабаси с безысходностью посмотрела на свою сестру, без чувств лежащую на сырой траве. Но она кротко кивнула и поспешила убраться наверх, только бы больше не видеть её страданий.

Тяжко пришлось Руди, тащившей далеко не миниатюрную Хакини к безопасной пещере. Но ничуть не легче было и Канзе, живот которой жутко болел и разрывался изнутри из-за меткого удара одного из неприятелей. Скоро львицы увидели массивную фигуру слонихи Куро, стоявшей возле входа в одну из небольших пещер.

— Как там дела у Рихани? — обеспокоенно спросила она, увидев подходящих к ней львиц. Все трое выглядели помятыми и выбившимися из сил.

Канза отвела взгляд. Больше всего ей хотелось сейчас знать, как там её король — но ей так и не удалось увидеть его.

— Ладно, проходите скорее, — Куро махнула хоботом в сторону входа в пещерку. Оттуда на пару мгновений выглянул тёмно-серый детёныш и, заметив своих, юркнул обратно.

Львицы осторожно расположили тяжело дышащую, явно находившуюся вне своего сознания Хакини на лиственную подстилку. Канза отошла и упала на ту же перину неподалёку, сжав клыки и сдавленно застонав.

— Что с ними, Руди? — испуганно воскликнула Самвири, — они поправятся же, да? — львёнок отшатнулся назад.

— Нам лучше переждать в другом месте, — ответила через пару секунд Руди, видя Хакини, задыхающуюся в агонии, и Канзу, у которой вот-вот должны были начаться преждевременные роды.