Его голос набрал силу, теперь он почти кричит. На пустынном берегу рвет тишину, как медведь свою жертву. Он хочет наброситься на меня с кулаками, но я знаю, что этого не будет. Не потому, что я могу в миг стать кем-то намного сильнее его, а потому, что его нутро отказывается причинять боль.
- Я просто хотел, наконец, жить достойно! – вскрикивает он, как будто взмахивает хлыстом. – Не обманывать и не унижаться! Не быть оборванцем и посмешищем! Я понимал, что мы занялись опасным делом - я не болван и не безумец. И ты, конечно, понимала. Мы с тобой плевали на разум. Не знаю, почему ты, а я – от надежды. Я надеялся, что рожден на свет не только чтобы прозябать, что заслуживаю чуть-чуть успеха. Что достаток пробудет со мной хоть недолго. Но, Латаль, как же так?! Ты их убила так легко, я и заметить не успел! И понять не успел! Ты их разорвала в клочки! Я такого не хотел!
Его ноги утопают в песке, и он по-прежнему дрожит. Я не вижу этого глазами, но знаю.
- Я защищала тебя, - отвечаю слабо. Я слушала крики, и устала, как будто сама кричала. – Советник собирался велеть стражникам тебя убить. Я его опередила, и мне не о чем жалеть. Я жалела бы, если бы не успела.
Он машет руками, словно разгоняя дым. Он разгоняет звуки, издаваемые мной.
Наверное, был и другой способ защитить его, но я испугалась. Мне было некогда размышлять и искать варианты. Я сделала то, что дало результат, и не собираюсь раскаиваться. Я защищала его, и всегда буду защищать.
- Латаль, - обращается он тихо, понимая, что сдержанным тоном проникнет глубже, чем криком. – Уходи.
Я сажусь на песок. Тот прохладный, отчужденный. Я вытягиваю ноги, нахожу ладонями опору за спиной, и гляжу в безграничную черноту моря, как в небытие. Я хочу, чтобы Эйрик сел рядом, обнял меня, и сказал, что погорячился. И чтобы мы сидели, прижавшись, долго и молчаливо, и даже без мыслей. И чтобы медленно наступал рассвет.
- Уходи, - повторяет он с тоской. – Мне ничего от тебя не надо. Я не хочу, чтобы со мной было такое существо, как ты. Ты ужасна.
Он говорит от души. Не швыряется словами, чтобы задеть побольнее, а искренне хочет навсегда попрощаться. Ему абсолютно не жаль возможностей, которые он потеряет, абсолютно не жаль моего общества. Сейчас у него нет даже симпатии ко мне – она оборвалась. Ее растерзал дикий зверь.
Он идет к кромке воды, и зачем-то моет руки. Его фигура тускло светится на фоне черного небытия. Он умывает лицо, проводит ладонями по волосам. У него в карманах пусто, и вернуться домой за вещами он теперь не посмеет. У него есть только все дороги Мира, а больше – ничего. И никого.
Возвратившись, он опускается на корточки передо мной. Желает рассмотреть лицо, но не хватает света. Он верит разумом, что жив благодаря мне, а чувства гонят его от меня подальше. Он боится меня - все очень просто. Я похожа на человека, и не похожа. Я – существо, странное существо. Люди, когда они здоровы душевно, в большинстве случаев не могут спокойно воспринимать убийства, а я могу. Я – сущность, а не человек, и это означает не только умение менять облик и видеть чужое нутро.
- Ты не пойдешь за мной? – спрашивает Эйрик, пытаясь схватить меня зрением во тьме. – Не будешь нанимать бандитов за мной следить? – добавляет он с усмешкой. – Не надо.
Он встает и идет прочь, в густую ночь, выдавившую из Мира все, кроме факелов и звезд. Там, где кончается песок, там начинается лес, и он надеется проспать до утра в траве. А утром отправиться куда-то далеко – в Зодвинг, или даже за горы. Он исходил леса Предгорья, а за горами не был. А там – столько людей, еще не слышавших его предсказаний и прочих размытых песен.
Он идет по зыбкой прибрежной полосе, вглядываясь в непролазную глухую чащу, с каждым шагом замедляется, и, наконец, встает. Кромешная чернь незнакомого леса кажется ему жутковатой и неприветливой. Он говорит себе, что в темноте по чащобам не лазят, и решает остаться до рассвета на берегу. Ложится на прохладный песок, подтягивает к себе ноги, для уюта подкладывает руку под голову. Закрывает глаза, и слушает плеск волн, ожидая услышать среди плеска мое приближение. Я не заставляю его ждать. Подхожу, и ложусь рядом. Он немного унялся, и сожалеет, что назвал меня ужасной. Вспомнил, что считает меня невероятной, прекрасной и удивительной. Что ему неслыханно повезло встретить такое чудо, как я. Что у него еще полно нереализованных фантазий, основанных на моей исключительности…
- Не люблю медведей, - бормочет он, обнимая меня со спины.
