Наконец Петька поднялся от стола.

— Ну ты, пролетарий из попов, — сказал он Алексею Ивановичу, — лодку дашь? Только — чтобы не текла.

— Вишь ты, какой прыткий! Чтобы не текла! Легко сказать… Возьми вон ту тройку. Не больно текет. Конечно, отливать маленько придется.

— Знаю, как «маленько», — проворчал Петька, спускаясь к берегу, — полверсты проедешь — пол-лодки воды. Где у тебя черпалка?

— Пролетарий из попов! — недовольно повторил Алексей Иванович. — Дразнится тоже, сопляк… Карбаска-то не бери! — внезапно крикнул он Петьке. — Тройку бери, тройку! У карбаса весел нету.

Доктор взглянул на «тройку». Она вся погрузилась в воду. На поверхности видны были только концы кокорок носа и кормы.

Алексей Иванович заметил его взгляд.

— Это ништо, что в воде. Отлить только надо, она нарочно у меня замочена. Текла шибко…

Вытащив затопленную лодку на берег и кое-как удалив из нее воду, Иван Петрович и Петька взяли свои пожитки и отправились.

— Снаряд с собой?

Петька улыбнулся и кивком головы указал на свой берестяной кошель.

— Вот в букли уедем, там и устроим все. На глуби щуки крупные стоят. На самое дно спустим.

— Эллен!

— Дэвис!

Они крепко схватились за руки.

Мистер Томсон стоял в стороне и делал вид, что старается не замечать их смущения. Глядя в окно, он старательно чистил маленькой щеточкой полированные ногти.

— Как ты узнала обо мне?

Эллен оглянулась в сторону мистера Томсона.

— Вот этот джентльмен сообщил мне адрес. Но что ты здесь делаешь?

Она опустилась в кресло. Дэвис остался стоять, скрестив на груди сильные руки.

— Я? Это не секрет. По крайней мере — от тебя. Не так ли, мистер Томсон? Я здесь нахожусь в добровольном заключении. Для всех — я уехал в Париж отдыхать. Вы опубликовали об этом? — обратился Дэвис снова к Томсону. Тот слегка наклонил голову. — Прекрасно. Здесь, в этом доме, тайно от всех я буду продолжать работу. Сюда скоро перевезут мою лабораторию. Я должен изготовить большое количество минима-гормона. Что? Употребление? О, это трудная и высокая задача… Ты знаешь, у нас миллионы безработных и еще больше работающих, но живущих впроголодь. Я и группа лиц, заинтересованных в благосостоянии страны, нашли нужным сейчас, именно в настоящий напряженный момент воспользоваться теми возможностями, какие дает в наши руки минима-гормон…

— Ты хочешь сказать…

— Да, я хочу сказать, — неестественно резко перебил Дэвис, — хочу сказать, что мы намерены в ближайшее время начать производить «уменьшение», деминимацию всех, желающих избавиться от нужды и лишений. К нам придут все, кому не хватает хлеба… Таким образом сразу и окончательно будет исключена возможность всяких волнений и беспорядков, поражающих благосостояние нашего государства.

Дэвис говорил холодным голосом, смотрел на Эллен чужим взглядом, и вся его речь скорее напоминала лекцию, чем обыкновенный разговор. Умолкнув, он остался стоять в прежней позе. На его лице не шевелился ни один мускул.

Нервно теребя и покусывая палец перчатки, Эллен пристально и с недоумением всматривалась в лицо Дэвиса, стараясь прочесть на нем ответ на мучившие ее вопросы. Что с ним случилось? Еще вчера она перебирала в уме каждое слово, сказанное им тогда на площади… Она пришла за эти дни к выводам и решениям… Но Дэвис…

Раздался звонок домашнего телефона. Томсон взял трубку и, по привычке говорить в шумных местах, закрыл ладонью другое ухо. Бросив на Томсона быстрый взгляд, Дэвис, не меняя позы, сделал Эллен знак глазами.

— Прими меры… только не полиция… через десять дней…

Напрягая слух, Эллен старалась смотреть в сторону. Когда Томсон оторвал от уха трубку, она встала с кресла и громко сказала:

— Мне нужно идти. Я сегодня что-то ничего не понимаю. Да и времени нет. Когда я могу зайти сюда в следующий раз?

Она взглянула на Томсона. Тот подошел галантной походкой, потирая руки.

