— Я рядом.
Но ничего не получаю в ответ, я даже дыхания ее не слышу. И как привести ее в чувство я не знаю.
Глава 19
Не знаю, как назвать состояние, в которое я погрузилась после слов Зульфии. Кажется, я даже не удивилась. Чего-то именно такого и ждала все это время. Не бывает в моей жизни хорошо. Все или плохо или очень плохо. А теперь настал и апокалипсис. Мой личный. Пока существовала хоть слабая надежда, под ногами была основа, на которой я стояла все это время, зыбкая, тонкая, как лед весной, давно покрытая множеством трещин сомнений. Теперь этот лед треснул, я опустилась в холодную липкую жидкость, на которую раньше только с ужасом смотрела через тонкое стекло. Резко и сразу. И спасения из этой бездны уже не будет. Я тону. Просто тону. Не могу дышать, не могу бороться. И не хочу. Все мои слабые рваные надежды рухнули.
Самое страшное, что я поверила в слова этой немолодой женщины. Сначала думала, убью ее, но потом отпустила ярость слепая. Зульфия, если вспомнить, не сделала мне ничего плохого. Помогала, успокаивала, ухаживала. В глазах ее я тоже боль увидела и правду. Наяву представила девочку мою маленькую, холодную, в одеяльце завернутую. Сердце от этого разорвало страшной болью. Она и правда слабенькая была. Беременность протекала тяжело, в немыслимых условиях, в холоде и голоде. Эта сука старая Зухра тогда собак лучше кормила, чем меня. Иногда приходилось даже свиную кашу есть. Потому что нечего больше было. И роды начались раньше времени. Никто не помогал мне, всем было не до того. У них какой-то праздник был. На задний двор и не приходил никто. Я сама рожала. В сарае. Зухру кто-то позвал, когда уже все к концу близилось. Они вместе с Зульфией пришли. Только сестру Зухра отправила за горячей водой и одеялом. В этот момент я и родила мою девочку. Только на несколько минут в руки ее мне эта тварь дала. А когда сестра вернулась, вырвала из рук малышку и унесла куда-то. Со мной Зульфия осталась. Все успокаивала меня. А потом не помню уже ничего. Сейчас я как будто снова в том липком сне. Снова болит все, снова туман в голове. И жить больше не за чем. И смысла нет.
Сколько я лежала так, плавая в своих воспоминаниях и боли, я не знаю. Наверное, долго. Как сквозь вату слышала, что Амин рядом. Пытается звать меня, что-то говорит. Но я, как оглохла. В какой-то момент почувствовала укол в руку. Подумалось, что надо бы убить всех за это. Но зачем? Ничего не хочу. Видимо от укола я погрузилась в еще более глубокую темноту. Легче не стало. Только тело стало как не мое.
Когда пришла в себя, была глубокая ночь. В палате свет только от ночника. Амин спит в кресле рядом. Почему не уходит, не знаю. Но думать об этом не хочу. И лежать здесь больше не могу. Скрыться надо. Для чего, пока не знаю. Хорошо, что ночь. Очень тихо встаю, хороша вип-палата. Кровать не скрипит, полы тоже. Бесшумно подхожу к двери. Амин вдруг поднимает руку, устало потирает глаза, и снова расслабляется. Засыпает. Я стою так какое-то время, и смотрю на него. Красивый гад, сейчас еще красивее, чем раньше. Четко очерченные брови, волевой подбородок, покрытый щетиной. Да. Изменился. Ушла из черт мягкость, матерый теперь стал, и все же родной. Сумел за эти дни пробраться в душу. Но без меня ему легче будет. Не хочу ему жизнь ломать. Пусть живет. Найдет себе другую Марину, будет любить. Больно в душе от этой мысли, но так правильно. Жил раньше и сейчас сможет. А я… меня нет уже. Хочу погладить его на прощание по щеке колючей, но боюсь разбудить. Поэтому опускаю руку, так и не коснувшись. Выхожу тихо из палаты. В коридоре охранник дремлет на стуле. Да. Охрана на высоте. Тихонько прохожу мимо, поворачивая по коридору за угол, вдалеке вижу медсестру. Поэтому заскакиваю в первую попавшуюся дверь. Это, видимо, какое-то хозяйственное помещение. Шкафы. На одной из полок нахожу вещи. Наверное, персонала. Надеваю медицинские штаны, такую же рубашку, а еще чей-то плащ, даже не знаю, мужской или женский. Еще нахожу старые туфли со стоптанными задниками. Пойдет. Выхожу из больницы через черный ход, иду прямо к забору. Он высокий, но сделан так, что перелезть даже со сломанным ребром не сложно. Вообще я сейчас не чувствую боли. Вернее, чувствую, но она настолько ничтожна по сравнению с тянущей пустотой, разрастающейся внутри, что я не обращаю на нее внимания. Выхожу на улицу. Начинает моросить дождь. Вот так. Жаркая страна. Все время солнце светит. А тут дождь. Хорошо. Плачет небо вместе со мной. Капли лупят по лицу. Смыть пытаются грязь и боль? Зря. Они всегда со мной. Но почему-то от этого становится легче. В голове что-то зреет. Какое-то решение. Нет. Не решение. Логичный конец для такой как я. Смысл мне по земле ходить. Я только боль несу и смерть.
