— Чтобы обогнуть перевал, придется спуститься вниз, и только богу известно, сколько потом предстоит подниматься вверх. Вы осилите такой путь? — спрашивает Гроуз.

— Я предложила его.

В глазах мужчины очевидный скепсис. Он совершенно не верит в мои силы. Если быть честной, я тоже не слишком верю в физические способности Анны…

Но есть и хорошая новость. Я приблизительно знаю, с чем придется столкнуться в этом путешествии и морально готова к этому — готова настолько, насколько это вообще возможно при нынешних обстоятельствах.

— Может, разумнее дождаться помощи? — предлагает Гроуз, опять уставившись вверх.

— Ждете, что они нам веревку сбросят? — начинаю злиться я, ведь до стилпоезда по меньшей мере двести метров!

— В носовой части моторного вагона есть лебедка, — задумался Гроуз и мрачно добавил:

— Но ее длины, боюсь, будет недостаточно.

— Майкл, давайте о вещах реальных, — с глубоким выдохом уже спокойнее говорю я. — Вверх путь закрыт. Помощи нам едва ли удастся дождаться, если останемся здесь. Единственный путь — идти в обход.

— Хорошо, — сразу и без энтузиазма согласился Майкл.

— Да?

— Да, сделаем это, — мужчина хотел, чтобы его голос звучал уверенно, но вышло совершенно наоборот.

— Где ваш дух авантюризма, друг мой? — в стиле Майкла оптимистично говорю я и даже пытаюсь улыбнуться.

— Остался в стилпоезде, рядом с камином и бренди, — с прежним выражением лица, ответил Майкл.

Наш путь лежит через глубокий снежный перевал. Ветер пронизывающий, морозит, бьет и обдувает и мы замотали наши лица шарфом так, что остались видны только глаза. Мы пробираемся по крутому спуску вниз, в обход каменистого покрытого гладким льдом рельефа. По-другому не пройти.

Так проходят минуты и часы.

Кода запрокинула голову, обнаружила, что солнце уже высоко в небе, а значит, наступил полдень. Еды нет, а воду заменяет снег. От такого питья жажда становится только сильнее.

Когда появился удобный выступ, Майкл сразу упал на снег. Мужчина тяжело дышит. Снимает шарф с лица и спрашивает:

— Как ты?

Обращение Майкла на «ты» мгновенно прорезало слух. В таких условиях и вправду формальности совсем не нужны.

— Нормально, — храбрюсь я. На деле тело ноет и стонет от непривычно-изнуряющей нагрузки. Голова гудит.

— Предлагаю пари, — вдруг говорю я, уставившись на невероятный снежный простор.

Расслышав странный приглушенный звук откуда-то сверху, сразу понимаю, что это смеется Майкл.

— Я пью виски, а ты бренди. Тот, кто осилит бутылку первым, победит.

Майкл продолжает смеяться, теперь его смех слышится мне более привычным и живым.

— Какова награда? — весело спрашивает он.

— Проигравший займет купе, то, что по соседству с Лонгером.

— Ну а для меня какой интерес? — спрашивает Гроуз. — Я ведь не занимаю это купе.

— Выиграю я — ты возвращаешься в свое купе. Выиграешь ты — на встрече с репортерами я не расскажу о горьких слезах на твоем мужественном лице.

— Что?! — завопил Майкл.

— По рукам?

— Анна, ты грязная…

— Ты не лучше, Майкл! — отрезала я. Поднимаю глаза на мужчину. — Ты уступил мне соседство с Лонгером. Так не поступает джентльмен.

С претензией смотрю на него, а он смотрит на меня. Медленно-медленно на губах Майкла растянулась виноватая и в то же время понимающая улыбка.

— Я не знал, что уступив леди лучшее купе, создаю для нее проблемы. Я бы и без спора поменялся с тобой, — сказал он. Улыбка стала гаснуть, и Майкл очень серьезно спросил:

— Откуда у тебя порез на лице?

— Ерунда, — отмахнулась я и сразу отвернулась.

— Он был на твоем лице еще до крушения. Что произошло?

С глубоким выдохом тихонько говорю:

— Падают не обязательно с вагоном стилпоезда.

Майкл не стал настаивать, за что его мысленно благодарю. В таких непростых обстоятельствах лучше не нагнетать. К тому же если Хэнтон или Майкл вдруг вступятся за меня перед Лонгером, то наверняка в ущерб себе. А мне бы этого не хотелось.

