А вот на внешнем широком балконе, куда вела крохотная каменная дверца (как Трандуил просочился, согнувшись втрое?..), Ветка сиживала с Двалином, который покуривал трубочку…
Как он там, Двалин, в горах? Нашел ли Железностопа?..
Трандуил резко вышагивал по балкону влево и вправо. Гэндальф, с нарочитым кряхтением пробравшись сквозь невысокий проход в толстой скале, выпрямился.
За ним робко выползла и Ветка, с жутким скрежетом задев за все, что можно, гномскими доспехами.
Трандуил даже не повернул к ним головы.
Эльф метался, не сводя взгляда с леса, синей дымкой виднеющегося далеко на горизонте.
— Что беспокоит тебя, Владыка Трандуил? — изрек Гэндальф, выставляя впереди себя посох. — Уделишь ли нам немного времени? Послушаешь ли ты и о наших опасениях?
— Я слышу Лес, — сказал эльф и повернул искаженное сильнейшими эмоциями лицо к волшебнику и девушке. — Не совершил ли я роковой ошибки?..
— Черные стрелы все равно должны были быть откованы, — возвестил Гэндальф. — Но ты прав, мы недооценили опасность. И Ольва также подумала, что, пока мы сидим тут, так хорошо подготовившись, твой замок в Сумеречье и Лес остались без защиты. Драконов три — и третий все же мог бы выползти из-под Эребора, если бы был тонким и бескрылым.
— Драконов три, — прошептал Трандуил. — Для Дейла, Эребора, Сумеречья. И тогда между Дол Гулдуром и Эребором проляжет пустая орочья степь, река и озеро напитают ее силой, и врата Ангмара откроются для темной армии. Ах, какая ошибка…
Взгляд эльфа пал на Ветку:
— Ты! Это ты рассказала мне о драконах! Ты… после твоих слов я отослал гонцов в Лориен и Ривенделл, думая лишь об угрозе Эребору!
— Я понятия не имею ни о вашей географии, ни о политике, — ощетинилась Ветка. — Я рассуждаю, и только. Что яиц три, я говорила. Что теперь делать? Мгновенно мы в Сумеречье же не вернемся?
— Мы? — надменно переспросил Трандуил.
— Мы беспомощны без зорких глаз крылатых воинов, и так или иначе должны ждать вестей от них… но моя первоначальная радость, что мы хорошо подготовились к нашествию змеев, ослабла, — драматически произнес Гэндальф. — Я вижу лютую угрозу, нависшую над Темнолесьем… и над всеми нами. Атака орков была лишь отвлекающим маневром.
— Я слышу каждое погибающее там дерево, — сказал Трандуил, и вцепился в каменный, выветренный за столетия парапет так, что побелели костяшки пальцев. — Там уже идет бой.
— Подумай, эльфийский Владыка… если ты снова начнешь созывать войска, и вы выйдете без укрытия, вдали от стреломета, на открытую дорогу — вам несдобровать. Рано или поздно одно или два чудовища явятся за вами. Надо думать, как их истребить. Пока что они много слабее Смауга, и жар их, уверяю тебя, не так силен, как его. Великая тревога может направить тебя на неверный путь.
— Я хочу, чтобы ее заключили в темницу, — сказал король, не оборачиваясь. — Я вижу все яснее взаимосвязь, о которой догадался с самого начала. Отчего мы не поверили тому, что безо всяких иносказаний было нарисовано на ее одежде? Отчего мы поверили ее… глазам? — Трандуил повернулся; его взгляд метал молнии, но брови были чуть заломлены, как от боли, — да и глазам бы не стоило верить… желтым змеиным глазам…
— Трандуил… — начал снова вещать Гэндальф, но Ветка его перебила.
— Трандуил, — сказала она, подойдя вплотную и задрав подбородок, — если ты нашел виноватую, сажай хоть на кол, только потом. Пока же… я согласна с Таркуном — нельзя срываться отсюда стремглав. Даже если твое воинство и дойдет… что делать там, если атакуют змеи? Нет стреломета, способного метать черные стрелы… нет столь могучих луков, хотя есть лучники. Надо приманить зверей сюда.
— Они, по одному из преданий, любят есть обнаженных дев, — с болью и иронией сказал Трандуил, — но у нас таких нету в запасе.
— Мухаха, — сказала Ветка, — но у нас есть золото.
Повисло молчание.
— У Торина… есть золото! Не простое…
— А на котором десятилетиями спал магическим сном Смауг! — вскричал Гэндальф. — Смогут ли чудовища противиться соблазну, если вынести злато Эребора наружу?..
