Ну спасибо тебе, Роан. Теперь мне остается только умереть от стыда.

– Это тот самый рэйо? Он тебя преследует? – Тэш огляделся, как будто чудовище могло выпрыгнуть на него из-за изгороди.

– Нет, – сказала Брин. – Тот, который напал на меня в Нэйте, убит.

– Тогда почему этот охотится за тобой? Думаешь, он знает о том, убитом?

«За мной? – Мысль обрушилась на Брин, словно удар молота. – Неужели? Ну да, он ведь был прямо под моим окном».

– Я и не подумала о таком. Теперь я точно не смогу уснуть.

– Извини. – Тэш смутился, отчего стал еще краше. – Что он говорил? Что ты услышала?

– Рэйо сказал, что хочет есть, а второй велел подождать, мол, пока опасно. Он обещал принести рэйо еды. Что он все устроит.

– Устроит?

– Да, как с Джадой.

– Кто это – Джада?

– Понятия не имею.

– А второй тоже рэйо?

– Не знаю. Только у одного был такой же голос, как я слышала в Нэйте. Но вдруг рэйо разговаривают на разные голоса.

– И как он говорил?

– Хриплым шепотом.

В глазах Тэша появилась тень сомнения.

– Может, это был просто какой-нибудь простуженный старик?

Брин покачала головой.

– Я лишь подумал… – Он снова огляделся. – Чтó здесь может делать рэйо? Они живут в укромных местах, где легко спрятать кучу костей. Они ведь спят только на куче костей. Так мне мама рассказывала. Рэйо бродят по округе в поисках жертвы, потому что не могут уснуть, пока не поедят и не положат кости в свою кучу. Откуда такой твари здесь взяться? Где тогда постель из костей? Ее бы обязательно заметили.

– Ну, – задумчиво произнесла Брин. – Может, кто-то его укрывает.

– Кто-то укрывает рэйо? – с сомнением переспросил Тэш.

– Похоже, что так.

– Звучит неправдоподобно. Как может ягненок укрывать льва? Почему рэйо не сожрет того, кто его прячет?

– Не знаю.

Тэш почесал в затылке.

– Или второй – фрэй. Может, рэйо не едят фрэев.

Брин покачала головой.

– Они говорили по-рхунски.

Тэш смотрел на нее с недоверием. Брин пожала плечами.

– Или все-таки простуженный старик.

Юноша перевел взгляд на дом.

– Наверное, тебе нужно крепко-накрепко запереть окна и двери.

– Да уж, – проговорила Брин.

Оба неловко замолчали. Наконец Брин произнесла:

– Ладно, если я увижу Роан, скажу, что ты ее искал.

– Спасибо. А я еще раз загляну в кузницу.

– Хороший план, – отозвалась Брин.

Ее буквально разрывало на две части. С одной стороны, ей не хотелось, чтобы он уходил, с другой – она не желала больше испытывать стыд и унижение.

Девушка смотрела, как юноша удаляется, затем поворачивает за угол.

«Тэш, – подумала она. – Неплохое имя».

Впрочем, ей казалось, ему бы больше пошло имя Спенсер или Стэнтон, а может…

– Брин!

Тэш вернулся и поманил ее к себе. Брин поспешно подбежала. На свежевскопанной клумбе отпечатались две пары следов. Одна пара была оставлена обыкновенными сандалиями. А вторая – босыми ногами… с тремя пальцами и длинными острыми когтями.

Гиффорд примостился в углу на маленьком табурете. Он всегда сидел там, когда приходил к Роан. У нее под началом трудилось больше двадцати кузнецов, и калеке не следовало путаться у них под ногами. Гиффорд смотрел, как Роан работает, и надеялся, что ему удастся побыть с ней, когда она сядет передохнуть и съесть обед, приготовленный Падерой. Денек выдался хороший, и молодой гончар даже тешил себя мечтами о том, как уговорит Роан перекусить на свежем воздухе. По здравом размышлении он пришел к выводу, что убедить Роан выйти на улицу – все равно что обогнать Брин. Но мечтать-то ему никто не запретит.