— Ты готова идти? — спрашивает Майкл.

— Да, — выдавила я из себя ответ.

За час нам удалось обогнуть горную возвышенность. Ветер здесь тише и снег больше не идет, но меня тихо ужасает мысль, что теперь нам предстоит карабкаться вверх по склону в сорок пять градусов. Задачка непростая, но мысли о тепле, еде и виски должны прибавить сил.

Майкл поднимается первым, пробивая сапогами, обернутыми в дубовую уже ткань, снежную тропу вверх. Мне приходится проще, но нести на себе тяжелый тулуп — все равно изнуряющая работа.

Силы уходят быстро.

Рукой упираюсь в крутой склон и озираюсь на природное великолепие. Вдалеке снежные пушистые ели местами резко меняются на голые и корявые обледеневшие деревья. На этой высоте горизонт с множеством горных вершин как на ладони.

Очень далеко вижу ледяное озеро, своей формой напоминающее взмах крыльев бабочки. Оно почти целиком предстало перед нами, только малой частью скрываясь за выступами гор.

Какой покой!

Ни края, ни границ. Полная свобода.

— Неплохо, да? — завороженно выдохнул Майкл.

— Да, — так же завороженно отвечаю я. Не сразу, но перевожу взгляд на мужчину и спрашиваю:

— Ты как, держишься? — подразумеваю я его тяжелую долю пробивать снежную тропу наверх. Сама знаю, как это непросто.

— О чем ты? — усмехнулся Майкл. — Лучшее приключение в жизни!

Я улыбнулась ему.

Беззвучно взмахивая крыльями, с горы спланировала большая птица и, заприметив нас, резко спикировала к хвойным деревьям.

Мне вдруг безумно захотелось тоже обладать крыльями…

Снег давно кончился. Под лучами согревающего солнца на нас дует легкий ветер. Но долго это не продлится. Еще несколько часов, и начнут приближаться холода.

Ползем дальше.

Цепляюсь тонкими перчатками за снежную корку, ногами упираюсь во все еще рыхлый снег по следам Майкла. Приходится бороться с желанием сбросить с себя тулуп.

Как жаль, что среди пассажиров не нашлось любителей туризма, я бы не отказалась от походных палок и снегоступов.

Оглядываюсь, за нами словно из белой бездны тянется протоптанная снежная цепочка. В свою очередь Майкл тревожно оглядывается на меня. Он боится того мига, когда я вдруг забьюсь в истерике и решу, что больше не могу идти дальше и сяду в снег. Но ему не нужно беспокоиться обо мне.

Когда я предложила Майклу обойти перевал, я знала, о чем говорю, и примерно представляла с какими трудностями предстоит столкнуться. Морально я была готова к этому, хотя физическая слабость Анны сильно волновала меня.

По силам ли окажется такой путь?

Уже позади большая часть дня — очевидно, я справляюсь.

В конце концов, важная часть моей жизни, той, что была в другой реальности, принадлежит покорению горных вершин. Неужто меня одолеет эта?

Майкл тревожится за меня, а мне тревожно за Майкла. Мужчина не теряет самообладания, но глупо не принимать в расчет очень важное обстоятельство — Гроуз никогда не оказывался в условиях, подобных этим. Сколько бы он ни храбрился и ни улыбался мне, я могу представить, как ему может быть сейчас тяжело.

— Пройдем лучше там, — Майкл указывает на деревья в стороне, недалеко от нас. — Так мы несколько увеличим путь, но он будет проще.

— Согласна, — не задумываясь, говорю я. Подниматься по крутому склону в лоб скоро не останется ни сил, ни воли.

Держать путь, цепляясь за шероховатые стволы деревьев гораздо удобнее, чем пробираться через лысую снежную пелену безо всякого снаряжения. Досадное неудобство — ветки, цепляются за одежду и волосы.

Майкл подает руку, и с его помощью я карабкаюсь на снежный выступ, а за ним — на еще один и еще.

Мы двинулись дальше в гору и спустя час упорного карабканья вверх достигли цели.

Увидав железное полотно, по которому еще ночью прошел стилпоезд, я пришла в такой восторг, как если бы нашла клад несметных сокровищ. Смеюсь как безумная!

Я легла на твердые неровности путей и с глупой улыбкой на лице посмотрела в небо. Прикрыла глаза, стало спокойно и хорошо — так было до того момента, пока передо мной не возникла тень. Тяжелые веки приоткрылись.