Долго брожу по улицам. Зачем, сама не знаю. Редкие прохожие, которые встречаются мне, шарахаются в испуге. Правильно. Бойтесь меня. Я сама себя боюсь. Не рады мне на этом свете. Пора, видимо, на другой. Почему-то вспоминается Соня. Как смеялась над ней, слабачкой называла, когда она счеты с жизнью собиралась свести. Получается, я такая же? Усмехаюсь про себя. Оказывается дело не в силе и не в слабости. Просто иногда смысла нет. Андрей. Он расстроится. Попрощаться с ним надо. Или не надо? Сама не знаю. Но хотела бы сейчас его голос услышать. Надо позвонить ему. А как? Нужно в номер вернуться. Только желательно незаметно. Хотя, какая разница. Амин меня найти все равно не успеет.
Иду в сторону отеля. Это не далеко. Через минут тридцать я уже вижу ворота и светящуюся вывеску на главном здании. Но к центральному входу мне нельзя. Усмехаюсь своей предусмотрительности. Я еще в первый день припрятала карточку от номера на территории. Знала, что может понадобиться. Время раннее, персонал только начинает просыпаться. Поэтому в номер я попадаю практически незаметно.
Сразу иду на балкон, перебираюсь в соседний. Ну вот. Я опять буду прятаться здесь. Знаю, что Амин будет меня искать. Найдет рано или поздно. Поэтому тянуть не стоит. Нахожу в рюкзаке оружие. Маленький пистолет. Его я много раз проносила даже в лифчике. То, что надо. Достаю его. Холодный металл привычно ложится в руку. Проверяю заряд, все на месте. Хорошо. Телефон. Достаю запасной. Он тоже есть в рюкзаке. Включаю. Набираю номер Андрея и долго смотрю на аппарат. Цифры расплываются перед глазами. Что сказать ему? И надо ли? У него медовый месяц только закончился. А может еще и не закончился. У него все хорошо. Зачем ему мои проблемы. Но я хочу услышать его голос. Просто так. Только сейчас слишком рано звонить. Поэтому я еще долго сижу в номере, все в том же состоянии прострации, перебираю в голове какие-то воспоминания и мысли. Почему-то вспоминается моя тетка, сестра отца, которая сильно пила, а потом повесилась. Помню, как бабушка крестилась и говорила, какой это грех. Смешно. Грех. Да у меня грехов этих, не счесть. Одним больше, одним меньше. И все равно, перед бабушкой стыдно. А еще Амин вспоминается. Ну, с ним все просто. Он меня итак считал все эти годы утопленницей, теперь по-другому думать будет. Хотя его тоже жаль. Он все-таки хороший. Носится со мной. Только зря. Ничего ему не светит. Теперь так точно. Больно ему будет? Переживет. Как специально на глаза попадается томик стихов, я его здесь так и забыла. Хранил его? Не забывал? Теперь придется. Смотрю в окно, солнце высоко уже. Беру телефон снова. Набираю номер Андрея.
— Алло? — сонно отвечает. Разбудила все-таки.
— Привет! — голос хриплый, на мой слабо похож. Но Андрей узнает.
— Марго? Ты? Что случилось?
— Ничего. Соскучилась. Хватит дрыхнуть, совсем в отпуске расслабился!
— Имею право. Только… что случилось? Говори, — вот гад, знает меня хорошо все-таки.
— Попрощаться хотела. Я уезжаю далеко и надолго. Может быть навсегда.
— Марго, — как-то напряженно говорит Андрей, — что не так? Что ты задумала? Говори быстро!