— Почему мисс так торопится? Прошло всего несколько минут.

— Я не могу больше здесь оставаться. Зашла только на минутку, — она вынула часики. — Уже восемь часов.

— Я понимаю, что мое присутствие не располагает вас к разговорам, но, к великому сожалению, я действую не по своей воле. Таковы преподанные мне инструкции. — Томсон обернулся к Дэвису. — И вы, надеюсь, тоже подтвердите мисс Эллен необходимость соблюдения строжайшей тайны. Мы и без того достаточно рискуем, согласившись на ваше требование о свиданиях с мисс. Не так ли?

— Да, Эллен, я прошу тебя никому и ничего не говорить, даже мистеру Хойсу.

Очутившись на улице, Эллен прошла несколько шагов и остановилась на тротуаре. Куда она пойдет? Что сделает? Дэвис просит устроить побег. Значит, там он не по своей воле, это какая-то ловушка… Он не смеет с ней говорить. Он притворяется…

Но к кому она может обратиться? «Только не полиция», — припомнила Эллен шепот Дэвиса. Кто же? Знакомых и товарищей у Дэвиса нет. Научное общество, если узнает, не станет ему помогать.

Затем — для всего нужны деньги. Много денег…

Эллен медленно пошла по направлению к набережной. Ее русая головка отчаянно работала, стараясь справиться с непосильной задачей.

«Дэвиса арестовали на грузовике. Дэвис говорил бунтарские речи. Дэвис находится в каком-то странном заключении. Дэвиса хотят использовать, вместе с его открытием, для уменьшения всех безработных и недовольных. Их хотят сделать такими же маленькими, как кошечка Дэзи… Дэвис просит помочь… Дэвис говорит: „Только не полиция“… Дэвис…»

Эллен начинала понимать. Его могут спасти только те, что с таким вниманием слушали Дэвиса на площади. Тот большой негр, который так громко кричал, те люди, что собираются в парках, на площадях, в скверах — везде, где только могут собираться, пока полиция дубинками не разгонит их.

На днях Эллен видела длинную процессию углекопов. Они пришли пешком из Уэллса… Может быть, они смогут выручить Дэвиса и спасти для человечества его открытие? Они, наверно, не хотят стать маленькими. А Дэвис… он мог бы и отказаться, не приготовлять своего гормона. Ах, как все это непонятно!

Эллен вынула из сумочки маленькое портмоне и пересчитала деньги. Оказалось около двух фунтов. Этого мало. Слишком мало.

Нужны деньги, деньги, деньги… Неизвестно, что будет дальше.

Приехав домой, Эллен тотчас принялась за подробный осмотр своего имущества. (Мистер Хойс в это время был в клубе).

В старинной шкатулке старой голландской работы хранились семейные реликвии и драгоценности покойной матери. Эллен зажгла люстру и высыпала все на стол. Этих драгоценностей она никогда не носила. Блестящие украшения не нравились ей, да и фасон у них был старинный.

Небольшое ожерелье из некрупного, но очень ровного жемчуга. Бриллиантовые серьги. Несколько перстней. Брошь. Камея тончайшей работы. Взглянув последний раз на эти дорогие ей вещи, Эллен со вздохом положила их — в сумочку. Этого мало, но может быть…

На другой день Эллен вышла из дома серьезная и спокойная.

Она знала, что должна делать. Что ж, если постигнет неудача — не ее вина, она сделает все, что может.

Старый, благообразный ювелир долго рассматривал в лупу камни и жемчуг. «Да, это настоящие вещи», — сказал он наконец.

Эллен сама знала это хорошо. Только скорее…

Всю ночь Эллен обдумывала план действий. С чего начинать?

Рабочие союзы… Обратиться к их вождям? Но ведь Джемс Коллен тоже — вождь, он — секретарь союза портовых рабочих.

Нет, нет, не то. Пойти к самим этим массам, которые… Но они бесправны, бессильны сейчас. Открыто действовать нельзя, огласка опасна. Надо найти несколько смелых и отчаянных, готовых на все людей. Людей, которые не задумаются пожертвовать собой для разрушения ужасного замысла. Но где их искать?

Эллен боялась ошибки, боялась измены и предательства. Она сама, без помощи и совета, должна найти, выбрать того, кому без страха сможет довериться и доверить судьбу Дэвиса и его открытия.