Я зажимаю его ладонь меж своих, поглаживаю мягкими круговыми движениями. Руки у него гладкие и нежные, без мозолей, рубцов, потертостей. Руки интеллигента, артиста или мошенника. Его мысли тяжелеют, вязнут в подступающей дремоте. Плеск волн и мое тепло расслабляют его, убаюкивают. Нега обволакивает его разум, и оттуда перетекает на меня. Мои мысли тяжелеют, вязнут в подступающей дремоте. Я проседаю в сон, как затонувший корабль – в ил. А когда просыпаюсь с проснувшимся солнцем, Эйрика рядом нет.
========== 9. ==========
Межмирье пусто, и Мир – тоже. Там нет ничего, кроме сущностей, а здесь ничего, кроме декораций. Неважно, человеком быть, или кошкой, или птицей, или жучком. Неважно, жить среди людей и общения, или в уединенной пещере. Неважно, слушать чужое нутро, или пропускать все мимо. В нутре людей – тоже пусто. Мысли у них ограничены, воспоминания схожи, желания мелки. Страхи пустяковы, печали не находят у меня отклика. В Межмирье нет времени, и в Мире его теперь тоже нет. Я заметила, что снова похолодало и снова потеплело, а больше не заметила ничего.
Я покинула Межмирье ради Хальданара. Бросила свою пустоту ради смысла обладания им. А потом он покинул меня, и я утонула в пустоте. Неважно, где быть, важно – с кем. Или безо всех. Вокруг меня нет времени, но среди безвременья вдруг образовался один миг. В этот миг я ощутила, что не хочу так больше. Я поняла, что должна иметь смысл, что каждому существу Мира необходим смысл, потому что без смысла нет жизни. А я вроде как жива, у меня есть тела и разум. Много тел и один разум. И один миг. В этот миг я решила вернуться в жизнь – вернуть себе то, ради чего покинула дом, сестер, подруг и госпожу. И начала искать Хальданара.
Его нет в Пларде. Я кружила над городом чайкой, слушала нутро людей, и узнала, что он так и не возвратился из того плаванья, в которое ушел, когда я оскорбила его. Благородной сильной птицей – быстрокрылым соколом – я стала исследовать Предгорье, чтобы потом лететь за горы, за море, через любые расстояния. Теперь в Мире появился поиск, и Мир перестал быть пустым.
Я кружила над селениями, дорогами, трактирами, портами, и слушала людей. Пыталась поймать чье-то знание о Хальданаре. Плескалась в ограниченных мыслях, схожих воспоминаниях и мелких желаниях. В пустяковых страхах и не вызывающих отклика печалях. Люди знают о том, какие грибы можно брать в лесу, а какие нельзя, знают, как вязать морские узлы. Знают, сколько стоит козье молоко на базаре, и какой вилкой есть рыбу на званом обеде. Знают, как зовут главу Зодвинга, и сколько человек погибло при набеге плардовцев на этот город. Последнее, правда, приблизительно.
Зодвинг пострадал очень сильно. Горная крепость казалась неприступной, но все же пала под натиском могучего врага. Железо, медь, золото, драгоценные камни – сокровища богатого города придали мощи его врагам. Может быть, ничто так не придает мощи, как жадность. Теперь здесь разграбленные руины, населенные калеками, и мне печально кружить среди скорби и позора. Мне печальны эти декорации, но именно в них я ловлю мысль, ради которой существую, в которой мой смысл. Одному торговцу, снабжающему местную гильдию жрецов, знакомо имя Хальданара.
В скале, нависающей над морем, нечеловеческим трудом и многими веками вырублены полости – залы, лестницы, комнаты, коридоры, а внизу, у подножья горных махин расположен небольшой городок-порт. Порт принадлежит Зодвингу, входит в его предместья. Полости в скале – резиденция главного жреца этих краев, первый храм, обитель служителей богов – единственное место Зодвинга, не пострадавшее от вражеского набега. Проникнуть в эту защищенную святыню не помогла даже жадность. Наверное, отыскать узкий ход вглубь утеса возможно лишь случайно – просто наткнуться на него, мельтеша без дела. Я не стала полагаться на удачу, и набралась неподобающего сущности вина терпения. Я дождалась, когда осведомленный торговец вновь отправится в гильдию, обернулась неприметным жучком, и, скрывшись среди его скарба, принялась сопровождать.
