Рассчитываясь, слышу, как за спиной открывается и закрывается дверь, и шаги подбираются ко мне сзади. Красная варежка ложится на мой рукав.

- А я гадал, куда ты так бежишь. А ты вот куда бежала.

Чудила Егор улыбается своим лягушачьим ртом, и я улыбаюсь своим человечьим.

- Будешь клеить со мной цепочку? – спрашиваю я его.

Он тычет вверх указательным пальцем (в варежке это неочевидно, но догадаться можно) – жестом сигнализирует об идее. Стягивает варежки, и покупает акварельные краски и две кисточки. Я в восторге! Я понимаю, чем еще мы будем заниматься, кроме бумажных цепочек, фонариков и снежинок.

- У меня всего два окна, - скромно сообщаю ему по пути домой.

- А зеркал сколько? – деловито спрашивает он, но ответа не ждет. – Блин, забыл!

Он взмахивает руками в марионеточной манере. Как же он вихляется, когда имеет эмоции! Надеюсь, он не развалится однажды, ослабнув в шарнирах и сочленениях…

- Я ездил в город, - говорит он, - ночевал в гостинице, чтобы совсем не очушать. Нашел для тебя подарок.

И он протягивает мне нечто невыносимо прекрасное. Сову из космического темного металла с синими, фиолетовыми, розовыми переливами, с желтыми кристалликами глаз. Добротный увесистый кулон.

- Это титан, - поясняет он.

- Я вижу.

- И цитрины.

- Вижу.

Это самый восхитительный кулон, какой только может существовать под небом. Я не спрашиваю Егора, откуда он знает о моей страстной любви к совам. Я смотрю ему в глаза очень серьезно, и говорю:

- Спасибо.

У меня дома разбросаны носки, колготки, лифчики, посуда не мыта, постель не убрана. Я немного смущена. Я не рассчитывала на гостей. Машинально хватаю географически ближайший лифчик, чтобы убрать его из виду, а Егор спрашивает:

- Есть баночка для воды?

Оставляю завал как есть, иду искать баночку. Нахожу из-под «Агуши».

Мы начинаем с кухни. Здесь большое окно, которое я, кстати, совсем недавно мыла. Стекло сухое, прохладное и скрипящее. В нижнем его уголке я рисую акварелью классическую елочную веточку – с коричневой линией и зелеными штрихами. Потом рисую еще веточку, и еще, и по яркому шарику на каждой. Твою ж мать, со школы этим не занималась, класса с седьмого. Как же здорово! Рисую белого снеговика с голубым боком, рисую деревянную избушку с дымом из трубы, рисую сугробы, снежинки, желтые звезды. Я так увлеклась, что почти забыла, что у меня есть компаньон. Мы молчим, каждый стоит у своей половины окна и самовыражается. Наши кисточки встречаются в наборе красок, в баночке из-под пюрешки они соприкасаются из-за тесноты. Посуда по-прежнему не мыта, зато окно погружается в праздник.

Завершив свой ансамбль, отхожу на шаг, удовлетворенно любуюсь. А на территории Егора – искусство. Там сказочный замок с точеными башенками, похожий на диснеевский, там лебеди в озере, единороги с хвостами и гривами, принцесса в танце и фейерверк над шпилями. Я просто ахаю. И вот это можно нарисовать на стекле акварелью и дешевой кисточкой для детсадовского творчества? Правда что ли?

- Ты крут… - бормочу я в глубоком одобрении.

- Я люблю мультики, - смеется он в легком смущении.

Я быстро ориентируюсь, и делаю заказ:

- В комнате требуется «Морозко».

- Будет, - обещает он.

Мы сидим на диване (постель убрана). Вернее, я сижу, а Егор все больше скачет передо мной, отдаваясь трепу. Иногда он присаживается, но вскоре опять подрывается. Вся комната обвешана гирляндами из разноцветных бумажных колечек, снежинками на ниточках и «дождике». Моя комната провалилась в мое детство. На оконном стекле – тройка с бубенцами, расписные сани, Настенька в платочке, Морозко с бородой. С роскошной бородой, а не такой, как у Егора. За стеклом – мутно-синие сумерки. Свет – только от елки и свечек в стаканах. И от ракетной счастливой энергии моего рассказчика. Он вещает о том, как участвовал в гонках на собачьих упряжках на Аляске, как был волонтером и помогал разгребать завалы после землетрясения в Перу, как попал в зверскую песчаную бурю в Саудовской Аравии. Я слушаю с интересом, задаю уточняющие вопросы. Я считаю его фантазером, но не возражаю. Лучше фантазер, чем зануда. Историю о том, как он помог полиции освободить заложников во французском кафе, я не могу слушать с мало-мальски серьезным видом, и потому ложусь лицом в подушку.

