— Это долго для завтрака. Поэтому предлагаю начать с омлета, — предлагаю я.

— Нет. Есть я не хочу еще. Только кофе, если такое счастье нам доступно.

— Доступно. И я сегодня настолько добр, что принесу его тебе прямо в постель. С тебя поцелуй! — она блаженно улыбается, а мне большего и не надо. За эту улыбку я готов на все. Наклоняюсь ближе. — Я хочу аванс, — она легко чмокает меня в щеку.

— Это аванс, — я делаю хмурое лицо.

— Чувствую, с таким авансом кофе будет без сахара, — она усмехается, потом облизывает нижнюю губу, притягивает меня ближе, нежно, но коротко целует в губы, говорит:

— Так лучше? Тут ровно на одну ложечку сахара. Слишком сладкий кофе я не люблю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Понял. Пойдем, провожу тебя в ванную, пока я буду варить кофе, займешься водными процедурами.

— Иди. Я прекрасно управлюсь сама.

— Как хочешь, — вижу, она снова пытается выпроводить меня, чтобы не показывать свою слабость, но я не отстаю, — как ты себя чувствуешь?

— Сносно.

— Утро после драки самое тяжелое, по себе знаю. Поэтому и предлагаю помощь.

— Обойдусь. Я пока вообще не собираюсь вставать.

— Как хочешь, но тебе ли не знать, что лежать в таких случаях еще хуже. Надо потихоньку, но двигаться.

— Спасибо что просветил, но без кофе я не сдвинусь с постели.

— Понял. Жди.

Пока я вожусь внизу, слышу, что Мариша все же встала, в душе бежит вода. Поэтому время есть, чтобы приготовить легкий завтрак. Бутерброды с ветчиной и сыром, немного свежих фруктов. Спасибо Алексу, он вспомнил, что нам понадобится еда.

Захожу в спальню, ставлю все на прикроватную тумбочку и иду в ванную за моей русалкой. Мариша как раз выбирается из душа. Я жду ее с большим полотенцем в руках. Заворачиваю ее, она смотрит на меня хмуро, но молчит. Решаю воспользоваться моментом, подхватываю ее на руки и несу в спальню. Она вдруг смеется.

— Рад тебя рассмешить, и все же. У меня майонез на носу или я обляпался кофе?

— Нет. Ты обляпался мной. Ты чего такой бодрый? Закинулся с утра амфетамином?

— Когда ты рядом, мне амфетамин не нужен.

— Понятно. И все же. Таскать меня на руках — это слишком.

— Нет. Не слишком. В самый раз. Привыкай.

— Это ты мне конфетно-букетный период устраиваешь? Завтрак в постель и все такое…

— Может и так. А ты предлагаешь его проскочить?

— Для конфетно-букетного периода мы слишком давно знакомы, — укладываю ее на кровать, целую в губы. Не могу удержаться. Хочу все время ее касаться. Но говорю вполне серьезно:

— Я предлагаю продолжить с того места, где мы остановились когда-то. Проскочить все года разлуки и представить, что мы снова оказались в том домике в лесу. Как тебе?

— Не получится, — она грустнеет.

— Мариша, я все понимаю. И все же. Давай просто отдохнем несколько дней, физически и морально. Нам нужна передышка от войн, от эмоционального напряга. Согласна?

Смотрю на нее пристально, жду ответа. Она, похоже, думает. Потом поднимает на меня глаза. Сейчас она совсем другая. Нет в ней той жесткости и спеси, какая-то неуверенность проступает:

— Думаешь, получится? — спрашивает она.

— Надеюсь. Я очень надеюсь! И хочу этого. Если наши желания совпадают, то должно получиться. Я тебя не собираюсь отпускать, — глажу ее щеку, беру ладонь, — помнишь ту сказочную ночь, когда мы познакомились, и тот костер? Кто за руки над пламенем пройдет — всю жизнь вместе проведет. Помнишь?

— Помню, — тяжело вздыхает она.

— Раньше я думал, что смерть разлучила нас, и ничего нельзя исправить, но судьба дала нам шанс. Мы ведь его не упустим? — я понимаю, насколько все сложно. Самую больную тему о нашей дочери не трогаю сейчас. Нам надо доверие восстановить, тогда дальше пойдем с новыми силами. Будем вместе нашу девочку искать. Надеюсь, что найдем. А Марина молчит. Потом все же говорит тихо:

— Я много лет считала тебя предателем. Мне сложно перестроиться. Ту ночь я давно не вспоминала со светлыми чувствами. Но ты прав. Судьба дала нам шанс. И костер я тот помню, и тебя в ту ночь, — вдруг она сама берет мою лицо в ладони и, с чувством глядя в глаза, говорит, — ты моя погибель.