Прислонившись к стене кузницы, он наблюдал, как Роан высекает искры из раскаленного шара. Девушка била по нему не сильно, с частыми перерывами, но каждый удар наносила целеустремленно и со смыслом. Обрабатывая металл, Роан была напористой, решительной и уверенной в себе. В этом она превосходила самого Нифрона, произносящего речи на общем сходе. Ее указаниям подчинялись даже трое гномов.

Выяснилось, что ковать железные мечи гораздо труднее, чем казалось поначалу. Первые попытки обернулись неудачей. Наблюдать за процессом – совершенно не то же самое, что воспроизводить его. Роан горько сокрушалась и корила себя за то, что упустила множество мелких деталей, о которых даже не подозревала: сколько именно воздуха необходимо, в какой момент следует начинать качать мехи, на какое время и при какой температуре оставлять клинок в горне, каким должно быть соотношение угля и железа, как часто требуется закалять металл. Первый железный меч появился позже первого снега – уродливый, тяжелый и тупой.

Гиффорд ожидал, что от гномов будет больше проку, на деле же ни один из них ничего не смыслил в металлургии. Правда, Мороз и Потоп, осмотрев кузницы фрэев, построили в крепости и в городе кузнечные горны и мастерские. В результате количество кузниц в Алон-Ристе выросло втрое. А еще гномы обучали жителей каждого клана, чтобы те вернулись домой и открыли там свои кузницы. Пока Мороз и Потоп занимались строительством, Дождь во главе бригады шахтеров добывал руду, необходимую для нового оружия. Вскоре в Алон-Рист потекли вереницы телег, груженных железом и углем. Эта помощь была бесценна, однако никто, кроме Роан, не мог раскрыть тайну обработки металла и создания непобедимых мечей.

Серьезный прорыв случился после того как Брин расшифровала весь текст с табличек из Нэйта. Когда она читала свой перевод, Роан слушала, открыв рот от изумления, а потом сказала, что Брин – гений. Девушка рассмеялась и ответила, что понятия не имеет, о чем прочитала, однако Роан, без сомнения, многое поняла. Она продолжила свои попытки, и скоро в кузнице выросла целая гора неудачных образцов, которую гномы невозмутимо переплавили, превратив в сырье для новых опытов. Впрочем, Роан беспокоил не только способ изготовления металла. Ей не хватало сил орудовать тяжелым кузнечным молотом, поэтому она сделала молот поменьше, как раз себе по руке, и дело пошло гораздо быстрее.

И самое главное – Роан считала, что в формулах Древнего есть ошибка. Может, Брин что-то неправильно перевела, а может, узник Агавы кое-что утаил, только Роан была уверена – она сумеет сделать лучше. Даже первый успех не принес ей удовлетворения. Она все время искала чего-то большего. Повинуясь прямому приказу Персефоны, Роан выработала технологию, которую показала всем остальным, хотя и не была до конца ею довольна. К середине зимы люди во всем Рхулине уже ковали железные мечи, а Роан все продолжала искать секрет создания идеального металла. Гиффорд понимал это по ее лицу – глаза Роан словно высматривали ответы на вопросы, которые никому и в голову не приходили. Она видела то, чего не видели другие, слышала музыку, к которой остальные были глухи, и созданное ею железо казалось ей недостаточно хорошим.

Итак, в тот весенний день Гиффорд сидел в углу, наблюдая, как Роан, напрягаясь всем телом, поднимает и опускает свой маленький молот. Ее волосы, коротко подстриженные, чтобы не мешали, все равно падали на лицо. На кончике носа, как всегда, висела капля пота, а в глазах пылал огонь, еще более жаркий, чем пламя кузнечного горна. Так пылает одержимость.

У нее своя война.

Гиффорд все гадал, счастлива ли Роан. Ей нравилось работать и приносить пользу, однако Персефоне требовалось десять тысяч мечей, щитов и шлемов из крепкого металла. Сотни кузнецов по всему Рхулину трудились днем и ночью. Для Роан выполнить приказ Персефоны стало делом чести, подвигом, который нужно совершить несмотря ни на что. Она, словно верный пес, готова погибнуть ради хозяйки. Что для преданной собаки собственная гибель – трагедия или свободный выбор?