- А расскажи мне что-нибудь… простое, - предлагаю я, лежа в подушке. – О себе.

- Например? – он плюхается рядом.

- Ну, какую музыку слушаешь, где работаешь, где живешь. Всякое такое.

Его теплое, ретушированное светом свечей лицо твердеет.

- Не хочу, - отрезает он после короткого раздумья.

Мне кажется, что я ненароком испортила ему настроение, и, чтобы загладить кляксу, дружелюбно тычу его кулаком в плечо.

- Ну фамилию-то хоть назовешь?

Мне хочется знать о нем хоть что-то настоящее.

Он тушуется, усмехается и мнется.

- «Цыпляткин» что ли?! - не выдерживаю я.

- Почти, - он усмехается. – «Мрак».

Я постукиваю по его плечу ладонями, как по африканскому барабану. Мягко отбиваю ритм.

- Егор Мрак? – переспрашиваю весело.

Он кивает. За окном совсем темно. Елка и свечи отражаются в черном стекле, и теперь у меня две елки и десять свечей. Или у нас.

- Даш, - зовет он скромно.

- Да, Егор Мрак?

- Можно я сегодня у тебя переночую? – Он быстро добавляет: - На раскладушке. У тебя есть раскладушка?

Нет, но у Геннадия, я знаю, есть. Возможно, по итогам аренды он мне ее подарит.

Я думаю-думаю, и соглашаюсь. А еще мне приходит в голову дурная мысль.

- Слушай, - говорю хитренько. – А мы на море не только гуляли и на пляже валялись? У нас что-то было же?

Он смотрит на меня глубоко. В глазах копошится жар, но это не отражение пламени в стаканах. Это их собственный жар.

- Конечно, - отвечает он тихо. – Зачем ты спрашиваешь то, что знаешь?

- Значит, у моего тела нет от тебя секретов. Расскажи, где у меня какие родинки, татуировки, шрамы. Мм?

Его теплое, ретушированное светом свечей лицо твердеет.

- Не хочу, - отрезает он.

Я бодаю его в плечо головой.

- Ты фантазер, - сообщаю я, посмеиваясь.

Вместо того чтобы поддержать меня в озорстве, он напрягается.

- Я не фантазер, - говорит он убежденно.

Ладно, хороший день, хороший вечер, к чему напрягаться? Лучше я схожу за раскладушкой, а потом мы подумаем об ужине.

========== 3. ==========

Утро. Егор плещется в совмещенном санузле, я сижу на кухне с ноутбуком. Солнце ломится сквозь избушку, замок, веточки с шариками, принцессу и единорогов. Я набираю в поисковике «Егор Мрак». Я не ищу что-то конкретное, просто надо чем-то заняться, пока жду. Среди разных Егоров и разных мраков нахожу сочетание. Ссылка ведет на некое художественное произведение, опубликованное на неком сайте для любителей писать художественные произведения. Текст не особо большой, и я рассеянно бегу по нему глазами. Я бы предпочла умывание, но приходится ждать, и я жду. Я не вникаю в сюжет и смысл, но с виду похоже на какую-то розовую байду про любоффь. По крайней мере, там много «шелковых волос», «атласной кожи», «трепетных прикосновений», и вот этого всего. Там есть винная помада, глаза «шоколадные, как сладкий рай», серебряная подвеска-паутинка. Крошечный купальник цвета хризолита. Над сладким шоколадным раем глаз я бы посмеялась, но мне как-то вдруг становится не до того. Я листаю текст, выискивая все, что относится к описанию героини. Нахожу немного. В основном, про внешность, одежду, походку, голос, привычку почесывать плечо при разговоре. Описание поверхностное, но, елки-палки, мое. Автор срисовал героиню с меня! А имя ей дал – Алиса. Чем Даша-то хуже, эй?

Отвлекаюсь от героини, бегу по герою. Повествование – от его лица, и в отличие от девочки он прописан усердно. Про внешность – почти ничего, зато биография богата. Тут тебе и полное риска и экзотики путешествие по Кении – с полным погружением в обычаи кочевой жизни самбуру, тут ливни Тасмании и песчаные бури Аравийского полуострова, тут Аляска с собаками, страдания перуанцев под завалами и заложников в ресторанчике Прованса. Я не читаю, просто скольжу по тексту, по глади. Но я не сомневаюсь, что если начать вчитываться, образ персонажа будет складываться в нечто знакомое. Все приключения перса обрисованы в виде ретроспективы, а основной сюжет построен в декорациях российского курортного города. Бархатный сезон в Анапе, море, пляж, безмятежность, уйма свободного времени, которое можно посвятить друг другу. Наш герой, только что облазив вдоль и поперек Шпицберген, приземляется на черноморском побережье, и встречает девушку (с райски шоколадными глазами, винными губами, шелковыми волосами). И у них, конечно, заверте…