— А ты моя, — вторю ей в ответ.

— Черные глаза затянули в свой омут.

— А мой омут зеленый. Такого цвета глаза у моей колдуньи.

Целую ее нежно в губы. Сердце бьется где-то в горле от переполняющих душу чувств.

— Я тебя люблю. Всегда любил, — молчит в ответ. Ну и пусть. Хотя бы не отталкивает. Уже хорошо, — хочу тебя. Сильно, — улыбается слегка, потом ее наглая рука забирается в мои шорты.

— Вот в это охотно верю.

— Поверишь и в остальное.

— Посмотрим, — говорит она, а потом сама находит мои губы, начиная страстный поцелуй. Ее умелые пальчики заставляют забыть обо всем, продолжая ласкать мою восставшую плоть, а когда она опрокидывает меня на подушки и забирается сверху, то остальное оказывается совсем не важно. Главными в эту секунду становятся ее губы, руки и она сама, моя Мариша.

Почти целый день я провалялась в постели и только к вечеру все же спустилась вниз. Меня замучила совесть, что Амин пошел сам возиться на кухне. Он обещал приготовить ужин. Я честно призналась, что стреляю намного лучше, чем готовлю. Вот чему не удалось научиться, так это стряпать. Когда-то это делала бабушка, а потом уже не до того было.

Спускаюсь по лестнице, кругом витает обалденный запах жареного мяса. Мой мужчина что-то помешивает в сковороде. МОЙ МУЖЧИНА. Какой кошмар! Это я сейчас подумала? Хорошо хоть вслух не сказала. Но ему идет. Не могу не любоваться им.

Как будто попала в прошлое. Он ведь так и хотел, заставить меня забыть обо всем и перенестись мыслями в то далекое безоблачное лето. У него почти получилось. Я невольно превращаюсь рядом с Амином в девчонку, влюбленную в него когда-то. Только сейчас все смешалось внутри. Раньше я отчаянно заталкивала эти чувства подальше, не позволяла им завладеть разумом и сердцем, противилась изо всех сил, а сейчас окончательно сдалась. Теперь эти скомканные, смятые чувства расправляются внутри, как рваные крылья, трепещут, дрожат от нетерпения, зовут в полет, чтобы снова поднять над землей. Только страшно до безумия, а если подведут, не выдержат неведомых потоков, вновь сбросят на острые камни? Я ведь помню как это страшно и больно. Такое не забыть. Но и назад эти хрупкие потрепанные крылья уже не затолкать. Они вот-вот вырвутся на волю, сломав клетку. Прутья уже тонки, подточены умелой рукой этого упрямого, ни на кого не похожего мужчины. Выходит, все же сердце не обмануло меня когда-то? Верно выбрало родную душу? Да и старинные придания не соврали, снова свели нас вместе. Чтобы провести дальше по жизни не разлучая? Может быть. Но жизнь слишком переменчивая штука, угадать ее намерения невозможно. Даже пытаться не стоит.

Сейчас я окончательно решаю ловить момент. Раз уж послана нам эта передышка, надо использовать ее по полной. Поэтому я тихо подхожу к Амину сзади и обнимаю его со спины.

— Ты хотела меня напугать? — улыбается он.

— Нет, я хотела проверить, не спалишь ли ты наш ужин.

— И решила помочь?

— Спалить ужин? Это я могу!

— Неужели все так плохо? — спрашивает он, переворачивая отбивную.

— Ну, не очень хорошо. Яичница и лапша быстрого приготовления — это мой максимум.

— И как ты питалась все время? У тебя была домработница?

— Домработник, — смеюсь я. Амин смотрит сразу хмуро, — ладно, расслабься. Когда с бабушкой жила, она к печке не особенно подпускала, все жалела меня, говорила, что успею еще научиться, потом не до того было, а позже, когда в Россию вернулась, у мужа и правда домработница была, а когда снова одна жить стала, уже не хотелось. Сейчас проблем с этим нет, если есть деньги.