— Им, драконам, — заторопилась Ветка, отступив подальше из-под четко очерченного подбородка Владыки, — можно сказать, что это откуп. Дескать, гномы отдают золото, а драконы проваливают отсюда. Что они подумают — неважно… но они будут здесь, чтобы пожрать. И здесь стреломет, и все… это, конечно, означает нарываться на неприятности, но не лучше ли нарваться, чем терять время?..
— Все равно… в темницу, — темпераментно выговорил Трандуил, — и убрать эти ужасные железки.
— Осталась одна проблема, — изрек Гэндальф.
— Торин! — воскликнула Ветка. — Выдрать у него золотишко будет труднее, чем у самого Смауга!
— Да еще для того, чтобы просто рассыпать перед горой, — усмехнулся Трандуил. Взгляд его чуть потеплел. — Пойдем к нему.
— Может, лучше сразу в купальни? — несясь вприпрыжку за эльфом и волшебником, бубнила Ветка, брякая всем своим снаряжением сразу. — Он там, мне показалось, более сговорчив…
***
Крики катались под сводами огромного зала, залитого золотом, не менее часа. Ветка, трясясь, как заячий хвост, сидела под дверью и слушала. Вот глубокий рык Торина. Вот низкий, проникающий сквозь стены, вибрирующий голос Трандуила. Вот оба голоса успокоились и чуть стихли — и тут же льется многозначительная речь волшебника… после которой два короля дружно орут на него. Часть беседы была произнесена на кхуздуле, причем не только Торином — оказалось, Лесной Владыка также владеет этим наречием. Часть — на синдарине, который вполне поддержал король-под-горой. Наконец, двери зала распахнулись.
Короли вывалились в коридор…
— Если бы ты не явился сюда с небесным металлом!
— Если бы ты получше следил за своими морготовыми яйцами, и не выпустил зверенышей из горы!
— Если бы мы не ковали вместе!
— Если бы ты не затащил меня в свои купальни, я раньше ощутил бы опасность!
— Ты как настоящая лесная фея… как жадная фея, лишаешь меня последнего!!!
— Я не возьму последнее, — сказал Трандуил, чуть успокаиваясь. — Давай вынесем из Эребора избыточное.
— Кто сказал, что у меня тут есть избыточное?..
— Не начинай! Пошли лучше своих гномов отпирать сокровищницу, и раскидывать злато!
— О-о-о, — Торин простонал, как раненый зверь. Взгляд его споткнулся о Ветку.
— Ты! К Фили и под замок!
— Зачем к Фили? К чему ей такая компания? — вмешался Трандуил. — В уютную, мрачную, надежную одиночную камеру…
— Может, я Виэль помогу? — брякнула Ветка.
Торин посмотрел ей в глаза и выразительно постучал пальцем по лбу. Затем, словно забыв про Ветку, закричал:
— Глоин! Гномы, ко мне! Дис! Кили! Отпираем сокровищницу! Готовим бочки и мешки… — и стремительно удалился по коридору.
— Она… — начал было Трандуил, но его оборвал Гэндальф:
— Готовься к битве, король. Золото заставит чудовищ сесть на землю. Негоже тебе отвлекаться по пустякам — судьба Сумеречья на кончике твоего меча. Проверь доспехи и коня. Ты должен зарубить змея.
Трандуил неожиданно послушно кивнул, и, бросив сверху вниз на Ветку короткий холодный взгляд, также удалился.
— Однако отвлечь его внимание от тебя было непросто, я даже колдовал, — хитро сказал Гэндальф. — Иди, ищи свое место в этой битве… и постарайся уцелеть, девочка.
— Таркун, а расскажи мне, пока они там таскают золото…
— Да?
— А вот что теперь будет делать Синувирстивиэль? И Бард? Это же любовь, так выглядит любовь эльфа?
— Не всякий раз, и не обязательно она выглядит именно так, — сказал Гэндальф, — видно, у Барда очень сильное и горячее сердце. Насколько я знаю, Синувирстивиэль — одна из наиболее холодных дев синдар, избравшая путь полной чистоты и целительства. Только девы, не возлегшие на ложе любви, могут достигать такого могущества, как она. В чем-то она в лечении даже превосходит Владыку, который, бесспорно, маг, каких поискать… но, как любой убивавший воин, и как мужчина, не предназначенный собственным телом продолжать жизнь, он имеет ограничения во врачевании. Отдайся Виэль мужчине, потеряет часть своей силы, но уж не всю, это точно, ибо изучала свойства трав, плодов и камней долгие тысячелетия. Теперь, полагаю, она будет молчать и решать, что ей делать — пока Бард Лучник не догадается о том огне, который разжег в ее сердце.
